Лоуренс Сандерс - Личное удовольствие
— Но в итоге я поставила на Бревурта, — продолжила она. — Он в два раза больше мужик, чем Бобби. И от него лучше пахнет. Поэтому я рассказала Вилли о планах Герка. О том, что его отсекут, как только он узнает имя химика.
Я начала хохотать, как безумная.
— Вилли не знает химика из лаборатории. Он знает меня. Я была его единственным источником информации о „Макхортл".
— Ну, что же, — проговорила Лаура, подливая себе виски, — очевидно, все так и есть. Со смертью Макхортла все мы облажались.
Я пристально взглянула на нее.
— Не обязательно, — медленно возразила я, — я знаю имя химика.
— О Боже! — закричала Лаура. — Макхортл, может быть, и мертв, но мы-то живы!
Возбужденные донельзя, мы стали обсуждать ситуацию, рисуя в своем воображении мешки с деньгами. Сначала мы решили, что, работая вместе, мы сможем достать образец ЖАВ-таблетки. Но затем поняли, что, даже если у нас все получится, нам нечего будет с ним делать. У нас не было возможности продать таблетку за хорошие „бабки".
— Придется подключить сюда Вилли, — подвела итоги Лаура. — Мне очень хочется обделать дельце с тобой вдвоем, Джесс, но это сны наркомана. У Вилли есть опыт, есть связи, он сумеет все провернуть.
— Ты доверяешь ему? — спросила я.
— Полностью, — быстро ответила она, подмигивая. — Я знаю о нем кое-что, что заставит его быть честным.
— Отлично. Давай я позвоню ему и сейчас же договорюсь о встрече.
— Не дергайся. Он у меня дома. Поехали.
Мы поехали на Лауриной машине „форд-таурус", рассудив, что нет смысла переться на двух. К ее хижине мы подрулили минут через двадцать, и, пока шли к двери, я подумала, что Вилли К. Бревурт должен обоссаться.
— Что происходит? — произнес он безжизненным голосом.
Мы уговорили его сесть, и Лаура принялась готовить коктейли, в которых мы остро нуждались. Вилли уже знал о смерти Макхортла и похоронил вместе с ним свои надежды на ЖАВ-таблетку. Он признался мне, что решил прекратить все наши контакты, — как источник информации я больше не представляла для него интереса. А что ему оставалось?
— Я скажу тебе, чем мы владеем, — начала Лаура. — Джесс знает имя химика, который работает над этой долбанной таблеткой.
Бревурт взглянул на меня.
— Это правда? — спросил он.
Я кивнула.
— Как его имя? — быстро произнес Вилли.
Минуту я молчала, делая вид, что раздумываю.
— Всю прибыль на троих? — проговорила наконец я. — Тебе, Лауре и мне?
— Даю слово. Я не обижаю дам. Не мой стиль. Как его имя, Джесс?
— Бэрроу. Макхортл называл его Грегом. Так что его зовут Грегори Бэрроу.
Лаура поперхнулась и пролила свое виски.
— Бэрроу? У него, случайно, нет жены по имени Мейбл? Она часто покупает у нас. У меня есть ее адрес и телефон.
— Я выясню это, — сказал Вилли-проныра. — Если Мейбл действительно его жена, мы имеем прямой выход на Грега.
— А что потом? — встряла я.
Он задумался на мгновение, и я прямо-таки видела, как шевелятся его мозги.
— Джесс, может, ты организуешь с ним встречу, когда рядом не будет жены? Подкатишь к нему горячая и влажная. Ты же знаешь, как это делается.
— А если он не захочет?
— Такое не случится, — доверительно ответил Бревурт. — Он ведь мужчина, не так ли?
31
Честер Бэрроу
Я никому не говорил об этом, но мне кажется, что мои родители — не мои настоящие родители. Я думаю, меня усыновили. Мы совсем не похожи друг на друга, и их отношение ко мне весьма отличается от отношения других родителей к своим детям. Они, правда, не бьют меня или что-нибудь в таком духе, но и не обращаются со мной, как с родным ребенком.
Я считаю, мои настоящие родители погибли в авиакатастрофе, когда я был совсем маленьким. Наверное, мы пролетали над „Диснейуорлдом", и у нашего самолета отказали моторы — мы стали падать. Мои родители крепко держали меня, пытаясь уберечь от ударов, поэтому я остался жив, а они погибли.
Затем полиция объявила, что желающие могут усыновить маленького ребенка, чьи родители погибли в авиакатастрофе. Таким образом, я оказался у своих теперешних родителей, у которых не было собственных детей. Оки никогда не говорили мне, что я не родной, что мой настоящий отец был космонавтом, а мать — кинозвездой, без колебаний бросившей свою карьеру, чтобы заниматься мной. Вот что произошло на самом деле.
Если бы они были моими настоящими родителями, они бы любили меня и мне не пришлось бы убегать из дому. Значит, это все доказывает.
Когда Таня передала мне, что ее дядя согласен дать нам сто долларов, чтобы мы могли удрать, я здорово обрадовался. Он предложил нам взять такси до его дома, а он оплатит проезд и отдаст деньги. Тогда мы могли бы отправиться куда хотим.
Мы с Таней много говорили об этом и в конце концов наметили уехать на Аляску. Однако в первую очередь мы решили заехать в „Диснейуорлд", который находился совсем рядом, но мы там ни разу не были.
— Это верно, — сказала Таня, — у нас должен быть хороший старт, прежде чем они заметят наше отсутствие и сообщат в полицию. Чет, как ты думаешь, что мне надеть?
Я не понял, что она хотела услышать от меня, и пожал плечами.
— То, что ты обычно надеваешь. Шорты и футболку, наверное.
— Нет, — возразила она, — так нельзя одеваться для путешествий. Пожалуй, я надену джинсы и шерстяной жакет, поскольку ночи становятся холодными. А остальные вещи я положу в чемодан.
— Чемодан? — удивился я. — Зачем тебе чемодан? Я пойду просто так.
— Но нам потребуется много вещей, а не только то, что будет на нас надето. Поэтому нужен чемодан. У тебя есть?
— Есть сумка. В нее влезет все, что хочешь.
— Тогда тебе следует упаковаться, Чет. И не забудь свои любимые вещи.
— Что, например?
— Ну, может быть, тот маленький приемник, и потом, разве ты не возьмешь свою коллекцию марок?
— Я забыл о ней. Она в больших кляссерах. Скорее всего, ее не стоит брать. Я могу начать собирать новую на Аляске.
— Как ты думаешь, сколько времени мы будем туда добираться?
Я стал прикидывать, потом наконец ответил.
— Это зависит от обстоятельств.
Этим вечером я внимательно оглядел свою спальню и понял, что Таня абсолютно права. У меня было полным-полно любимых вещей. Мне нравился большой кусок гранита с золотыми прожилками, несколько очень красивых раковин (я нашел их на берегу), череп из пластмассы. Я знал, что не смогу утащить все это с собой и чуть не разревелся.
А потом случилось нечто, чего я не мог понять. Было начало августа, мы с Таней много гуляли и обсуждали наши планы. Именно тогда мне и показалось, что мои родители стали немного дружелюбнее.
