Анастасия Машкова - Поющая в репейнике
– Но это не значит, что какие-то нововведения не последуют в работе, когда я оценю всех и каждого. Всех и каждого! – улыбка исчезает так же моментально, как и появляется. – Самый существенный момент на сегодняшний день – назначение моего заместителя. Я принял решение и уже подписал свой первый приказ, – дурашливый Денис Денисович машет листом с подписью-кляксой. – Назначаю заместителем генерального директора моей… – он делает резкое ударение на слове «моей» и выдерживает паузу: –…моей компании Павла Ивановича Супина. Не слышу ликования? – разводит он руками.
Все, захлопнув рты и пригасив ошалелые взгляды, дружно кивают.
– Павел Иванович – опытный и в высшей степени искушенный специалист по продажам нашей продукции.
Денис Денисович глумливо хихикает.
– Уверен, мы с ним сработаемся.
Супин спокойно смотрит из-под роскошных очков на нового шефа и с достоинством кивает. Будто рублем дарит.
Логист покрывается апоплексическими пятнами и вытирает пот со лба.
– Не решен вопрос с главным бухгалтером. Вещь, как вы понимаете, принципиальная. У вас есть, Павел Иванович, своя кандидатура? – деловито интересуется «молодчик».
– Да, Денис Денисович. Я бы предложил Наталью Петровну Блинову. Она – самый опытный специалист в моем отделе… Бывшем моем отделе. Я ей доверяю, и в коллективе она пользуется, бесспорно, уважением.
Повисает нарочитая пауза. Наталья Петровна, из белой превратившись в пурпурную, хватается за коленки, пытаясь унять дрожь.
– Ну хорошо. Это мы еще обсудим. Я приму окончательное решение позже. А пока… пока Наталья Петровна будет и.о. главбуха, чтобы этот участок не болтался без надзора. А сейчас – иные темы.
Совещание несется галопом. Мещеряков вываливает на подчиненных массу идей и прожектов, которые необходимо реализовать, чтобы встряхнуть «зарастающее тиной болотце». Супин едва заметно морщится, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, и думает о том, что этот молодой, да ранний бизнесменишка доведет, пожалуй, карандашную империю до ручки. Пока этого не случилось, он, Павел Иванович, должен выжать из ситуации максимальную, а лучше – баснословную пользу.
После совещания Наталья Петровна, поддерживаемая Полканом, вплывает в бух-столовку.
Бухгалтерши вытягивают в нетерпении головы. Супин холодно смотрит на Маню, которая опоздала на три с половиной часа и еще не успела включить свой компьютер. Маня же с удивлением разглядывает новые очки Павла.
– Новый генеральный директор нашей компании принял решение назначить и.о. главного бухгалтера Наталью Петровну Блинову. Поздравьте нашу коллегу, – Полкан изображает подобие улыбки.
– Но… а как же? А как же вы? – придушенно спрашивает Утка.
– А я, к сожалению, не смогу видеть своих прекрасных сотрудниц слишком часто. Увы, – вздыхает Супин. – Я занимаю кабинет на третьем этаже.
– Заместителя? – удовлетворенно спрашивает Ритуся.
– Да. На меня сваливается много новой, сложной работы, – скорбно выговаривает Полкан.
Все, кроме Мани, начинают поздравлять Павла Ивановича. Но он смотрит только на Голубцову и ждет ее слов.
Она подходит к Павлу и, всматриваясь в его лицо, произносит:
– Вы – загадочная личность, господин Супин. Очень загадочная.
Полкан морщится.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, госпожа Голубцова.
Он отворачивается от Мани.
– Наталья Петровна, пройдемте в мой, вернее, в ваш кабинет!
Проходя мимо пальмы, он вытягивает палец вверх:
– А что с нашей подопечной? Где ее макушка?
– Вы имеете в виду цветочки? – хмыкает Ритуся. – Завяли с горя и осыпались.
– Да, не могла же она цвести вечно, в самом деле, – бормочет Супин и отпирает дверь, с которой кто-то успел до начала рабочего дня сорвать бумажную полоску с печатью.
Когда он выходит из кабинета, оставив в нем охающую Блинову, то видит, что Манино рабочее место пусто.
– А что же Голубцова? Не успела прийти с опозданием на три часа и уже умчалась, – кидает он в пространство, изображая недовольство.
Рита и Елена Стефановна испуганно косятся друг на друга.
С Маней он сталкивается в коридоре. Она идет, опустив голову, и о чем-то сосредоточенно размышляет.
– Иди-ка сюда, – хватает ее Супин за руку и тащит к лестнице.
– Куда? Паша!
Он смотрит из-под своих шикарных очков странно, зло и тащит ее вниз.
Они пробегают по гулкому неуютному коридору в сторону складов. Затащив Маню в темную нишу, Павел хватает ее за плечи:
– Не смей так на меня смотреть! Я хотел все объяснить тебе дома сегодня. Я просто… ни в чем не был уверен.
Голубцова выворачивается из его рук.
– Можешь не оправдываться, я ни о чем тебя не спрашиваю.
– Нет, спрашиваешь! Не веришь, злишься.
– Злишься, по-моему, ты.
– Да, я злюсь, потому что противно чувствовать себя чертовым интриганом. Слышать гадкий шепот за спиной. Впрочем, плевать мне на остальных, но в твоих глазах я выглядеть мерзавцем не могу.
– А ты мерзавец? – Маня снисходительно смотрит на Супина.
– Это – бизнес. Всего лишь – бизнес. Звезды сложились так, что я смог избавиться от этого ярма – вечных указок и давиловки Бойченко. Знаешь, сколько лет я пашу на него в предвкушении манны небесной, которая все не спешит свалиться на мою голову?! Знаешь? Пятнадцать лет! Пятнадцать лет безукоризненной, рабской службы. И что взамен?!
Супин шипит, скорчив болезненную гримасу. Маня опускает глаза, не может смотреть в неузнаваемое, искаженное злобой лицо.
– Вся прибыль, все заработанные, отмытые, принесенные на блюдечке мною деньги он, как одержимый, вкладывал в расширение. Господи, как я ненавижу эти слова: расширение и развитие! Годами я подсчитывал, сколько домов, машин, поездок, прекрасных вещей проплыло мимо меня! Каждый новый филиал – это моя, понимаешь, моя квартира в Венеции, в Гонконге! Мой дом в Майами!
– Ты был в Майами? – хмыкает Маня.
Он снова вцепляется в ее плечи.
– Нет, я нигде не был! Потому что девять лет работаю без отпусков. Потому что дерьмовый ремонт делал два года, выгадывая на материалах. Я заслужил, потом и кровью заслужил то, что дали мне эти бандюки за ерундовые сведения о Бойченко, который тоже не ангел с крылышками. Не ангел, Маша! Ты пойми и не спрашивай меня об этой грязи, которую не нужно тебе знать. Ты слышишь?! Это не нужно пускать в нашу жизнь.
Маня пытается стряхнуть руки Павла.
– Прекрати меня трясти. И нашу жизнь невозможно разделить на настоящую и ту, что понарошку. Ты хочешь, чтобы я жила с тобой понарошку, надев розовенькие очки в золотой оправе?
