Наталья Андреева - Любовь.ru
— Куда?
— Ради тебя я взял у отца машину. Старенькая, но возит.
— Куда возит? — ничего не поняла Люба, но начала собираться. Провожавшей ее до лифта подруге сказала: — Может быть, и к лучшему, что все так случилось. То есть я, конечно, не про Петькину болезнь. Но, по крайней, мере, узнаешь получше своего Сережу.
— Как ты меня не любишь! — не удержалась Люська.
— Люблю. Если что — звони, — чмокнула ее в щеку Люба.
У подъезда стояли зеленые «Жигули» пятой модели. Машина была старенькая, но очень ухоженная, прямо-таки вылизанная до блеска.
— Нравится? — самодовольно спросил Стае. — Представляешь, чего мне стоило выклянчить ее у отца? Главная тягловая сила при перевозке вещей на дачу и с дачи. Попробуй залезь в электричку вечером в пятницу! Сразу расхочется грешить и попадать в ад. Хорошо, что отец приехал в город по делам и задержался.
— Но зачем нам машина?
— Затем,- что мы сейчас поедем на дачу к Алине Линевой.
— Но я-то здесь при чем?!
— Тебя надо выгуливать. Давай, подруга дней моих суровых, возвращайся к нормальной жизни. Может, и до магазина когда-нибудь доковыляешь. Мне надоело питаться сосисками и теплой пиццей. Супу хочу. Или борща домашнего. Борщ варить умеешь?
— Откуда ты на меня свалился, Стае? А главное, зачем?
2
Дачный особнячок актрисы Алины Линевой был похож на пышный свадебный торт. Причем не на какой-нибудь дешевый, а из муки самого высшего сорта, на чистом сливочном маслице. Видимо, он был построен стараниями не одного поклонника Линевой, и каждый из них стремился вложить в шедевр свой слой взбитых сливок, глазури и шоколадного крема. Это был настоящий домик для Барби: небольшой, аккуратненький, сложенный из кирпичей кремового цвета и покрытый зеленой черепицей. Островерхая крыша, с четырех сторон кремовые башенки, балкончик на втором этаже, ухоженный садик возле дома. По словам Стаса, отыграв последнего «Маленького принца», Линева взяла паузу и заперлась в этом кукольном особнячке. Видимо, в ожидании нового спонсора.
— Я звонил ей с утра, — сказал Стае, оставив бесценные папины «Жигули» возле ворот. — Согласилась принять, хотя и со скрипом.
У Любы почему-то тревожно забилось сердце, когда она шла по дорожке, выложенной плиткой кремового цвета, к сказочному домику актрисы. Занавеска на окне второго этажа шевельнулась, когда Стае уверенно надавил: несколько раз на кнопку звонка. Вскоре из-за двери раздалось мелодичное:
— Кто там?
— Капитан Самохвалов. Я вам сегодня звонил.
Дверь открылась, и Люба сразу же подумала, что такую красоту, как у Алины Линевой, на фотографиях ни за что не передать. Эффектнее, гораздо эффектнее красавица — актриса на самом деле. Как можно отразить на фотопленке волшебное свечение белоснежной кожи и постоянно меняющийся взгляд женщины, все действия которой — будто игра на сцене? Вот она отступила на полшага, чуть улыбнулась, беспомощно прищурилась, нацеливаясь на Стаса, потом перевела фиалковый взгляд на Любу, и он сразу же сделался цепким и очень внимательным:
— Ваша помощница?
— Я...
Стае сжал ее руку и сказал:
— Да. Мы вместе.
— Проходите. В гостиную, пожалуйста. Люба почувствовала себя неловко. Во-первых,
Стае представил ее тем, кем она на самом деле не являлась, во-вторых... Ей показалось, что Линева украдкой ее разглядывает и словно пытается что-то вспомнить.
— Простите, как вас зовут?
— Меня? — Люба совсем растерялась.
— А что, секретари нынче не представляются? — усмехнулась Линева.
— Яне...
— Это Любовь Александровна, врач-психолог, — вмешался Стае.
— Ах, вот как! И на предмет чего вы хотите меня обследовать? На предмет моей нормальности?
— Моя фамилия Петрова, — не удержалась Люба. — Моего мужа убили в марте этого года.
— Ну а я-то здесь при чем?
— Его звали Олег Анатольевич Петров. Кажется, вы были знакомы?
Алина Линева поступила очень тривиально, словно играла на сцене театра: отошла в глубину комнаты, к маленькому столику, на котором лежала пачка длинных дамских сигарет, достала одну, неторопливо и очень красиво закурила.
— Значит, вы жена Олега Анатольевича Петрова?
— Что? — Люба почти не расслышала этих слов, скорее угадала.
— Добрая, верная жена, — говоря это, Алина резко развернулась и сделала несколько шагов вперед.
— Вдова, — поправила Люба.
— Да, конечно. Теперь вдова, — тонко усмехнулась Линева.
— А у нас есть сведения, что вы были любовницей Олега Анатольевича Петрова, — сказал Стае, обращаясь к хозяйке, и добавил: — До того, разумеется, как в его жизни появилась Любовь Александровна.
— Что?! — Линева громко расхохоталась. Не переставая смеяться, повторила: —Любовницей! С ума сойти! Неужели же, милая, ваш муж ничего вам не рассказывал?
— О чем? — спросила Люба.
— Хотелось бы, очень хотелось бы поговорить с вами по душам, но очень уж не люблю душераздирающих сцен. Мне их хватает и в театре... Конечно, Олег был скрытным человеком, — добавила Линева после долгой затяжки. — Мы были знакомы с ним много-много лет. — И, обращаясь исключительно к Любе: — Хотите узнать подробности?
Люба вся внутренне сжалась. Она проигрывает. Проигрывает, проигрывает Алине Линевой по всем статьям! Зачем она сюда пришла? Узнать, что ее муж, как и Эльдар Осокин, всю жизнь ждал одного только слова этой женщины, чтобы снова вернуться к ней? Ну зачем Стае потащил ее на эту дачу?! Зачем?! Любе внезапно стало дурно. У нее закружилась голова.
— Извините, форточку можно открыть?
Не дожидаясь разрешения Линевой, Стае рванулся к окну, дернул за шпингалет.
— Не так же! — подошла к нему Линева. — Не так!
Люба услышала только обрывок фразы, которую сказал ей Стае там, у раскрытого окна:
— ... потеряла ребенка...
— Не надо меня жалеть! — громко крикнула Люба. — Я просто очень долго не выходила из дома. Голова закружилась. Это пройдет.
— Милочка, хотите чаю? — сладко улыбнулась Линева: Теперь она играла роль гостеприимной хозяйки.
— Я хочу, — сказал Стае. — Очень люблю пить чай.
— И тоже любите сладкое, как все мужчины? — Линева подняла руку, дотронулась тонким пальчиком до его запястья.
Люба даже зажмурилась. Сейчас чертиков будет рисовать, потом зацепится за свитер Стаса и потащит его за собой на кухню. Но зачем ей нужен какой-то оперуполномоченный? Зачем надо его очаровывать? Любе стало так тошно, будто она сама объелась сладкого. Какая противная все-таки эта Линева!
