Нора Робертс - Голос из прошлого
Мы сбежали из своего дома и направились к реке. Мы, словно кто-то дергал нас за язык, отпускали грубоватые шуточки, глядя на толстую белую задницу Дуайта, а он в ответ сравнивал наши мужские принадлежности с разными вялыми корнеплодами. Естественно, от подобных разговоров мы пребывали в истерическом веселье. Мы также обсуждали разные важные вопросы: кто сильнее — Супермен или Бэтмен? И как уговорить одного из отцов свозить нас посмотреть фильм "Пятница. Тринадцатое число". И кто победит в очередном бейсбольном матче.
После четырех, наверное, когда мы объелись полусгнившими персиками и незрелыми грушами, Дуайт сказал, что ему надо домой. Из Лексингтона с визитом приезжала его тетя Шарлотта, и к ее приезду он должен был вымыться и переодеться.
Вскоре и мы с Уэйдом расстались, он пошел в город, а я в "Прекрасные грезы".
По дороге мне встретилась Тори. У нее не было велосипеда. Она шла домой пешком навстречу мне. Шла она босиком, ноги были в пыли, а из платья она уже выросла. В то время я не очень обращал внимание на такие подробности, но я отчетливо помню, как выглядела Тори в тот день. Большие серые глаза смотрели прямо на меня, когда я молча промчался мимо нее. Я и минуты не мог потратить на разговор с девочкой, не роняя своего мужского достоинства. Однако, помнится, я оглянулся и посмотрел ей вслед.
Хоуп сидела на веранде и играла сама с собой в пинг-понг. Интересно, современные девочки играют в пинг-понг? Хоуп играла сногсшибательно и обыгрывала всех, кто осмеливался бросить ей вызов. Она и меня попыталась заманить, даже обещала дать мне фору, и я, разумеется, оскорбился до глубины души. Я сказал, что ее «мячики» — игра для малышей и у меня есть более важные заботы. Она засмеялась, и я вошел в дом под стук мячика. Теперь я отдал бы год жизни, если бы мог опять вернуться в тот момент и потерпеть сокрушительное поражение. Вечер тогда прошел как обычно. Лайла спровадила меня криками и угрозами принимать ванну, говоря, что от меня пахнет, как от скунса.
Мама была в большой гостиной: я это понял, услышав звуки ее любимой музыки. Я не пошел к ней, зная по опыту, что она не одобряет присутствие потных и дурно пахнущих мальчишек в своей нарядной гостиной. Это смешно, насколько мы трое, Уэйд, Дуайт и я, были послушными сыновьями и во всем подчинялись матерям, которые властно управляли нами. Мать Уэйда — постоянным нежным беспокойством, мать Дуайта — с помощью неиссякаемых запасов печенья и конфет и моя — благодаря твердой убежденности, что позволительно, а что нет. Прежде я всего этого не понимал, а сейчас, полагаю, это не имеет значения.
В тот вечер главным делом было избежать материнского неодобрения, поэтому я сразу устремился к лестнице. Фэйф сидела у себя в комнате, наряжая в затейливое платье одну из своих многочисленных Барби.
Я принял душ, так как считал, что ванны существуют только для девчонок и морщинистых старцев, переоделся в чистое, причесался, напряг бицепсы и посмотрелся в зеркало. А потом спустился вниз.
На ужин у нас были цыплята. Жареные цыплята с картофельным пюре, подливой и свежим, только что собранным зеленым горошком. Фэйф его не любила и отказалась, что ей могли бы и простить, но она завелась, как часто с Фэйф случалось, надерзила маме и была с позором изгнана из-за стола. После ужина я вышел на двор, поискать место для крепости, надеясь, что папа позволит мне ее построить. До сих пор все мои попытки в этом направлении кончались провалом, но я думал, что если найду подходящее местечко, где крепость не будет мозолить глаза, то папа согласится. Именно во время этой рекогносцировки я наткнулся за камелиями на велосипед Хоуп. Я ничуть этому не удивился, догадавшись, что в эту ночь она собирается тайком ускользнуть из дома и где-нибудь встретиться с Тори, они страшно в то лето секретничали. Она и раньше устраивала такие вылазки, и я не осуждал ее за это. Мама относилась к дочерям гораздо строже, чем к сыну. Поэтому я ничего никому не сказал о велосипеде и сосредоточился на мысли о своей крепости.
А ведь одно лишь мое слово, и ее планы могли быть нарушены. Она бы, конечно, метнула на меня сердитый взгляд из-под густых ресниц и отказалась бы со мной разговаривать день-другой, если бы смогла выдержать. Но она бы осталась жива.
В сумерках я вернулся в дом и прочно засел перед телевизором с глубокой миской чипсов. Когда, объевшись, с набитым животом и слипающимися глазами я лег спать, моя сестра была уже мертва…
***
Больше Кейд не смог написать ни строчки. Он погасил настольную лампу и при лунном свете, падавшем в окна, спустился по винтовой лестнице из кабинета в башне вниз. Ему необходимо поспать, потому что после утренних работ его ожидает несколько деловых встреч. И еще, напомнил он себе, надо взять с собой несколько образчиков ткани, показать Тори и оговорить предложение. Если ему удастся сделать все намеченное, то завтра вечером он сможет с ней встретиться. Входя в комнату, он взвесил в руке конверт, затем зажег свет и положил конверт в кейс, который всегда брал с собой. Он уже расстегивал рубашку, когда слабый ветерок донес до него запах табачного дымка. Кейд посмотрел на двери, выходящие на террасу. Они были закрыты неплотно, и сквозь стекло мерцал огонек сигареты.
— А я все думала, сойдешь ты когда-нибудь или нет, — и Фэйф обернулась к нему.
— Почему ты не куришь под своим собственным окном?
— Но у меня нет такой великолепной террасы, как у хозяина дома.
Терраса тоже была сучком в ее глазу. Он давно согласился, что терраса больше пригодилась бы ей, ему все равно некогда было на ней сидеть. Однако не стоило воевать по этому поводу с матерью, которая настояла, чтобы после смерти отца терраса принадлежала ему, как хозяину поместья.
Фэйф медленно затянулась.
— Ты все еще на меня злишься? Я тебя не осуждаю. Я вела себя по-свински.
— Если это извинение, прекрасно… А теперь уходи и дай мне лечь спать.
— А я сплю с Уэйдом.
— Господи Иисусе. — Кейд прижал кончики пальцев к векам. — Ты воображаешь, что мне следует об этом знать?
— Я открыла один из твоих секретов, поэтому сообщаю тебе мой. Чтобы сравняться с тобой.
— Я возьму это на заметку и дам объявление в газете. Уэйд! — И он опустился в шезлонг на террасе и сгорбился. — Черт побери.
— Ну, ты не очень расстраивайся по этому поводу. Мы ладим с ним просто замечательно.
— И так будет, пока ты не сжуешь его заживо и не выплюнешь кости.
— Но это не входит в мои планы. — И Фэйф невесело рассмеялась. — Это происходит само собой. — Она бросила окурок через железные перила, нисколько не заботясь о том, что это не понравится матери. — Мне с ним хорошо. Что в этом дурного?
