Екатерина Гринева - Гений страсти, или Сезон брачной охоты
Так сильно мне хотелось верить, что она просто внезапно куда-то уехала с очередным кавалером, да? Познакомилась, влюбилась и уехала, так? Но почему же она исчезла прямо со своего рабочего места и спустилась на улицу через запасной выход?
Захотелось экстрима? С Ирочки это, в принципе, станется…
– Но это же сущий бред, – сказала я вслух.
Этого не может быть в принципе. Ирочку похитили! Но почему похитители молчат, не выходят со мной на связь? Чего они хотят? А если Ирочка – просто опасный свидетель? И ее похитили именно по этой причине? Она знает, кто украл ролик, и поэтому ее «забрали» прямо с работы, а на меня напали чуть позже – в туалете. Тогда… получается, что их – двое? Один занимался Ирочкой, а другой – мной? А если все же действовал один человек? Сначала он «убрал» с горизонта Ирочку, а потом напал на меня?
А Ульяна помешала ему окончательно прикончить меня! Если это так, то Ирочки, скорее всего, уже нет в живых. Думать об этом было невыносимо. Ирочка видела, кто украл ролик, но не догадалась, что это именно кража? Или она молчала от страха?.. Я решила оставить бесполезные размышления, которые ни к чему не вели. Мне нужно было сосредоточиться на текущем моменте. Вот когда хоть что-то прояснится, тогда и я буду «рассуждать» дальше!
Сейчас моя первостепенная задача – помириться с Гришей. Я только что обидела Гришу, а он ведь мне ближе, чем брат, и больше, чем любовник…
Зазвонил телефон, начался рабочий день. Я подняла трубку и решительно опустила ее на аппарат. Телефон зазвонил снова, но как-то неуверенно: прозвонил всего три раза и заглох – «понял», что мне сейчас не до него.
Сейчас я выпью кофе и пойду к Грише – мириться. Он меня простит, не может не простить… Он еще не остыл, а у меня просто не хватает духу пойти и сказать ему: «Гриш, прости, не держи на меня зла. Я тебя прошу… меня просто бес попутал, и еще сдают нервы из-за этой истории с пропавшим роликом. Ты же должен меня понять – ты всегда понимал меня, как никто другой. Ты всегда был мне ближе брата и несуществующего мужа». Этот монолог я прокрутила мысленно в голове и поняла, что произнести его вслух мне будет очень непросто. Очень. Но я скажу ему эти слова…
И мы помиримся.
Вот только кофеек для меня сделать некому… Да, надо бы позвонить Ирочкиной тетке и поддержать ее морально, хотя, в чем именно состоит эта моральная поддержка, я не знаю. Приехать и держать Ирину тетку за руку, утешать ее, поить горячим чаем и заставить ее принимать лекарства? Я не знаю, способна ли я на такое…
Главное сейчас – помириться с Гришей! Я всегда старалась решать проблемы по мере их поступления. И первоочередная задача в данный момент – необходимость заключить с Гришей мир, загладить свою вину перед ним…
Я вышла в приемную и пошарила в Ирочкином шкафу. Извлекла оттуда электрический чайник и белую чашку. Кофе оставалось мало, пара ложек на дне банки. Значит, надо идти в кухню, где у нас стоял аппарат для варки кофе. Но встречаться со своими сотрудниками мне решительно не хотелось. Передо мной встала дилемма – остаться без кофе или все-таки выползти в кухню и сварить его там.
Немного поразмыслив, я все же пошла в кухню. Без дозы кофеина я ничего не соображала, а кроме того, у меня возникла слабая надежда, что я наткнусь там на Гришу и протяну ему трубку мира, то есть чашку кофе. Он поворчит-поворчит и успокоится. Он просто не может меня не простить, ведь по большому счету у него тоже нет никого, кроме меня. Сумасшедший брат – не в счет. А у меня никого нет, кроме Гриши – а Шаповалов здесь ни при чем, сказала я самой себе, даже и не смей о нем думать!
На кухне было тихо. Возникло искушение заглянуть в кабинеты сотрудников и удостовериться, что они там. Складывалось странное впечатление, что контора внезапно опустела и я осталась совсем одна. Ощущение было не из приятных, и я зябко повела плечами.
В гробовой тишине я заварила кофе и села за стол со стеклянной крышкой. Глоток крепкого эспрессо немного разогнал туман в голове, и я подумала, что, может быть, я еще со всем этим справлюсь, даже несмотря на то, что эти негативные события свалились на меня в крайне неблагоприятной последовательности.
Раздался какой-то шум, и я внутренне «подтянулась». Только бы не Гриша, мелькнуло в голове несколько нелогичное желание. Хотя еще несколько минут тому назад я хотела, чтобы Гриша объявился в кухне и мы бы распили вместе по чашке кофе. Но оказалось, что хотеть – это одно, а быть готовой к встрече лицом к лицу – совсем другое.
Я сделала сосредоточенное «лицо начальника» и уткнулась в свою чашку. Дверь распахнулась.
– Влада Георгиевна! – это была Тамара Петровна.
– Да? – я подняла на нее глаза.
Тамара Петровна виновато посмотрела на меня. Она словно сигналила: «Я понимаю, вам не до меня, но работать все равно надо. Не может же контора стоять на месте».
– У вас ко мне какое-то дело, Тамара Петровна?
– Да. Нужно парочку договоров подписать.
– Я сейчас приду. Вернусь в кабинет чуть позже. Кстати, Григория Наумовича вы не видели?
– Видела. Он пробежал мимо меня и сказал, что все…
– Что – все? – выкрикнула я, внезапно похолодев. – Не тяните, говорите!
– Что все! – Тамара Петровна всхлипнула и опустилась на стул, прижав руку к своей пышной, необъятной груди. – Что он у нас уже больше не работает! Увольняется. Неужели это правда? – И Тамара Петровна сделала большие глаза. – Что же это творится?! Неужели мы все… закрываемся?!
– Кто вам об этом сказал?!
– Не знаю. Кто-то сказал… Я зашла в комнату к молодым.
«Молодыми» Тамара Петровна называла Никиту, Марка и Ульяну. И кто-то из них это сказал…
– Во-первых, данная информация – враки. Мы не закрываемся! А спокойно функционируем в прежнем режиме. И в прежнем составе. Григория Наумовича никто не увольнял, и он сам увольняться не собирается. У него просто сдали нервы. Как и у всех нас. Простим ему эту слабость.
– Но мне кажется, что настроен он был очень решительно, – возразила главбух.
– Вам именно показалось. Идите к себе, Тамара Петровна, и работайте. А договоры занесите мне через десять минут.
– Хорошо.
Главбух скрылась за дверью, а я крепко обхватила чашку ладонями, пытаясь согреться. Мне внезапно стало очень холодно, даже озноб пробежал по телу.
Гриша настроен весьма решительно… Гриша, который не обидит и мухи и панически боится любого конфликта в зародыше… он ведь всегда говорил, что худой мир лучше доброй ссоры, и бросался первым на «амбразуру» – то есть на кипу доводов – недовольных клиентов… Значит, я его допекла, значит, своим недоверием и недавними подозрениями я довела его до последней точки. И если Гриши… не будет… то что же тогда будет со всеми нами? Я так привыкла, что «Белый квадрат» – это я и Гриша, или наоборот – Гриша и я, что рекламного агентства без Гриши я просто себе не представляла.
