Анна Малышева - Ночь опасна
— Но я ужасно устала, — продолжала Нина, трезвея на глазах. Как ей это удавалось — Олег не постигал. Теперь перед ним была совсем не та измученная, едва стоящая на ногах женщина, которая только что позвонила в дверь.
— Где ты была весь день?
Она перевела взгляд на Олега и просто ответила:
— В милиции. Это было… трудно. Прости, я немного выпила на обратном пути. Но мне нужно было расслабиться, пусть даже таким первобытным способом.
Ничего не понимавшая Ольга выслушала все очень внимательно. Нина начала ей улыбаться — как старой приятельнице, чем окончательно разоружила девушку. Та немного помялась и наконец предложила поставить чай. Она явно не хотела уходить со сцены, но прекрасно понимала, что продолжать разговор при ней никто не будет. Когда Ольга исчезла, Олег прикрыл за нею дверь и повернулся:
— Повтори! Ты в самом деле была в милиции? Ты все рассказала?!
— Только насчет машины. — Она подняла руку, будто защищаясь от дальнейших вопросов. — Я никого не обвиняла, просто рассказала, как меня пытались сбить и в каком виде нашла свою машину.
Нина запнулась и нерешительно призналась, что о ночном свидании на Чистых прудах она не сказала ни слова.
— Но почему? Это же самое важное!
— Только не для меня, — упрямо ответила она. — Моя смерть была ближе всего, когда меня пытались сбить. Или отравить газом. Олег, подумай — неужели я должна обвинить мужа в том, что он застрелил человека?!
— Мужа — нет! Ой как раз был в самолете! Ты видела, как он прошел за барьеры? Видела его билет?
— Конечно!
— Значит, он не мог быть на Чистых прудах около полуночи! Там был кто-то другой, но этот кто-то хотел убить именно тебя!
Нина на миг спрятала лицо в ладонях, но когда она их отняла, в ее глазах появилась ярость. Олег даже отшатнулся, когда она прошипела:
— Все это твои домыслы, догадки! Ты все еще ничего не доказал! Машина — это доказательство, а что случилось на самом деле с той женщиной — ты знать не можешь!
Я не знаю только одного… — Олег чувствовал, как его захватывает та же агрессия, которая горела в ее глазах. — Не знаю, почему она пошла туда среди ночи, кого ждала и чего хотела. Но почему ее убили — я знаю! Она была слишком похожа на тебя там, на берегу, в темноте!
— Чай готов, — ангельским голосом произнесла за дверью Ольга.
Ей никто не ответил. В комнате стало так тихо, что шелканье будильника казалось оглушительным. Это кое о чем напомнило Олегу.
— Почему ты не разбудила меня, когда уходила? Когда ты вообще ушла?
— В десять.
— И будильник не звонил?
— Я нажала на предохранитель, — призналась Нина. — Мне хотелось, чтобы ты немного поспал… У тебя было такое измученное лицо, такие тени под глазами! Я решила, что переставлю стрелки на одиннадцать, когда буду выходить из дома… Чтобы ты проснулся уже без меня.
— И почему ты не переставила стрелку?
— Забыла…
Она произнесла это с таким комичным и виноватым видом, что половина его злости сразу улетучилась. Нина развела руками:
— У меня вылетело из головы! Я боялась идти в милицию и все-таки шла… Обо всем остальном просто забыла. Ведь я собиралась донести на мужа — пойми ты это! Он — отец Дианки, она его любит… Да и вообще, у нас всегда были хорошие отношения. Я даже думала утром — а вдруг мне все это показалось, нет никаких царапин… Вышла во двор, как дура, потрогала свою машину. Царапины, конечно, оказались на месте. И тогда я решилась окончательно.
Чай… — снова донеслось из-за двери, но на этот раз уже куда глуше. Ольга стояла там и подслушивала, но Олег не собирался ее прогонять. Он забыл о ней — как забыла Нина о незаведенном будильнике. Подошел к дивану, присел, поймал ее руку. Она ответила сухим и нервным пожатием. От нее все еще пахло коньяком, но теперь Нина выглядела совершенно трезвой. Только очень уставшей.
— Что тебе сказал следователь?
— О… — со смешком протянула женщина. — Прежде чем я к нему попала, мне пришлось пройти столько инстанций. До сих пор не уверена, что говорила с нужным человеком. Понимаешь, они сперва решили, что я пришла сообщить об уличном столкновении. О ДТП, как говорится.
Потом Нине, по ее словам, долго пришлось объяснять, что никаких жертв это уличное происшествие не принесло. Единственная жертва — она сама, но у нее нет ни царапины. А вот машина поцарапана. Причем весьма заметно.
— Они решили, что я слегка чокнутая, — грустно улыбнулась Нина. — Особенно когда я сказала, что все это было неделю назад и машина, которая хотела меня сбить, — моя собственная. В самом деле, звучит дико… Вся эта история — сплошная дичь, потому я и не хотела туда идти…
— Они не поверили тебе?
Она вздохнула:
— По крайней мере, я убедила их принять мое заявление. Хотя думаю, они его куда-нибудь засунут. Пойми — я жалуюсь на свою машину! Они меня все спрашивали: чего же я хочу? Чтобы машину отремонтировали, что ли? Зачем подаю заявление?
Он все больше сочувствовал Нине. Ей в самом Деле пришлось нелегко. Объяснять столь экстравагантные вещи и выглядеть при этом нормальной — задачи почти невыполнимая.
— Я сказала, что только хочу проверить, кто был за рулем. И больше мне ничего не нужно.
Она неожиданно упала на бок и ткнулась головой в подушку — будто хотела выбить из головы неприятные мысли. Ее голос зазвучал глухо:
— Меня спросили: как они, по моему мнению, это проверят? Раньше надо было обращаться или самой выяснять.
— Дурочка. — Он ласково погладил ее плечо. За эту неделю Нина заметно похудела, издергалась.
«Она не выдержит долгого разбирательства. И так уже на грани срыва. Но чем я могу ей помочь? Только прятать у себя и не выдавать мужу. Однако насильно ее не удержишь, а сама она то и дело куда-то сбегает».
— Почему дурочка? — откликнулась Нина. — Чем ты опять недоволен?
— Тебе обязательно нужно было рассказать про то, что из-за тебя убили другую.
— Это ты дурак, — донеслось сквозь подушку. — Мне пришлось бы рассказать все, понимаешь? В том числе и про тебя тоже.
— Ну и рассказала бы. Я не барышня, сплетен не боюсь. Сказала бы, что у тебя есть старый друг, у нас близкие отношения. Думаешь, в милиции упадут в обморок от такой безнравственности? Они и не такое слышали!
Ника повернулась к нему лицом. Ее взгляд был загадочным и долгим — иногда, когда она смотрела вот так, он подозревал, что она его не видит. «И Тамара смотрит так же, — неожиданно вспомнил он. — Глаза у них чем-то похожи. И взгляд. Только Тамара близорука, а Нина видит прекрасно. И обе они для меня — загадка».
— Нравственность тут ни при чем, — сказала Нина, не сводя с него непроницаемого взгляда. — Я боюсь другого…
