Измена. Я лучше чем она (СИ) - Кир Хелен

Выбираю Давида центральным звеном и слова льются потоком. Я умудряюсь и шутить, и сообщать важные новости, немного приоткрываю завесу о планах. А потом зал взрывается аплодисментами. Как во сне спускаюсь, раздаю улыбки направо и налево, пожимаю руки. Лида одобрительно кивает, говорит, что я молодец. В благодарность приобнимаю ее. Я рада, что она со мной.

- Прекрасно выглядишь, Дина.

На нас устремлены сотни глаз. И снова дурацкие вспышки. Может зря я затеяла дурацкую возню с тайной отношений. Прижаться к Барскому и поцеловать его становится нестерпимым желанием.

- Спасибо, – едва слышно спрашиваю, – как твоя поездка?

- Нормально, – когда он так жадно смотрит на мои губы, я почти теряю сознание, – наслаждаешься вечером?

Ответить не успеваю.

- Дави-и-ид, – капризный голос раздается совсем рядом, – как давно я тебя не видела, – изящные кисти ложатся на грудь моего мужчины и дива тянется к его щеке.

Барский чуть наклоняется, позволяя напомаженой твари коснуться его и при этом неотрывно смотрит на меня. А меня разрывает знакомая черная ревность. Перед глазами вспыхивают черные точки. Еще секунда и я просто оттащу эту наглую тварь за волосы.

- Таня, – отрывисто произносит, но по-прежнему только на меня смотрит, – рад видеть.

Его голос абсолютно равнодушен и безучастен. Он холоден и неприступен. Дива щебечет, заливается колокольчиком, но Давид не меняется в лице. Натягиваю на лицо улыбку.

- Потанцуем? Нам есть, что обсудить, – пытается взять его за руку.

Давид делает шаг назад, небрежно стряхивая с себя липучку. Он подходит ко мне и обнимает, на глазах у всех заявляя официальные права.

- Моя жена против. Тем более, что в не танцую ни с кем, кроме нее. Всего тебе, Таня.

- Жена? – растерянно лепечет. – Так ты вроде бы в разводе.

- Как видишь нет.

Слежу за ретированием растерянной дивы и пока прихожу в себя, злюсь от смешка со стороны. Смеется, сволочь. Он доволен, как бес, натворивший гадостей.

- Весело тебе?

- Ревнуешь?

- Еще чего, – возмущенно фыркаю, – нет, конечно.

- Ревнуешь! – обнимает и целует в губы. Щелк-щелк-щелк. Разрываются фотокамеры. – Дин, признайся.

- Пошел ты знаешь куда?

- Я тебя люблю, Дин. Только тебя.

- А я тебя, скотина ты!

- Признайся, хотела ей вмазать?

- Нет.

- Да. Я видел.

Смеется. Гад-провокатор. Больше он никто.

Я так и не решаюсь больше демонстрировать отношения на людях. Мы просто мотаемся от толпы к толпе. Давид поддерживает меня под локоть и непринужденно вступает в разговоры. Иногда мы танцуем, потом дышим воздухом. В целом обычная тусовка, ничего нового. Официальная часть завершилась прекрасно, задел взять и завтра новостные паблики разнесут весть о новом издании, а теперь у нас просто вечеринка по случаю.

Ловим любопытные взгляды постоянно, но предпочитаю их игнорировать. Зачем? Я уже достаточно оборачивалась на всех в прошлой жизни. Эта же исключительно принадлежит мне. Давид не отходит от меня ни на шаг. Он моя тень. И мне ой как приятно его внимание. Хотя я настолько обнаглела, что принимаю этот факт как должное.

- Дин, едем ко мне. Достаточно повеселились тебе не кажется?

- Я так устала, что может еще и повыделывалась, но сил нет. Едем. Давид, – сжимаю его руку, пока он ведет меня к машине, – я знаю, что ты сегодня из аэропорта приехал ко мне. Поверь, я ценю.

- Я же к тебе ехал, Дин. Ты важнее всего.

Молча сильнее сжимаю кисть. Я правда очень ценю. Как только сама стала заниматься делом, понимаю, как это сорваться с многочасовой сделки, потом лететь, а потом провести весь вечер на ногах.

- Ты лучший, Давид. Теперь ты лучший.

Довольная улыбка скользит по лицу Барского. Он еще раз притягивает и целует. И пока мы нежимся в объятиях, наслаждаемся тишиной и свежим воздухом, вдруг рядом раздается голос.

- Дочка, здравствуй. Вот папка твой приехал, – Самойлов сбрасывает пыльный рюкзак на асфальт. – Я решил к тебе перебраться. Ты же меня не бросишь? Ведь дети должны обеспечить уход за родителями. Тяжело мне жить в деревне, хочу на старости лет человеком себя почувствовать. Ну так что, дочка? Куда садиться-то? Сюда? – показывает на машину Давида. – Только имей в виду, я проголодался. Знаешь, омаров бы попробовать. Всю жизнь мечтал. Чего стоите-то?

Глава 43

Не успеваю Дину обнять, чтобы успокоить. С другого конца стоянки несется Аделина. В ярком свете фонарей кажется разъяренной фурией. С чего вдруг?

- Дина! – орет, как площадная тетка. – Остановись, дрянь!

Ну вот это не пойдет. Какого черта так обращается?

Зверею мгновенно. В гневных вспышках улучаю момент и чуть крепче сжав жену (пусть пока не по документам, это ненадолго), шепчу на пониженных тонах.

- Посиди в машине, Динуль.

Вздрагивает. И я, сука, замираю.

В глазах родной женщины такой беспомощный испуг сквозит, что хочу в тот же миг спрятать ее на своей груди, запихнуть под кожу, только бы не расстраивалась и не слышала, и не видела придурков, что от нее что-то хотят.

- Нет, – вцепляется в лацканы пиджака, – я не хочу.

- Уверена?

Кивает. Что еще от нее было ждать? Только в этот раз я помогу ей выпить чашу до дна. Одна она не останется ни на секунду.

- Аделина, – та осекается, напоровшись на мой взгляд. Встала, как вкопанная. – Не смей обзывать мою женщину. Тебе ясно? И что ты здесь делаешь? Тебя кто-то приглашал?

Доронина отмирает. Ее натуральным образом трясет, будто она в лихорадке тропической. Растрепанная, сжимает кулаки и трясет ими, так и не решившись приблизиться. Отвечаю, если бы меня рядом с женой не было, набросилась бы. Прижимаю сильнее Дину к боку.

- Ах и ты здесь, – шипит, как ведьма, аж щелкает зубами. – Подлый гад! Перетянул-таки на свою сторону компаньона моего мужа. Что, Барский? Больше мы тебе не нужны? Думаешь не знаю, что крутишь за спиной отца?

- Остановись. Теперь кампания полностью принадлежит мне. Отец ничего не решает. Ваша доля у вас на счетах. Разбежались.

- Сволочь! – бросается на меня. Скрюченные длинные ногти пропахивает на щеке борозду. – Убью! – бьется, как ненормальная. Применять силу не хочу, просто держу дуру на расстоянии. – Все равно! Все равно отдашь назад отцу… Я добьюсь!

Зажимаю крепче, пока Аделина не выбивается из сил. Бешенство ее понимаю, но разделить переживания, увольте. Меня не касается, что теперь будет с Дорониными. Если ее муж не идиот, то все же вернет прошлую команду, только что-то мне говорит об обратном.

- Уходи, Аделин.

- А ты, дрянь! – кричит Дине. – Добилась своего? Я тебя по судам затаскаю. Будешь алименты на содержание пожизненно платить!

- Что?! – пораженно выпаливает Дина и стремится выйти из-под моего плеча. – Что ты сказала?

- Подождите! – возмущенный голос найденыша разносится во внезапно наступившей паузе. – Какие алименты? Я ее отец. Натуральный отец! А вы? Какие суды? Я к ней жить приехал. Так что еще посмотрим, кто кого содержать будет. Судя по вашим цацкам не сильно нуждаетесь. Так что…

- Заткнись! – Дина глушит криком папашу. Ее колошматит от возмущения. Мне так жаль, что она стала заложницей идиотской ситуации, что хочется оттащить Аделину и вышвырнуть в темноту, а найденыша просто выбросить за пределы города. Алчные скоты. – Сволочи! Значит так, – втягивает воздух и вышагивает вперед. Я не мешаю, пусть оторвется как следует. – Ты, – тычет на Аделину, – понимаешь, что сломала мне жизнь? Я думала, ты моя мать. Моя мать! И что? Хоть раз задумалась, как мне было, когда сказала, что это не так? Хоть раз? Есть у тебя сердце? Ты вроде растила меня. М? Нет у тебя ничего. Камень внутри!

- Если бы не я, ты была бы в детском доме, – брызжет слюной Доронина.

- О, нет. Тебе нужен был товар, что смогла бы подороже продать, не так?

- А хоть бы и так. По крайней мере у тебя был теплый дом.

- За то спасибо. Но на этом все. Много можно было бы сказать, но не стану.