Всего 50 (СИ) - Макеева Лилия
Он собрался и, пройдя на почтительном расстоянии от кровати, деликатно захлопнул за собой дверь.
***
Я встала и подошла к окну.
На столе лежала записка из одного слова: «Позавтракай».
Белый листок выглядел, как рецепт врача, не хватало лишь штампа. Абдуль до конца оставался профессионалом.
Я не знала, что он в последнюю минуту перед выходом решил отказаться от завтрака в мою пользу. Больше он ничего не мог для меня сделать.
А добрый доктор Абдуль, в свою очередь, не знал, что я слишком хорошо воспитана, чтобы незаконным образом приобщиться к дарам пятизвёздочной кухни. «Мажестик» не обеднел бы, но вот я наверняка ощутила бы царапину на чувстве собственного достоинства. Поэтому, приведя себя в надлежащий вид, я ушла из отеля через полутёмный сигарный бар.
Черешню я справедливо поделила пополам, забрав с собой свою долю.
ГЛАВА 11. Свобода духа
На широком Проспекте Грасия я почувствовала себя по меньшей мере независимой.
Дойдя до дома Гауди «Педрера», машинально встала в очередь в кассу. Постояла две минуты и бросила эту затею. «Не надо, это всё потом, вместе с ним», – подумала я маниакально-оптимистично. – И другой дом Гауди – «Батльо», и Тибидабо»…
Барселона предлагала ещё множество интересного, любопытного. Путеводитель бы, наверное, помог. Но где взять энергию? Как поднять тонус?
При слове «тонус» я вспомнила, что не завтракала.
Недолго думая, села на скамейку и съела свои полкило черешни. Многовато за один присест… Но таскаться со скоропортящимся фруктом резона не было. Разум, худо-бедно пробивавшийся сквозь эмоции, продиктовал: через некоторое время надо где-то плотно позавтракать и свести на нет влияние фруктозы.
Все благоприобретенные навыки просились наружу автоматически, без моих на то усилий.
Моё же личное старание состояло в том, чтобы уменьшить бескрайнюю дозу душевной муки.
Возле торгового дома «Зара» жилистый красивый негр продавал сумки и кошельки, разложенные на куске затасканной материи. За её углы были привязаны веревки. С их помощью товар стремительно собирался в котомку, чтобы быстрее удрать от нагрянувшей полиции. Продавались подделки – сумки крутых брэндов: «Гуччи», «Шанель», Дольче Габанна».
Дешёвыми материалами несло за версту. На такую сумку я бы не позарилась. Или оригинал, или никакой не надо.
Или любимый мужчина, или никакого… «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало».
Знал ли Омар Хайям, что его мудрость будет жить в веках? И что он испортит праздник врачу из Саудовской Аравии – почти земляку?
Я вдруг вспомнила, что в черте города есть знаменитый парк Гюэль – восхитительное творение Антонио Гауди с находящейся в черте парка бывшей резиденцией самого архитектора. В парке, якобы, средоточие и музейных ценностей, и красот природы.
Вот куда я поведу себя сегодня! Там, говорят, можно провести целый день. Да, это выход, на большее нет сил. А вечером… вечером я сяду на паром Барселона-Генуя. Хватит блуждать в рухнувших декорациях выстроенного на песке замка под названием «женское счастье». Только усугублять боль. А подать сюда Мазоха! И посадить его в тюрьму. Пусть посидит, поразмышляет. А то уж больно много приверженцев наплодил… больно… много…
Сверившись по путеводителю, я быстро нашла нужную станцию метро с трогательным названием «Валькарка». Оттуда вела к парку крутая лестница с пересекающими её узкими улочками: парк был разбит на высоком холме.
По дороге к парку я зашла в кафе на углу.
Помещение напоминало аквариум с разноцветными рыбками: внешняя стена вся из стекла, украшенная нанесенными на него волнами и большой рыбиной, а изнутри – стойка бара ярко-зеленого цвета с такой же рыбиной, в виде мозаики в стиле Гауди.
Стены разноцветные: одна – охра, другая – апельсин. Табуретки – оливковые. Детская гамма! Подвесные лампы с прикрепленными по окружности расплющенными крышками от пива и кока-колы, сложенными по две навстречу, «животиками» друг к другу. От потока воздуха крышечки покачивались и издавали едва слышный звук. Каждая крышка с символикой марки пива – тут и испанское «Мау», и немецкое «Хайникен», и каталанское «Мориц». Волнистые края крышек, отогнутые в стороны, выглядели металлическими кружевами.
Меню, написанное на стене цветными мелками: салаты – зеленым, гаспаччо – красным, вода – голубым, сангрия – фиолетовым.
Абажуры ламп над баром состояли из фото-негативов, сшитых по перфорации чёрным жгутиком. В ожидании чашки кофе можно было разглядеть, что там изображено…
Вот он, свободный полёт творческого начала, спущенная с поводка стереотипов фантазия!
Называлось кафе «Май Готт» – по типичному восклицанию туристов, написанному в каталанской фонетике и произносимому, в основном, по-английски – на крутом восхождении в гору, к парку Гюэль: «Мой Боже»!
В кафе царил такой уют, словно Бог реально слышал восклицания измождённого туриста и привечал его.
Я купила бутылку воды и направилась в парк.
Любое восхождение вознаграждается. Как минимум, роскошным видом, панорамой сверху, когда местность лежит, как на ладони.
Поднимаясь всё выше, я оглядывалась на остающийся внизу город и, как ни странно, чувствовала облегчение. Словно всё, что со мной случилось в эти дни и раньше, при других обстоятельствах, всё, что носило негативный характер и тяготило, оставалось внизу, как осадок на дне сосуда.
Ступенька за ступенькой, я не просто поднималась наверх, а будто становилась выше своего разочарования.
На самом верху, на большой круглой смотровой площадке, это ощущение обострилось.
Она вполне могла быть стартовой площадкой вертолета или дирижабля. Может быть, Гауди её так и задумывал, ведь парк был разбит по его планировке. Знаменитая мозаика «цветного» Гауди украшала и постройки, и потолки, и беседки, и каменные скамьи. Она разбивала моё сердце на мелкие части и тут же собирала осколки снова…
На одном из домиков, придуманных Гауди, стремилась вверх высокая башня, увенчанная белым крестом, сверкающим на солнце: обложенный керамической мозаикой, он прекрасно отражал свет. Крест, похожий на маяк, приковывал взгляд. Из дома Гауди, где он в своё время жил, этот крест хорошо просматривался. Религиозному Гауди он, возможно, маяком и служил. Крест-не крест, цветок-не цветок, но символ божественной красоты – точно.
Парк, выстроенный на пяти уровнях, украшали террасы, дающие тень и уединение. Необычные колонны казались сложенными наугад из камней неправильной формы, по принципу «замка на песке».
Безусловный гений, Гауди оставался в душе ребёнком, непредвзято воспринимающим красоту мира. Наверное, благодаря этому качеству, он сумел восславить уникальность Барселоны. Он возвёл эту уникальность в превосходную степень, став душой города и её великой силой.
Витая, змеевидная скамья по краю смотровой площадки – абсолютный шедевр смелости Гауди – завораживала. В чаши-углубления выгнутой формы помещались четыре-пять человек, хорошее число для компании, тогда как другие сидели на вогнутой части. Получалось, что народу-то полно, а никто друг другу не мешает, не попадает в поле зрения соседа. Если, конечно, специально шею не выворачивать.
Недостаток тут был один – много туристов. Они отвлекали русскоязычной или многонациональной, громкой речью. Их поток с каждым часом уплотнялся, и я ушла по обрамлённой цветами дорожке в недра пышной растительности и села там на скамейку в тени. Увидев, что претендентов на изучение этого уголка мало, легла на спину и закинула ноги на спинку. За эти дни я исходила пол Барсы верой и правдой служившими мне ногами. Они просили пощады.
Честно говоря, уже ничего не хотелось. Ни новых впечатлений, ни экскурсий, ни осьминога, ни-че-го. Хотелось найти место, где бы я, никому не мешая, могла просто лечь, расслабиться и уснуть. И спать, пока не надоест.
