Вероника Ульянова - Готический храм
– Сука, – Максим имел ввиду не Алину.
Алина издала короткий смешок.
– Любовь – это чтобы она была дороже всего на свете, но если тебе на все в жизни пофиг, и поэтому она для тебя дороже того, что пофиг – это не считается.
– Мне не пофиг на мой храм.
– Тогда выбери: храм или как там ее.
– Диана.
– Выбирай.
– Ты сама знаешь.
– Конечно знаю, но это значит, ты не любишь ее.
– Или люблю, просто меньше, чем Храм. Ведь храм – это часть меня, это как талант художника, например. Редкий художник откажется от своего дара ради женщины. Это не значит, что он ее не любит, просто он не хочет отрезать половину сердца ради нее. Чтобы её любить, ему нужно все сердце – а его дело – живет в сердце, вырезать сердце, и тогда он не сможет, ему нечем будет любить женщину.
– Настоящий художник не откажется, гениальный.
– Ну что я победил?
– Да я признаю, что у вас любовь.
Оба довольно мерзко рассмеялись, но они не видели себя со стороны.
– А она знает, чем ты занимаешься? – спросила Алина.
– Да, и знает, для чего. Когда я дострою храм – то завяжу.
– Почему? Терзаешься все-таки совестью?
– Вроде нет, наверно… просто то количество денег, которое у меня есть не смотря на строительство храма – за глаза. Куда больше. Буду отдыхать, путешествовать. Может даже детей заведу.
Тут Алина не выдержала и разрыдалась. От неожиданности Максим отпрянул от стола, Алина сама от себя была в шоке, и только в глубине души находилось осознание, что эти слезы от зависти, что брат мыслит себе нормальное будущее, а для нее оно все такое же мрачное, как и предыдущая жизнь. У него будут дети, у него есть девушка, он будет путешествовать, а что будет делать она?
Алина быстро успокоилась, они еще немного поболтали ни о чем, и тогда Алина спросила:
– Позволь на последок дать совет тебе, о делах.
– Конечно. Всегда прислушивался к твоим советам, теперь тем более, то что я не хочу, чтобы ты снова на меня работала – не значит, что я не уважаю твои действия, наоборот, сейчас как никогда я вижу, как ты была права во всем.
– Тогда тебе нужно прекратить общение с Димой.
– Почему?
– Он не надежен. Он спивается не из-за меня. Он спивается в целом. Он не выдерживает нагрузки. Помимо тебя у него еще какие-то дела, и он не высыпается, он забывает о встречах, и что похуже. Скоро он даст конкретную осечку.
– Говоришь, в нормальных отношениях расстались?
– Тут дело не в моих с ним отношениях, а в наших с тобой и в твоих с ним.
– Я понял тебя, Алина, правда понял, услышал.
– Не надо рвать с ним резко, он слишком много знает. Но постепенно отлучить его от дел, думаю – самый верный вариант
Это единственное, что пока могла сделать Алина. Ей нужно было время, чтобы все обдумать, выкладывать Максиму всю правду о Диме было опасно, он мог не сдержаться и сразу убить Диму, и тогда возможно Максима бы сразу убили. Собирать вещи и валить из страны тоже было опасно, их могли пасти и тогда поняли бы, что Алина с Максимом все знают. Тем более Алина не знала толком, что именно знают, и кто они, на кого работал Дима, в какой должности – все это нужно было выяснить. Может быть нужно заслать ему своего казачка. У Алины есть знакомая. Высший класс, внешность топ, актриса от бога, но падкая на деньги и наркоманка. Через нее можно попытаться Диму расколоть.
***
Максим попросил Алину подружиться с Дианой. На самом деле он этому противился, но Диана его умоляла, она хотела наладить отношения любимого человека с сестрой. Она не знала, что конкретно между ними случилось, и то, что Максим упорно молчал, означало, что проблемы серьезные. Но она верила в путь прощения, всеобщей любви и решила выступить миротворцем.
Алина с Дианой прогулочным шагом направлялись в кино. У Дианы мурашки выступили на коже, она связала это с прохладным вечером и темным переулком, но на самом деле она жутко и главное необъяснимо боялась Алину с тех пор, как встретилась с ней лично. Все ее попытки разговорить младшую сестру любимого парня провалились, она чувствовала предвзятое отношение к себе. Но молчание угнетало, и Диана снова заговорила:
– Так темно, нам стоило на дневной сеанс пойти или другой дорогой.
– А я люблю, когда темно… – «Ладно. Раз хочешь поговорить, будет тебе разговор», ехидно подумала Алина, – Не понимаю я всё-таки, как ты могла влюбиться в моего брата, ты вся такая положительная, а он отморозок.
– Уже нет.
– Ну, когда ты влюблялась, точно был.
– Понимаешь, я просто посмотрела ему в глаза и поняла, что он не такой плохой, каким кажется. Просто до него надо достучаться.
– Посмотрела в глаза и увидела доброту? Со зрением у нас с тобой не в порядке, лечиться нам с тобой надо.
Алина пристально посмотрела на Диану и подумала, что зря некоторые считают её, Алину, глупой. Все нехорошие ситуации, в которые она попадала по мнению других по глупости – она знала заранее, что так кончится. Просто делала выбор. Например, нужно помочь брату, но план – дерьмо. Конечно, Алина заикнется об этом, но бывает брат её не слушал. Ну что ж теперь, сваливать? Нет, брат, он в любом случае брат, умный или нет. И Алина шла и делала, что он скажет. А вот идет эта начитанная приличная взрослая девушка, считающая себя умной, и Максим всё время хвалит её мозги, и совершает самую главную ошибку своей жизни. Алина точно знала, что Максим разрушит эту девушку.
Алинины размышления прерывал, выйдя из-за поворота, мужчина. Присмотревшись к нему, Алина узнала отца, биологического, того самого, что сбил ее, когда ей было пятнадцать. Он шел на встречу Алине и Диане, в руках его дипломат, он прошел мимо девушек, не обратив на них внимания. Алина почувствовала при виде его… ничего. Но она очень хотела почувствовать хоть что-то. Что же на её месте испытывали бы нормальные люди? Алина резко остановилась. Диане пришлось тоже.
– Диана, а вот если бы человек сбил тебя и уехал, не позвонив в скорую, не остановившись. Что бы ты к нему чувствовала?
– Ненависть. Наверное.
Алина кивнула головой, что ж пускай будет ненависть, значит и действовать будем соответствующе. Она стала кружиться в поисках чего-то на земле.
– Что ты делаешь?
Алина подняла кусок кирпича и тихо побежала вслед за мужчиной, догнала его, он даже не услышал её, а спиной почувствовал угрозу, остановился и тогда уже Алинины шаги стали отчетливы в тишине, мужчина обернулся, махнув дипломатом. Алина увернулась и ударила кирпичом отца по голове. Он влетел лицом в стену и сполз на землю, Алина по кошачьи приземлилась рядом с ним и замахнулась кирпичом, но остановила руку за сантиметр до столкновения с его черепом. Лицо мужчины заливала кровь, но он смотрел на Алину и дышал.
– Ты помнишь меня?
– Нет, – с трудом выговорил он.
– Ты сбил меня несколько лет назад. Помнишь это?
– Да.
– Ты уехал, почему? Ты куда-то торопился?
– Нет. Мне не нужны были проблемы.
– Знаешь, кто я? Я твоя дочь.
В его глазах вспыхнул ужас, и она стала бить кирпичом по его голове и лицу.
Подбежала Диана, истошно крича, она пыталась схватить Алину за руку, но боялась, что её заденет кирпичом, упала на землю, отползла к стене, зарыдала.
Алина перестала бить мужчину, поднялась, стерла с кирпича отпечатки своей футболкой, бросила кирпич рядом с телом отца. Алина удовлетворенно улыбалась, справившись с учащенным дыханием и жуткой улыбкой, она протянула руку трясущейся у стенки Диане. Диана не двинулась.
– Этот мужик сбил меня, когда горел зелёный свет, я осталась жива только потому, что успела среагировать и отпрыгнуть в сторону. Он остановился, посмотрел, как я корчилась на земле, и уехал, даже не позвонив в скорую.
Алина опустила руку.
– Я не запомнила номеров машины, но хорошо запомнила его лицо. Это мой отец. И Максима тоже.
Алина огляделась по сторонам.
– Пошли, нас не должны здесь увидеть.
Алина снова протянула Диане руку. Диана ударила своей рукой Алину по протянутой руке.
– Господи, но зачем же было его убивать?! Нельзя убивать людей, слышишь?! Мы должны позвонить в скорую, может, он ещё жив.
– Ну уж нет, он знает, кто я. Да и зря ты сомневаешься в моей работе.
Алина изобразила рукой в воздухе, как она била его.
– Я же так старалась.
Диана разрыдалась сильнее.
– Да не плач ты, он был негодяем, я его наказала.
Алина попыталась поднять Диану с земли.
– Пойдем быстрее, иначе нас здесь увидят, и тогда меня посадят.
Диана вырывается.
– Вот и хорошо, что посадят, ты ненормальная, тебя надо изолировать!
Алина завелась, если бы не палево, она бы закричала.
– Он первый начал, и, может, он ещё кого-то сбил. А в тюрьму лет на десять лучших самых в жизни я не хочу. Я ненамного хуже его, – Алина кивнула на мертвеца, – И я сестра твоего любимого парня, и ещё я несчастная, у которой были сломаны ноги и ребра, я не выходила из дома несколько месяцев и не знала, смогу ли ходить, не хромая. Так ты до сих пор хочешь меня посадить?
