Татьяна Тронина - Та, кто приходит незваной
— Ты шутишь? Почему ты это говоришь? Это ирония?
— Я сама не знаю, ирония это или что. Я сама гадкая, — произнесла Лиля, улыбаясь сквозь слезы. — Я должна терзаться муками совести — ну как, из-за нашей связи Ира твоя чуть руки на себя не наложила! — а я вместо того думаю, какой же ты красивый. И как тебе идет этот костюм, это пальто. Ты похож на киноактера. Ты неприлично, неприлично красив сегодня.
— Разве красота — мужское достоинство?
— Еще какое! Черт возьми, как приятно любить красивого мужчину! — топнула Лиля ногой. — Не лысого, пузатого, кривоногого, а…
Примерно через час они оказались в гостиничном номере, одни. Обычная московская гостиница, очень недешевая, кстати.
С бутылкой шампанского и любимым Лилей «ксю-ксю», купленными по дороге, в алкогольном супермаркете.
— Я не представлял первое время, как ты пьешь эту бурду, этот коктейль, от которого все кишки должны слипнуться… А теперь привык. Ира, кстати, пьет сухое красное вино. Оно полезным считается, — брезгливо поморщился Евгений. Он поставил бутылки на стол.
— Ну да, полезное. А чем тебе красное вино не угодило? — удивилась Лиля.
— А меня теперь все в Ире раздражает, — признался Евгений. — Она кажется мне неискренней, глупой. Она вся состоит из штампов. Вот считается хорошим тоном любить красное вино — она его и любит. Сама ни хрена в нем не разбирается, а любит! Покупает какое-то дешевое и кайфует… — Евгений опустился в кресло прямо в пальто, закрыл лицо ладонями.
Лиля огляделась. Обычный гостиничный номер, с минимумом мебели, но чистый, светлый. Широкая кровать, «плазма» на стене… Не так все и плохо, как она себе воображала.
Лиля подошла к Евгению, присела перед ним, отвела его руки от лица, поцеловала.
— Чего ты злишься? — ласково спросила она.
— Я понимаю, как выгляжу со стороны. Нехорошо я выгляжу, сплетничая об Ире. Но ничего не могу с собой поделать. Я все это годами держал в себе, старался не обращать внимания. А тут меня словно прорвало… Не слушай меня. Тоже мне мужик — привел девушку в номер и на жену жалуется, — усмехнулся он.
— Этак и я тебя скоро раздражать начну, — сказала Лиля. — Разве нет?
— Ты и сейчас меня раздражаешь иногда. Но с тобой я могу говорить. — Евгений посадил Лилю на колени, прижал к себе. Они сидели так довольно долго, молча.
У Лили все дрожало внутри, словно душа плакала. Известие о том, что Ира пыталась покончить самоубийством, буквально сразило Лилю, не выходило теперь из головы. Нет, она и раньше подозревала, что у их союза с Евгением много минусов, но что возможны подобные повороты сюжета, даже предположить не могла. А что дальше будет? Возможно, Ира решится повторить попытку — позже, когда Евгений станет уходить из дома… Эта мысль теперь неотвязно преследовала Лилю.
«А Вика? Боже мой, Вика же никогда меня не простит и не поймет. Она добрая девочка, но я же знаю, какой она принципиальной становится иногда. Редко, но вдруг проявляется в ней эта стальная несгибаемость… Это у нее от Раисы Петровны. Похожие характеры у бабушки и внучки. Свекровь вот тоже соглашается со всем, не скандалит открыто, но, если что не по ней, делать не будет, терпеть не станет! И Вика такая же. Дочь меня не простит за то, что я разрушила семью. И какая наивность с моей стороны — надеяться, что Вика уйдет вместе со мной из дома. Она никуда не уйдет, она останется с отцом и бабушкой… Ведь если она уйдет, то, получается, она их предаст. Я предала своих домашних, и Вика должна предать? Нет, нет, она не станет добивать их, Вика останется с ними. Она меня любит, но… она останется с теми, кому тяжелее. Если я решусь уйти из семьи, то я потеряю дочь».
Лишиться дочери Лиля не могла.
Но как отказаться от Евгения? Тоже невозможно. Проще умереть самой!
…Евгений провел рукой по волосам Лили, прижался с коротким поцелуем к ее губам, потом принялся спокойно, методичными движениями, не торопясь, ее раздевать.
И Лиля раздевала его, сосредоточенно расстегивая пуговицу за пуговицей на его рубашке.
Оба встали — одежда кучей оказалась на полу.
— Какая ты горячая…
— Это ты холодный.
— Я мертвый потому что. Оживи меня.
Оба засмеялись одновременно. Евгений одним движением сбросил покрывало с кровати. Легли на нее, не разжимая объятий, продолжая целоваться.
Евгений прикасался к Лиле, и каждое его прикосновение вызывало в ней бурную реакцию, заставляло ее вздрагивать. Невероятно острые ощущения!
«Наверное, мы извращенцы, — мелькнула у Лили мысль. — Чем больше этих «нельзя», тем сильнее наслаждение!»
— О чем ты думаешь? — тут же спросил Женя.
— О том, что мы с тобой больные люди…
— Почему только мы… Все больные.
«Какая странная кровать. Качает, словно на корабле…»
Как отказаться от всего этого, от столь острых, сильных ощущений? Ведь словно наркоманка… Как оттолкнуть от себя этого мужчину, чужого, но дороже которого нет на свете? Почему дороже? Вика дороже. Сергей все равно дороже, если быть честной.
Этот Женя, по сути, не стоит ничего, ни копейки.
Как воздух. Как солнечный свет… И сколь дорого оно, это бесплатное счастье.
Движение вперед и назад. Соприкосновения холодного и горячего. Влажного и сухого. Все перемешивается в один ком. Все краски сливаются в один цвет. День соединяется с ночью…
И потом словно озарение, словно свет истины, словно удар ножом, насквозь, вместе с криком, с остановкой дыхания…
Маленькая смерть.
И рождение вновь.
…Они лежали рядом на кровати, тяжело дыша и все еще пытаясь удержаться на той вершине, на которую сумели взобраться, но нет — мир вокруг стал быстро приходить в прежнее состояние, опять разделился на отдельные цвета, проявились свет и тени. Все стало реальным и — обычным. Вернулось в прежние границы.
— О, я, дас ист фантастиш… — пробормотала Лиля.
— Изображаешь из себя Лили Марлен?
Лиля повернулась на бок, провела пальцем по лицу Евгения, сверху вниз, по центру, от кромки волос на лбу до кончика подбородка.
Евгений поймал ее руку, поцеловал в ладонь.
— Я такая дура, — шепотом произнесла Лиля.
— Кто бы сомневался!
— Но ты еще глупее. Вот зачем ты оставил свои письма на виду?
— Я не нарочно. Я не думал, что Ира полезет в мою почту.
— А я знаю, почему ты не думал.
— Почему?
— Потому что она тебе и вправду безразлична, наверное, — холодно произнесла Лиля.
— Наверное, — согласился Евгений. Потом добавил: — Я сам о том же думал. Только ты совсем не дура. Ты все знаешь, ты все чувствуешь.
— Я не знаю главного. Я не знаю, как сделать так, чтобы никто не страдал.
