Татьяна Тронина - Интриганка
– Полина чудит. От нее теперь можно ожидать чего угодно.
– В каком смысле? – нахмурилась Зоя. – Ты о ней хотел поговорить?
– Да, – серьезно, даже мрачно заявил Лука. – Я боюсь за тебя.
– За меня?
– Она призналась, что сама подослала ко мне Ярика. Сказала ему: иди, избей Луку – и он пошел меня бить по ее указанию. Мы-то думали, что он просто из ревности решил на мне отыграться, но все не так.
– Ты встречался с Полиной? – вздрогнула Зоя.
– Да. Я пришел официально сообщить, что наш с ней роман закончен. Глаза в глаза. Ну, захотелось мне расставить точки над «i», вот такой я человек, что теперь поделать… – он развел руками.
– С ней бесполезно говорить.
– Я знаю. Тебе неприятно слышать, что я к ней ходил? Мне лучше скрывать все, скажи?
– Нет. Нет! Рассказывай, я слушаю.
– Так вот. Она разозлилась ужасно, когда услышала… когда она узнала, что у нас с тобой все серьезно. И призналась, что подослала ко мне Ярика.
– Но за меня ты почему боишься? – нетерпеливо воскликнула Зоя. В самом деле, разговор этот был ей неприятен, она едва сдерживалась. Но заставила себя дослушать Луку.
Тот принялся доказывать Зое, что Полина теперь может и ей устроить какую-нибудь гадость. Поначалу, слушая Луку, Зоя едва не морщилась, но потом была вынуждена согласиться с его доводами.
Полина, с ее мстительным, неукротимым характером, могла придумать еще какую-нибудь пакость. Тем более что она и без того уже причинила Зое немало неприятностей.
– …она сказала, что, подсылая меня к тебе, хотела с тобой помириться. А я вроде как все испортил. Теперь она злится на меня и на тебя. Вдруг она и к тебе подошлет этого урода, Ярика? Не хочу оставлять тебя одну. Я буду рядом с тобой, ладно?
Зоя молчала, хмурилась недовольно. Ей по-прежнему хотелось спорить с Лукой, но она, с другой стороны, уже сама думала точно так же, как он…
– И что теперь делать? – наконец спросила Зоя.
– Я же сказал – поживешь у меня пока. И Елизавету Остаповну с Петровичем поедем забирать вместе. Никуда не ходи одна, ладно?
– Я так не могу… Это противно, – Зоя, сама того не ожидая, вдруг расплакалась. – Это что же, моя жизнь теперь должна измениться из-за Полины? Я не хочу… О, как мне все это надоело…
Лука обнял ее, прижал к себе. И прошептал на ухо:
– У всякой медали есть две стороны. Зато ты будешь со мной. Ты хочешь быть со мной?
– Как же, призналась я тебе… – Зоя мстительно шмыгнула носом, смахнула слезы со щек.
– Признайся! А не то… – Лука принялся ее щекотать, Зоя засмеялась.
– Я люблю, когда ты смеешься. Я люблю, когда ты веселая и улыбаешься, – сказал он, глядя ей в глаза. – Помнишь, я тебе с самого начала сказал – хочу, чтобы ты не грустила больше…
– И решил сделаться моим персональным клоуном?
– Ой, Зойка, какая ты все-таки неромантичная… А ты помнишь, что я сказал тебе тогда, по телефону? Когда ты уехала к себе, за город?
– А вот помню. Ты сказал, что любишь меня. Наверное, хочешь теперь забрать свои слова обратно?
– Хочу их повторить. Я тебя люблю, – произнес он, глядя Зое в глаза.
– Это пройдет… – вырвалось у нее.
– Ты мне не веришь, – усмехнулся он.
– Верю. Но это все равно пройдет, – упрямо возразила Зоя.
– Какая же ты невыносимая… – со смешной гримасой произнес он и театрально вздохнул: – Ну надо же мне было влюбиться в такую упертую, вредную, недоверчивую особу… Вот не повезло так не повезло мужику. И, главное, теперь уже ничего не изменишь. Я пропал!
Зоя не выдержала, опять засмеялась. Потом обняла Луку и прошептала едва слышно, лежа щекой на его плече:
– И я тебя люблю, знаешь? Я тебя тоже очень люблю…
Ей было страшно произносить эти слова. Она понимала, что тем самым полностью открывается Луке. Но и прятать свои чувства тоже не хотела.
«Что же, я теперь совсем в его власти, – мелькнуло у нее в голове. – И, если он захочет бросить меня, то… мне будет очень больно! Ну и ладно».
– Правда? – тоже тихо спросил он. – Ты моя милая…
Он сжал ее в объятиях с такой силой, что Зоя чуть не застонала.
– Ты же моя милая… – он целовал ее, опять обнимал.
– Пожалуйста… Погоди! Я так не могу. Мне надо принять душ, срочно!
– Я с тобой.
– Лука! Нет, не сейчас. Ты, пожалуйста, закажи какой-нибудь еды, ладно? И дай мне свою футболку, что ли…
Она заперлась в ванной, встала под душ.
Зое требовалось побыть одной, привыкнуть к тем словам, которыми они только что обменялись с Лукой.
…Потом привезли пиццу, и они ели ее, сидя прямо на кровати, из коробки. Зоя – в футболке Луки.
– Это, конечно, не пирожки Елизаветы Остаповны, но ничего… – пробормотала Зоя. – Ой, надо, наверное, позвонить Василию Петровичу, узнать, как там дела…
– Я уже позвонил, когда ты была в душе. Его к жене пустили, она отошла от наркоза, ничего так. Слабенькая еще, говорит, но держится.
– Спасибо. Ты думаешь, с ней все хорошо будет?
– Все, все будет хорошо, – произнес Лука таким голосом, что Зоя не могла ему не поверить. Конечно, жизнь не зависела от убеждений Луки, но, боже мой, как приятно, когда мужчина рядом говорит непререкаемым тоном – все будет хорошо. Точка.
…И как приятно, когда ты интересна мужчине, когда он испытывает к тебе желание, вне зависимости от твоего возраста, от твоих внешних данных. Это значит, что ты еще женщина. Это значит, что ты еще совсем не старая, что ты соблазнительная, красивая – раз способна вызывать желание у своего возлюбленного…
И ты, обнимая мужчину, чувствуя его прикосновения, исполняешь ту роль, которая предназначена тебе самой природой. Ты – живешь.
Возможно, кому-то эти нехитрые радости показались бы слишком простыми, но только не Зое в этот вечер. А жизнь – она вообще очень проста, если не сказать примитивна. У всех одно и то же – одинаковый набор событий между рождением и смертью. И главное тут – чтобы эти «нехитрые радости» делались от души, с желанием.
Вот какие мысли были у Зои в тот вечер, вернее – позже, уже ночью, когда они занимались с Лукой любовью.
…Этой ночью они спали, опять не разжимая объятий, словно боясь – а не потеряют ли они друг друга, уходя каждый – в свой сон.
Утро. О, каким будет утро, Зоя уже знала. Ее никуда не отпустят, пока не повторят на бис вчерашнее выступление.
И только потом можно будет вырваться в ванную, умыться, причесаться, вообще – привести себя в порядок.
«Наверное, – сделала вывод Зоя, – если мужчина не испытывает по утрам к своей женщине отвращения, не дает ей строгий наказ – чтобы еще до его пробуждения она встала пораньше, тщательно отмыла и вычистила себя, накрасилась, уложила локоны и побрызгала себя парфюмом и только в таком виде предстала перед ним – значит, он считает ее своей. Это значит, что он полностью ее принимает. При условии, конечно, что женщина здорова, и ее организм работает без сбоев, и она совершила гигиенические процедуры перед сном. (Те же правила действуют и по отношению к мужчине!) Хотя, конечно, есть люди, которые не замечают своей и чужой грязи, но, надеюсь, к Луке это отношения не имеет… И потом, если, не дай бог, супруга заболеет, любящий, принимающий ее полностью муж будет ухаживать за ней, не испытывая отвращения. И на роды совместные не испугается пойти…»
