Бремя одежд. Болотный тигр - Куксон Кэтрин

Следствием ее прогулки в саду было то, что Грейс с беспокойством поняла: Бертран Фарли и правда влюбился в нее, хотя никоим образом не показал этого. После того, как они вышли в сад, он почти все время молчал. Когда они сели на скамейку, Бертран долго смотрел на Грейс, и в этом взгляде читались все его мысли. Потом он порывисто встал и ушел.

Когда Грейс и Дональд пришли домой – не сказав на обратном пути ни слова друг другу – муж сразу направился в свой кабинет и, по-видимому, превысил свою дневную норму на следующий день она обнаружила еще одну откупоренную бутылку виски, из которой было отпито изрядное количество.

Иногда, слушая воскресные проповеди Дональда, она задумывалась: как ее супруг может увязывать свои моральные постулаты с тем фактом, что его винные запасы пополняются за счет черного рынка? Он не прибегал к помощи мистера Баркера, владельца «Оленя» – о, нет, Дональд никогда не пошел бы на это! – он действовал через дядю Ральфа. Тот имел друзей, которые могли достать почти все, что можно купить за деньги. И то, что у него каждое утро хлеб был намазан маслом, тоже не вызывало удивления Дональда. Нет, нет, мужчины не должны обращать внимания на такие мелочи, их умы заняты более высокими материями – а едят они то, что ставят перед ними на стол. Грейс часто печально улыбалась этим мыслям.

Медленно прошли два оставшихся месяца лета, наступила осень, потом октябрь. «Битва за Англию» [19] окончилась поражением немцев, но бомбардировки стали еще более ожесточенными.

Вечером в понедельник, накануне того памятного налета на аэродром, в дом викария пришли полковник Фарли, фермер Тул, доктор Купер, мистер Томпсон и… мисс Шокросс, чтобы обсудить вопрос, касавшийся предстоящего прибытия большой группы эвакуированных, в основном, детей из судоходных районов реки Тайн.

Еще до окончания совещания в Уиллоу-ли приехал Бертран Фарли. У него была служебная машина, и он хотел потом отвезти отца домой.

Когда обсуждение было закончено, Дональд, шедший впереди других, открыв дверь гостиной, увидел молодого Фарли – тот стоял перед Грейс – и поймал конец его фразы.

Попрощавшись, присутствующие покинули дом, после чего Дональд, не сказав Грейс ни слова и даже не взглянув на нее, возвратился в свой кабинет.

На следующий вечер в семь часов завыла сирена воздушной тревоги. Грейс и Дональд сидели в гостиной. Звук явно напугал Дональда: выражение его лица было таким, как будто он никогда прежде не слышал этого сигнала. После того, как они попили чай, он не покидал Грейс ни на минуту, и она уже начала недоумевать по этому поводу. Обычно после чая Дональд или отправлялся в деревню, или шел в свой кабинет, но в этот вечер он остался с Грейс и даже сходил вместе с ней на кухню. Теперь, при звуках сирены, он громко воскликнул:

– Нет! О, нет!

Вой сирены еще не успел затихнуть, как Грейс бросилась наверх и подхватила Стивена. Когда она спустилась в кухню, Дональд уже ждал ее. На нем было пальто и противогаз. Выключив свет, он открыл дверь, помог Грейс выйти наружу и повел ее вокруг дома.

Ночь была темной, но он не включал фонарь до тех пор, пока они не достигли убежища. Здесь он осветил для нее ступеньки и проговорил:

– У тебя есть все необходимое. А я должен идти. Посидишь без меня?

– Да, да, ничего со мной не случится.

Ей показалось, что Дональд хочет сказать еще что-то, но вместо этого он дернул головой как-то раздраженно и в то же время беспомощно и, отвернувшись, начал подниматься по ступенькам.

Грейс вытянула руку, чтобы взять с буфета книгу и почитать на койке, когда послышался странный щелчок. Она резко повернула голову в сторону двери. Звук был похож на щелканье закрывающегося замка. Нет, наверное, это мне показалось, решила она. Ее рука уже нащупала книгу… Резко повернувшись, Грейс быстро взбежала по ступенькам и попробовала дверную ручку. Она чувствовала, что сейчас ее лицо выражает искреннее недоумение. Зачем он закрыл на ключ дверь? Он запер ее, Грейс, в убежище. Она почувствовала, как ее охватывает паника. Что, если рядом упадет бомба, а она не сможет выбраться?

Задрав голову к потолку, который являлся полом их холла, она начала кричать:

– Дональд!.. Дональд!.. – он не мог уйти, не мог. – Дональд!.. Дональд!..

Она опять попыталась выйти, отчаянно дергая ручку двери, – напрасно. Грейс медленно спустилась вниз.

– Мм…мм…ма-ма, – ребенок начал хныкать.

– Спи, мой дорогой, все хорошо, это мама кричала.

– Ма-ма.

– Тише, тише, не плачь. Все хорошо, это твоя мамочка. Спи. Тсс! – она легонько похлопывала ребенка, а взгляд ее был устремлен вверх.

Зачем Дональд закрыл дверь на ключ? Весь вечер он вел себя как-то странно, по крайней мере, не так, как обычно. Почему он никуда не пошел, а остался с ней? Даже когда они только поженились, Дональд никогда не оставался с ней после чая – у него всегда находились в это время какие-то дела…

Постепенно Грейс нашла ответ на свой вопрос. Перед ее мысленным взором возникло его лицо, когда он прошлой ночью увидел, как она разговаривала с Бертраном Фарли в гостиной. Отпуск молодого Фарли подходил к концу. Не испытывая особого интереса, а скорее для того, чтобы сказать что-нибудь, она спросила его: «Когда вы уезжаете?» – «Завтра. Обязан явиться в часть в семь ноль-ноль в среду. – К нему вернулась его прежняя шутливая манера. – Но раньше этого времени они меня не увидят. Поскольку я решил ехать и ночью, то завтра до восьми вечера я и с места не сдвинусь…»

Завтра до восьми вечера, то есть уже сегодня, сейчас… Нет, нет. Слишком нелепо. Но она вспомнила, как Дональд, увидев их вместе, даже не взглянул на нее, а отправился в свой кабинет…

Значит, он посчитал, что она собирается проводить Бертрана Фарли, и поэтому закрыл дверь убежища на ключ, закрыл ее здесь, и теперь с ней могло случиться все что угодно. Неужели он не понимал, что даже если бы она и хотела попрощаться с Бертраном, то все равно не смогла б оставить ребенка?

Она села в плетеное кресло возле маленького столика и, положив на него локоть, подперла подбородок.

Чем больше Грейс думала о своем положении, тем больше чувствовала, как ее охватывает злость и… страх. Она с малых лет не любила, когда ее запирали в четырех стенах. Еще девочкой, не застав матери дома, она не закрывалась на ключ ради собственной безопасности, а наоборот, распахивала обе двери – парадную и заднюю, – чтобы можно было в случае чего сбежать. Даже от Дональда она никогда не закрывалась, да и необходимости в этом не было.

Около половины восьмого послышался гул моторов, и Грейс интуитивно поняла, что машины – вражеские: гудение было тяжелым и чем-то отличалось от звука моторов английских самолетов. Потом взорвалась первая бомба – раздался ужасный треск и грохот, как будто чьи-то гигантские зубы с хрустом разгрызли огромную конгрету. Грейс бросилась из кресла на койку, прикрыв телом ребенка; лампочка под низким потолком мигнула два раза и погасла.

– Ма-ма…ма-ма…ма-ма…

– Все… все хорошо, мой дорогой. Все хорошо, твоя мама здесь, – голос Грейс дрожал, дрожало все ее тело. Боже мой! Боже мой! Что, если одна из бомб упадет на дом, а она с ребенком не сможет выбраться из подвала?

Вдалеке раздались отрывистые хлопки выстрелов зенитных орудий, затем послышалось низкое, сочное жужжание моторов – самолет, казалось, летел над самым домом. В кромешной темноте, оцепенев от ужаса, Грейс подняла голову. Земля вновь содрогнулась.

– Ма-ма…ма-ма…Па-па…па-па. Сти-ви…

– Все… хорошо… мой дорогой. Мама с тобой, – с трудом проговорила Грейс – зубы ее стучали.

Опять послышалось гудение – еще более низкое, монотонное, и Грейс ощутила сильный толчок, отозвавшийся во всем ее теле, потом еще и еще… Они бомбили деревню, маленькую безобидную деревню. Но почему? В ней же ничего не было… Аэродром. Немцы считали, что бомбят аэродром.

Господи… Господи… надо молиться, но Грейс не могла молиться. Не могла. Если бы кто-то был сейчас рядом, кто-то, с кем можно было бы поговорить. О, Эндрю! Она не хотела умереть, не увидев Эндрю… А ребенок? О, Боже! Убереги от беды моего сына. Если бы здесь был свет… Свечи – конечно, свечи!