Анна Дубчак - Рыжая легкого поведения
– Правильно! Как хорошо вы меня чувствуете! А хотите почувствовать меня по-другому… – Она обвила руками его шею и уселась к нему на колени, жесткие и длинные, как у Буратино. – Ну как, чувствуете меня? – прошептала Наталия, прижимаясь к нему. – Вы же не станете спорить, что у меня упругое тело… – Она эротично выгнулась и потерлась попкой о его колени, чем вызвала у несчастного Фалька сильнейшее желание. Он понял, что находится в ее власти и что теперь она вольна делать с ним все что угодно… Ему хотелось сжать ее в своих объятиях и насладиться ею прямо сейчас, не вставая со стула, о чем он всегда мечтал, но что ему так и не пришлось сделать ни с одной женщиной. И вдруг он сказал ей об этом.
– Браво! – Она захлопала в ладоши. – Вы просто чудо! Хотите, я скажу, что мне нравится в вас больше всего? Во-первых, ваша голова, она у вас светлая, умная и нафарширована кудрявыми мозгами…
– Почему кудрявыми?
– Потому что много извилин. Разденьтесь, Фальк. Смотрите, я начинаю… – Она встала с его расслабленных коленей и далеко не расслабленного полового органа и принялась не спеша через голову снимать с себя платье. Когда оно черной блестящей кошкой свернулось у ее длинных стройных ног, Фальк стал лихорадочно освобождаться от своей одежды. Он сорвал с себя пиджак, рубашку, расстегнул брюки, которые медленно сползли на пол, перешагнул через них, подошел к полуобнаженной Виктории-Наталии и обнял ее.
– Со мной еще ни разу такого не случалось. Я просто теряю голову…
– А вот это ни к чему. Ваша голова вам еще пригодится, так же как и мне. Поцелуйте меня. Или нет, давайте сначала примем ванну. Она у меня непростая… Я растворила в ней ароматические соли. Пойдемте. – Наталия взяла его за руку и потянула за собой в ванную. Там она сняла с себя белье, заставила проделать то же самое и своего гостя, затем предложила ему первому забраться в зеленоватую ароматную воду, от которой поднимался легкий пар. – Не бойтесь, вода не горячая… Мы с вами сейчас расслабимся… Давайте перейдем на «ты», черт тебя подери…
Фальк довольно ловко залез в ванну, вытянул свое длинное худое тело с обмякшим членом и прикрыл глаза от удовольствия. Неужели он сейчас будет обладать этой женщиной? Ему такое даже во сне не могло присниться.
– А теперь, старая скотина, говори, что ты делал в квартире Селиванова тридцатого мая… Не расскажешь всего, что произошло, я просто нажму на эту кнопочку, и ты умрешь, как на электрическом стуле.
Фальк открыл глаза и увидел обыкновенный электрический фен, который Виктория держала над поверхностью воды. Шнур тянулся к розетке, и Фальк понял, что она не шутит: достаточно ему не выполнить ее приказание – она включит фен и опустит его в воду… Самая простая схема убийства.
В тот страшный момент, когда он осознал, что находится на грани жизни и смерти, он заметил массу мелочей, на которые в обычных жизненных ситуациях не обратил бы внимания: на животе Виктории красовался небольшой, но еще совсем свежий шрам, он был розового цвета, и на нем даже выступили прозрачные капельки «лейкоцитов» (как говорила ему в детстве мама-терапевт), и еще… шов немного кровоточил; на полочке ванны стояли три разноцветных флакона с шампунями и лежал большой кусок розового мыла; горячая вода стала быстро остывать. «Вот так же быстро сейчас начнет остывать и мое мертвое тело…»
– Как жаль, что все это мне приснилось… Кстати, у вас шов воспалился. Наверное, вы резко встали, когда подбежали, чтобы поцеловать меня в щеку. Я расскажу вам все, что знаю. Признаюсь вам откровенно, я не хочу умирать. Я люблю жизнь. К тому же, рассказав все вам, я не буду чувствовать себя подлецом, потому что совершенно ничего из ряда вон выходящего в этом городе, как и в квартире Селиванова, не произошло. Я огорчен тем, что ошибся в вас…
Она включила фен и направила его на него: струя теплого, упругого воздуха с запахом легкой гари немного привела его в чувство.
– Итак, вас интересует тридцатого мая. Вообще-то я прилетел в С. двадцать девятого мая. И не один. А с тем самым Михаилом Александровичем, который нас сегодня, собственно, и познакомил. То есть с Агеевым. Наша цель была одна – встретиться с Бурковицем. Надеюсь, вы знаете, кто это такой?
– Знаю, это хирург, который в свободное от работы время занимается антиквариатом.
– Вот к нему мы, собственно, и приехали.
– Но почему-то оказались на квартире Селиванова.
– Постараюсь объяснить. Агеев, если можно так выразиться, поставщик Бурковица. Бурковиц – заметная фигура в нашем антикварном мире. У него солидная коллекция французских импрессионистов, много ювелирных изделий, есть украшения из семьи Романовых и княгини Лопухиной… Удивительно, как только он успевал совмещать медицину с таким хлопотным делом, как торговля антиквариатом. Понимаете, он был из тех профи, которым доставляет удовольствие не созерцание шедевров, вызывающее у некоторых головокружение… Нет, ему было интересно перепродать, чтобы затем купить что-то другое, и так далее… Вы понимаете меня?
– Отлично понимаю. Что дальше? Зачем Агеев приехал к Бурковицу?
– Чтобы показать ему фотографию картины Роже Лотара «Рыжая девушка с кофейником». Он знал, что Бурковиц, едва услышит имя Лотара, сразу же теряет голову. И его расчет оказался прост…
– Поподробнее об этом.
– Дело в том, что небезызвестный вам журналист Селиванов некоторое время назад проделал колоссальную работу: нашел компромат на Морозова. Слыхали о таком?
– Морозова?! Или я ослышалась? – Она-то надеялась услышать про Родионова. Но Морозов – тоже хорошо. Это же радикальная оппозиция президентскому корпусу, как настоящему, так и, возможно, будущему. – И что же дальше?
– А то, что ему надоело быть бессребреником и он решил на этой информации сделать деньги. Он вышел на людей Морозова и объявил им о своем намерении опубликовать свой материал в центральной прессе. Причем он не блефовал. И подтверждением тому была крупная, даже по нашим временам, сделка: Морозов расплатился с ним коллекцией Лотара, которую приобрел на аукционе «Кристи» через подставных лиц. Он собирался перепродать ее в Париже некоему Франсуа Планасу, весьма известному коллекционеру, у которого, собственно, и находится самое большее число лотаровских картин, но, узнав о том, что он за один день может быть буквально уничтожен, смешан с грязью, Морозов обменял эту коллекцию на документы и фотографии. Вот таким необычным образом эти чудесные полотна оказались в С., у журналиста Селиванова. Я лично встречался с ним в Москве и оценивал картины, чтобы он понял, что ему дали хорошую цену за компромат…
– Вы делали это из любви к Морозову?
