Людмила Бояджиева - Уроки любви
…— Я позвала тебя потому, что не могу жить без твоих объятий, твоего лица, рук, голоса… Это большая беда, милый, а ты дал слово помочь мне «при аварии».
— Чудесная, сумасшедшая моя девочка, мир изменился за эти краткие дни. Изменился для нас и вокруг нас. Он треснул и нас уносит в тартарары на разлетающихся обломках.
— Ты говоришь так, словно мы руководим враждующими армиями. Хотя даже этого для меня было бы недостаточно, чтобы отказаться от тебя… У меня один бог — любовь.
Закинув руки за голову, Хельмут смотрел в потолок. На краю бронзовой переносицы дымилась забытая сигарета. Алое зарево заката заполняло комнату рубиновым светом. Профиль Хельмута четко вырисовывался на фоне окна: твердый подбородок, крепко стиснутые зубы, выпуклый лоб с залегшими суровыми морщинками.
— Ты думаешь… О. как соблазнительно ты думаешь, радость моя… — Эжени коснулась губами строгой морщинки, разгладила нахмуренный лоб.
— Ладно. — Хельмут сел и потянулся за своей одеждой. — Ты вправе знать правду… Накинь что-нибудь. В саду свежо, а нам предстоит долгая прогулка.
Скамейка у края обрыва, спускающегося к морю, так же, как и прежде господину Доктору, показалась Хельмуту достаточно защищенной от чужих ушей. Эжени улыбнулась — Шарль, скорее всего, посоветовал бы ей выбрать для секретной беседы именно это место.
— Здесь ветрено. Может, вернемся в гостиную? — Невинно предложила она.
— Нам лучше поговорить здесь. — Остановил ее Хельмут. — Эрнесто Беттенфельд, более известный в Сан-Себастьяне как господин Доктор, рекомендовал тебя в качестве прекрасной кандидатуры на роль секретного агента. Я ехал сюда, чтобы присмотреться к тебе и, возможно, заключить соглашение о сотрудничестве. Но пока ты пела на скале, некий сумасшедший серб убил Франца-Фердинанда и началась война…
Я успел заболеть тобой, потерять голову, ощущение реальности, прежде чем узнал, что ты — русская и вдова француза, что ты и есть та самая Алуэтт, о которой говорил Доктор… Подумай, девочка, можешь ли ты — урожденная Климова, работать на разведку врага? Могу ли я использовать в рискованных предприятиях женщину, которая стала для меня необычайно близкой? — Хельмут вздохнул. — Это хитрая ловушка, расставленная для нас судьбой.
Эжени рассмеялась. Вскочив со скамьи, она закружилась на краю обрыва, протягивая руки к темнеющему небу.
— Клянусь, я принадлежу воздуху, морю, ветру, звездам, лугам, лесам… Я подчиняюсь власти, которую называют любовью, страстью, желанием… — И больше никому, милый, никому! — Встав перед ним на колени, Эжени заглянула в сумрачное лицо. — Я хочу быть с тобой. Подругой, любовницей, соратницей, решай сам. Мы уже неразделимы, Хельмут фон Кленвер, сотрудник германской военной разведки.
— Человек, все существование которого посвящено делу. — Продолжил он. — Я патриот, Жаворонок. И я готов принести на алтарь процветания Германии все самое дорогое, что есть в моей жизни.
— Значит, ты уже сделал выбор… — Сердце Эжени болезненно сжалось, но ее улыбка победно сияла. — Господин фон Кленвер не ошибся: отчаянная мадемуазель Алуэтт сумеет стать великолепной шпионкой. Она обещает вам это… Вашу руку, шеф, — мы коллеги и больше ничего. Я правильно поняла? — Эжени с надеждой заглянула в прячущиеся от нее глаза Хельмута.
Он кивнул, выдавив сквозь зубы:
— Да. Иного пути нет.
Вскоре Шарль получил сообщение от Эжени — первая часть задания Второго бюро французской разведки выполнено блестяще — мадам Алуэтт стала агентом германской секретной службы. Вскоре она получила первое поручение.
Германскому адмиралтейству требовалась информация о том, что происходило в Гавре — крупнейшем французском порту на Ла-Манше. В немецкие службы поступили сведения о строящихся на верфях Гавра подводных лодках и крупных военных кораблях, о подготовке к принятию американских войск, в том случае, если Америка вступит в войну.
Алуэтт снабдили всеми имеющимися данными о работе гаврской верфи и «невидимыми чертежами», которые в крошечных таблетках она спрятала под накладными ногтями. Путь в Гавр лежал через Париж.
Эжени встретилась с Шарлем в условленном месте — в тихом кафе на берегу Сены.
«Немецкая шпионка» передала для исследования техническим экспертам Второго бюро немецкие чернила для тайнописи и получила секретную, но довольно безобидную информацию о действиях союзного флота на Ла-Манше, которые ей предстояло передать германским «коллегам».
Они пили легкое красное вино, закусывая яблочным пирогом. Похожая на пригородную кокетку девица — в белом беретике и легком очень пестром штапельном платьице, громко смеялась, высоко закидывая ногу на ногу, непрестанно подводила губы малиновой помадой и явно прилагала все усилия, чтобы завлечь немолодого, но, очевидно, состоятельного господина.
«Ну, у этих дело пойдет на лад», — подумал бармен, отметив с профессиональной наблюдательностью тоскующий взгляд седого месье, воровски пробегающий по аппетитнейшим ножкам веселой мадемуазельки.
— Ты не боишься, девочка? Скажи, если что-то не так.
— Ничего не изменилось, Шарль. Начавшаяся война лишь подогрела ситуацию, придала ей этакую забавную взрывоопасность. Думаю, мне не придется скучать.
— Хм, ничего себе, «забава»! Весь мир — тир. — Шарль покачал головой. — Ты и впрямь все та же искательница приключений, Эжени… Должен тебя порадовать — они могут стать еще более увлекательными… — Шарль протянул Эжени маленький, довольно туманный снимок. — Узнаешь?
— Да, кажется, ты показывал мне фотографии этого человека… Альберт Орловский, — или я ошибаюсь? Что-то в нем изменилось…
— Почти уверен — это он. Отпустил усы, изменил прическу, — косой пробор, бриалин. Но повадки остались те же… Месяц назад этот господин побывал в доме Анастасии Барковской и, очевидно, хорошенько побеседовал со стариком Стефано. После его визита дом сгорел. Под обломками обнаружен труп старика. Полиция установила неполадки в системе отопления, послужившие причиной пожара.
— Не может быть!.. Бедный старик… — Эжени закусила зубами жирно подкрашенную нижнюю губу. — Не сомневаюсь, этот тип вынюхивал что-то об Анастасии и, вероятно, той, что прибыла из России с ее паспортом. Но ведь Степан не знал о нашем сотрудничестве, Шарль. Правда, он раздобыл для меня тогда твой телефон… Нет, он не мог проговориться — Анастасия доверяла ему.
— Скорее всего, люди Орловского выследили некую юную даму, посетившую ее дом. Возможно, они вели слежку еще от одесской больницы… — Шарль нахмурился. — Все это насторожило меня. Видишь ли, после той поездки в Грецию Альберт исчез из поля зрения. Вернее, мы получили сведения о его гибели. И, возможно, приняли бы их на веру, если бы уже не знали от тебя, что на самом деле представляет собой этот человек. Он понял, что сведения о подлинной причине смерти Барковской и его причастности к секретным германским службам могла дойти до нас. Хуже того, Орловский опасается за свое любимое детище — ведь перед смертью Анастасия могла рассказать кому-то о «фабрике смерти» или постараться переправить данные к нам. Поэтому инсценировал собственную гибель, а потом явился в Париж, чтобы пронюхать о тебе, девочка. Умоляю — будь осторожнее!
