Филлис Уитни - Тайна черного янтаря
– Наверное, его у вас больше не осталось? – не отступала от своего Трейси.
Сильвана равнодушно посмотрела на подушку.
– Да, я его весь использовала. А последний кусок пошел как раз на шарф. Я подарила его Нарсэл. – И только после этих слов ее внимание наконец сфокусировалось на Трейси. – Насколько я поняла, мистер Рэдберн в конце концов позволил вам остаться на неделю. Вы уже начали работать? Как продвигается дело?
– Не слишком быстро, – ответила Трейси. – Очень много перерывов и помех. – Она внимательно наблюдала за лицом Сильваны, мысленно спрашивая себя, что известно француженке об утреннем происшествии в кабинете Майлса.
– Меня очень удивило его разрешение. Может, мисс Хаббард, в вашей работе есть нечто такое, о чем вы не хотите нам рассказывать?
Трейси понятия не имела, что она имела в виду, но тем не менее, насторожилась.
– Я вас не понимаю, – осторожно проговорила она.
– Ничего страшного. – Улыбка Сильваны стала еще таинственнее. – Не буду вас задерживать, раз вы так заняты. Спасибо за то, что принесли самовар.
Попрощавшись с Сильваной, Трейси вышла. Прошла по крытому переходу в яли, поднялась на третий этаж, сняла по пути пальто и бросила его на стул в верхнем салоне. Потом сняла берет и пробежала пальцами по волосам. Клипсы легко запрыгали по щекам, и она сняла их, сунула в берет. Необходимость носить их, чтобы доказывать свою независимость, исчезла.
8
Когда Трейси подошла к двери кабинета Майлса, она увидела, что он оставил ее открытой. Неудивительно: стояла по-весеннему теплая погода. Рэдберн работал, нагнувшись над чертежной доской, и она вновь удивилась, как он умеет концентрироваться на работе. Он рисовал черными чернилами.
Художник поднял на нее глаза.
– Вы смотрите на меня так же, как смотрели утром в мечети. Что означает этот взгляд на вашем лице? – спросил он.
– Простите, если я пялилась, – извинилась Трейси, входя в кабинет. – Вы были так сосредоточены на работе, что я не хотела отрывать вас.
Рэдберн раздраженно буркнул:
– Не обманывайте меня, я по вашим глазам вижу, что дело не только в нежелании отрывать меня от работы. О чем вы сейчас думали?
Его настроение, по сравнению с тем, какое оно было в ресторане, изменилось. Но, по крайней мере, подумала Трейси, он больше хоть не гонит меня.
– Меня восхищает ваша способность копировать эти мозаики. Они напоминают мне лес из перевернутых шпилей соборов.
Какую-то долю секунды Трейси боялась, что он бросит со злостью в нее кистью или спрячется за своей стеной отчуждения. Рэдберн не сделал ни того, ни другого. К ее изумлению, он громко рассмеялся. Смех был не очень радостным, но в любом случае он был лучше хмурости.
– Хорнрайт должен непременно узнать, как вы выполняли его задание. Мне кажется, он не понимал, кого спустил на меня, а также того, какому риску подвергает вас, посылая сюда. Что ж, я признателен вам уже за то, что вы не молчите, а откровенно говорите, что думаете, какими бы дурацкими ни были ваши выходки. Но должен вас предупредить, что я являюсь вашей проблемой только в тех пределах, в каких это касается рукописи книги.
После этих его слов к Трейси неожиданно вернулось чувство юмора, и она улыбнулась, представив картину, которую он нарисовал.
– Постараюсь запомнить, – весело ответила она.
– Ну и хорошо! – В голосе Майлса прозвучала озабоченность, несмотря на шутливый тон ее последнего замечания. – А сейчас вы можете продолжить наводить порядок. Я не могу больше выносить безобразие, которое творится у меня под столом. Я предпочитаю свои собственные формы беспорядка.
Трейси почувствовала, что он хотел уколоть ее, и поэтому решила держать себя в руках, сохраняя, несмотря ни на что, полнейшее хладнокровие. Она подошла к столу, приподняла юбку и села, скрестив ноги, как турчанка. Трейси решила забыть о том, что может означать это происшествие, и просто разложить материал по соответствующим стопкам, не думая ни о чем, даже о Нарсэл и шарфе, принадлежавшем ей.
В кабинете царила тишина, изредка прерываемая только тихим шорохом бумаг. Работая, Трейси все больше и больше начинала интересоваться самой книгой. Она собирала страницы, относящиеся к периоду сельджукских турок, и время от времени пробегала глазами текст. Очевидно, сельджуки оставили после себя в мечетях и мавзолеях мозаики поразительной красоты. Они пришли на эту землю до принятия ислама, и в их мозаиках изредка попадались изображения людей и животных. Они часто использовали бирюзу, белый индиго и позолоту. На некоторых мозаиках встречался розоватый оттенок, отмечал в рукописи Майлс, но он появлялся под воздействием вещества, которое соединяло плитки. Несколько цветных репродукций иллюстрировали великолепие сельджукских мозаик.
Трейси так увлеклась поисками рисунков, соответствующих тексту, что, когда Майлс Рэдберн заговорил с ней, она испуганно вздрогнула.
– Когда я вернулся домой пару часов назад, то услышал большой шум. Кажется, Сильвана и Мюрат поссорились. Не знаете, что там у них произошло?
Трейси удивилась, что он спрашивает ее об этом.
– Понятия не имею, в чем дело, – ответила она. – Мы с Нарсэл поднимались по лестнице к салону миссис Эрим, когда доктор Эрим выскочил оттуда и помчался вниз. Нарсэл бросилась за ним, и после этого я ее больше не видела. Мы с Халидой отнесли миссис Эрим самовар. Она показалась мне очень расстроенной, но я не знаю, по какой причине. Естественно, миссис Эрим не стала мне ничего объяснять.
Майлс вернулся к каллиграфии, и в комнате вновь воцарилась тишина. Трейси добралась наконец до уже знакомого ей материала, который сортировала вчера, и работа пошла быстрее. Молчание вновь нарушил Майлс, взявший на этот раз мягкий, рассудительный тон, словно хотел в чем-то ее убедить.
– Наверное, описание узоров мозаик и их истории со стороны может показаться элементарным копированием и конспектированием, и тем не менее, это необходимо делать. Очень много памятников старины разрушается, процесс этот неумолим, остановить его практически невозможно. Знаете, в Турции еще совсем недавно не существовало описательной истории и было мало архивов, куда можно было обратиться за консультацией, сделано всего-навсего несколько переводов. Но не думайте, что я занимаюсь этой работой в одиночку. Собирать материал мне помогает множество помощников. Когда книга наконец увидит свет, их труд будет вознагражден.
Трейси подняла голову. Со своего места на полу она могла видеть Майлса, сидящего на стуле и нагнувшегося над чертежной доской. Контраст света и тени подчеркивал суровость черт его лица и скорбную линию рта, но как бы приглушая его всегдашнюю холодность, которая так часто вызывала у нее отвращение. В ней вдруг проснулось какое-то странное теплое чувство к нему. Она с удивлением для себя увидела в Майлсе Рэдберне человека, безгранично преданного своему делу, самоотверженно делающего рутинную для художника его масштаба работу, которую он сам взвалил на себя.
