Наталия Орбенина - Три княгини
Надя прочитала телеграмму и хотела что-то сказать доктору, но не успела. Лицо ее позеленело, и она упала замертво.
Глава 20
После исчезновения дочери супруги Ковалевские замкнулись в своем мирке, не принимали гостей и сами не делали визитов. В свете посудачили по поводу странных событий, но так как ничего ровным счетом известно не было, то история сия вскорости перестала интересовать любителей жареного. Роев теперь почти не появлялся в доме, что чрезвычайно огорчало Катерину Андреевну. Несмотря на перенесенные переживания, она по-прежнему оставалась красавицей, правда, красота ее стала иной, может быть, не столь чувственной. Зато ее муж резко постарел, его мучили постоянные хвори, частенько, охая и держась за грудь, он лежал на диване, позволяя жене подносить очередную порцию пилюль и капель. О дочери они старались не говорить не потому, что прокляли или возненавидели ее за обман и побег. Наоборот, их любовь к своей единственной девочке стала еще сильней. Ничего бы не пожалели несчастные родители за то, чтобы она вернулась под крышу родного дома, что бы с ней ни стряслось. Ужасная боль терзала обоих. Каждый мучался про себя, боясь собственными стенаниями усугубить страдания другого. Вообще семейная драма вдруг развернула супругов лицом друг к другу. На закате жизни потеплели чувства, затрепетала нежность. Катерина Андреевна вдруг как очнулась от дурного сна, но милый Вася был уже не тот, увы, годы брали свое!
Иногда Василий Никанорович выходил из дому пройтись, если стояла хорошая погода или вдруг возникали какие-то дела, впрочем, теперь уж совсем редко. Иной раз на Троицкой улице Ковалевские сталкивались с Роевым, и всякий раз эти встречи неприятно и болезненно переживались обеими сторонами. И отчего он до сих пор не переменит квартиру?
А Роев и сам не знал, почему все цеплялся мысленно за осколки разбитой мечты. Правда, потихоньку и он стал приходить в себя. Поначалу после пережитого он и смотреть не хотел в сторону женского полу. Но молодость и жизнелюбие здорового мужчины брали свое. Он стал появляться в обществе, завел новые знакомства, барышни и их мамаши приглядывались к потенциальному жениху. Тем более что карьера Владимира Ивановича двигалась успешно. Он с головой ушел в работу, проявляя чрезвычайное усердие и работоспособность, пребывая на прекрасном счету у господ начальников. Словом, глядя на него со стороны, никто бы и не подумал о том, что совсем недавно этот преуспевающий по жизни молодой человек держал в руках пистолет и намеревался стреляться от несчастной любви. Экая глупость приходит иногда в голову даже очень здравомыслящим людям!
В один из погожих солнечных дней, которые так редко случаются в Северной Пальмире, Василий Никанорович решил в кои-то веки пройтись, размять кости. Горничная, подавая шляпу, что-то пробурчала, хозяин не расслышал. Зато проходившая мимо жена поняла слова горничной. Любимая шляпа Ковалевского превратилась в бесформенное гнездо, и впору было отдать ее старьевщику, что иногда заходит, скупая поношенное тряпье. Катерина Андреевна хотела напуститься на девку, как смеет, но передумала, повертела старую вещь в руках и заявила мужу, что и впрямь пора обзавестись обновой.
— Что я, юнец с Невского, в модных шляпах щеголять? — с досадой запротестовал супруг.
— Вот именно, что не юнец! Ты человек солидный и должен выглядеть пристойно!
Супруги попрепирались немного, и Ковалевский сдался. Однако ж твердо заявил, что обнову выберет сам, без всяких там новомодных штучек, которые так любила жена.
И вот обремененный этой нелегкой задачей, Василий Никанорович решился не ехать в экипаже, а пройтись пешком, разглядывая головные уборы прохожих, дабы определиться еще до прихода в магазин. А то известное дело! Придешь, приказчики окружат, голову задурят, всучат черт знает что!
Разглядывая лица людей, идущих по тротуару и едущих в колясках и экипажах, Ковалевский вздрогнул. Пригрезилось! Не может быть!
Верховский! Ну да, собственной персоной! И куда же это он направляется? Помилуй бог, тоже в шляпный магазин! Ковалевский постоял немного, чтобы сердце не выпрыгнуло наружу, и подошел к нарядной витрине, украшенной всевозможными мужскими, а больше роскошными женскими шляпами. Это были целые произведения искусства. Катерина Андреевна являлась большой поклонницей этих головных уборов, выбирала их с большим вкусом, и Василий Никанорович, хоть и высмеивал ее покупки, втайне всегда любовался женой, украшенной очередной модной шляпкой. Но сейчас ему было совсем не до них. Осторожно толкнул дверь, вошел и сделал резкий жест приказчику, который чуть было не подлетел к новому покупателю. Ковалевский не хотел привлекать к себе внимания, чтобы не спугнуть Верховского. Тот преспокойно разглядывал товар, что-то спрашивал. Ему предложили один экземпляр, потом второй. Лениво, как бы нехотя, он украсил им свою голову и заглянул в зеркало. К большому удивлению Евгения, в зеркале он увидел не только свое распрекрасное отражение, но также лицо седого пожилого мужчины, перекошенное едва сдерживаемой яростью. В первый миг князь не узнал его, а узнав, отпрянул и резко обернулся. Ковалевский стоял прямо пред ним, преграждая отступление к двери. Но в людном магазине, на Невском проспекте потасовка со стариком была немыслимой!
— Верховский! Вы не тронетесь с места, пока мы не объяснимся! — тихо, но уверенно произнес Василий Никанорович.
— Помилуйте, сударь, вы что же здесь, в магазине, собираетесь выяснять со мной отношения? — пожал плечами Евгений.
— Мне ровным счетом наплевать, где мы находимся, потому как вы подлец, сударь, и я не упущу возможности вам это высказать!
Князь залился краской и сдержанно произнес:
— Я понимаю ваши чувства ко мне и оскорбление ваши отношу за счет расстройства нервов. Но послушайте, позвольте мне сказать! Давайте же хотя бы выйдем вон!
Покупатели уже поглядывали на ссорящихся с любопытством. А один из приказчиков уже изготовился бежать звать городового на случай, если господа учинят потасовку и порчу товара.
— Вам нет веры, вы бесчестный человек, я призову вас к ответу! — и с этими словами Ковалевский, крепко ухватив Евгения за рукав, потащил его из магазина.
Они вышли на улицу и остановились у шляпной витрины. Евгений попытался высвободить руку и подивился, насколько еще крепкой оказалась хватка старика.
— Где Надя? — прохрипел Василий Никанорович.
Вместо ответа Евгений свободной рукой достал из внутреннего кармана модного пальто сложенную бумажку.
Это был ответ, полученный им из клиники доктора Семуньи. Доктор сухо сообщал адресату, что мадемуазель Ковалевская скончалась в его клинике от преждевременных родов, сразу после исчезновения князя. Несчастный отец медленно прочитал и тихо произнес:
