Лоуренс Сандерс - Личное удовольствие
— Какого черта ты говоришь мне это? Сколько времени прошло с тех пор, когда ты последний раз пытался? А если и делал это, то был слишком усталым и вымотанным, чтобы у тебя что-нибудь получилось, поэтому не разговаривай со мной о сексе. Иди и трахай одну из своих курочек, как ты их называешь. Один Бог знает, какую гадость ты можешь подхватить от них. Будь уверен, я каждый раз после тебя мою посуду специальным раствором. Я не собираюсь заразиться какой-нибудь дрянью.
— Ты что, совсем умом тронулась? Что ты такое несешь? — взревел мой муж. — Ты думаешь, что я не использую… — Тут он осекся и не договорил то, что хотел сказать. Сделав глубокий вдох, он, уже более спокойно, произнес: — Послушай, мы оба расстроены. Я признаю, что забыл годовщину нашей свадьбы, и приношу свои извинения. Давай оставим идею о разводе. Я не хочу терять тебя, Марлен, в самом деле не хочу. Я лягу спать в комнате для гостей, а завтра мы с тобой увидим все в другом свете — тогда и поговорим. Хорошо?
— Я пошла спать, — сказала я. — Говядина в холодильнике. Точно такая же, как и ты, милый любовник, — холодная говядина.
И тут он взмахнул рукой и шарахнул об пол бутылку с вином, которое было произведено в год нашей свадьбы. Бутылка разбилась на миллион маленьких-маленьких осколков. Красное бордо разбрызгалось во все стороны. Мы оба стояли и смотрели на то, что он сделал.
Затем я подняла глаза на Германа:
— Что ты пытаешься этим доказать?
Я поднялась наверх и остановилась около Таниной двери. Из ее комнаты не доносилось ни плача, ни хныканья, поэтому я надеялась, что она все-таки заснула и не слышала всего этого безобразия. Я направилась в свою спальню и закрыла дверь на замок. У меня не было сил даже принять душ, я просто надела пижаму и забралась под одеяло.
Я лежала и думала о том, что он сказал, и что я сказала, и что я должна была еще сказать. В целом ситуация была такая грустная, что мне хотелось выть.
И затем я вдруг поняла всю необычность происходящего. Я провела столько времени, пытаясь создать запах, который поможет людям испытывать любовь, быть более заботливыми, а закончила свой день тем, что разрушала любовь и не заботилась о том, кому, может быть, эта любовь была так нужна.
Наверное, мне потребовался час или около того, чтобы заснуть, и я начала думать, связано ли каким-то образом решение моих личных проблем с решением профессиональных. Возможно, так оно и было.
27
Мейбл Бэрроу
Причиной, по которой я полнею, является то, что я несчастлива. Именно так я и сказала доктору Ноубл, на что она ответила:
— Гм.
Но это действительно так. Я знаю, что, когда я выходила замуж, у меня был шестой размер, а теперь я ношу двенадцатый. Это говорит о чем-то, не правда ли? Когда вы несчастливы, вы постоянно что-нибудь жуете, а это не может не отразиться на вашем весе.
Конечно, я не уродливая толстуха, пока еще нет, но все-таки гораздо полнее, чем мне хотелось бы. Я знаю, что мои бедра, ягодицы и грудь слишком большие. Пока все это еще терпимо, но все равно не может не действовать мне на нервы.
Я привыкла к тому, что у меня всегда была фантастическая фигура. Каждый, кто знал меня раньше, может это подтвердить. В то время я могла носить совсем крошечные бикини. Но, насколько я понимаю, все это уже в прошлом. Теперь когда я надеваю купальник, то он больше закрывает, чем открывает, а это жутко противно. Да, я превратилась в типичную домохозяйку, у которой холодильник битком набит замороженными полуфабрикатами. В основном макароны и сыр. Вот почему поведение Германа Тодда заставило меня встряхнуться и кое о чем задуматься. Зная, что он жуткий бабник, я чувствовала еще большее возбуждение оттого, что мужчина, который так много имеет, мог напасть на меня. Я ощущала потребность получить от жизни что-нибудь еще, кроме тяжелого дыхания моего мужа.
Однажды утром, когда Марлен и Грег уехали на работу, а дети играли на улице, Герман зашел ко мне на чашку кофе. Я сварила две порции кофе, выложила на блюдо печенье, и мы уселись на кухне поболтать.
— Что с тобой? — спросила я его. — Ты выглядишь подавленным.
— Так, разные мысли, — ответил он, вздыхая. — Мы с Марлен сильно повздорили прошлой ночью.
— В самом деле? И из-за чего?
— Я забыл, что вчера была годовщина нашей свадьбы. Марлен приготовила праздничный ужин и купила бутылку вина, а я пришел домой поздно, ну, она и устроила скандал.
— Она успокоится.
— Вряд ли, она говорит, что хочет разводиться.
— А вот это дерьмово, — сказала я.
— Да. Сегодня утром мы тоже говорили об этом, но она настроена категорично и не собирается отступать. Она уехала повидаться с адвокатом.
— Мне очень жаль, Герм.
— Да, мне тоже. Послушай, Мейбл, я надеюсь, что ты никому об этом не расскажешь, даже Грегу.
— Конечно, не расскажу. И что ты собираешься делать?
— Даже и не знаю. Я думаю, пока снять номер в какой-нибудь гостинице. Может быть, если я не буду постоянно маячить у нее перед глазами, она успокоится и изменит свое решение.
— Возможно, — согласилась я.
Допив кофе, я встала и начала складывать в раковину посуду. На мне была старая рубаха, волосы накручены на бигуди, но казалось, что Германа это совсем не смущает. Он поднялся и подошел ко мне так близко, что я почти коснулась его руки. Он ослабил ремень на моих брюках и расстегнул их. На мне были белые хлопчатобумажные трусики.
— Ты необыкновенная женщина, Мейбл, — проговорил он. — Мы обязательно сделаем друг друга счастливыми.
Герман наклонился и начал по очереди целовать мои соски, потом поднял глаза вверх и взглянул мне в лицо.
— Если я все-таки решу организовать это место в отеле, ты меня навестишь?
Я промолчала, и он снова стал целовать меня. У него был просто потрясающий язык.
— Навестишь? — повторил он.
— Хорошо.
Я ответила, абсолютно не думая о том, что я говорю. Я сказала „хорошо", поскольку это было то, о чем я думала в течение последнего времени. Но это была не единственная причина, был еще один момент, который повлиял на мое решение: я считаю, это был его язык.
Однако когда он ушел, я подумала обо всем этом еще раз и поняла, что боюсь. Мне вдруг пришло в голову, что, если Марлен хочет развода, она вполне может нанять частного детектива, который будет следить за Германом для сбора улик. И, связавшись с ним, я буду фигурировать в суде как „другая женщина". Это предположение сразило меня напрочь, особенно когда я представила, что об этом станет известно Грегу и Честеру.
Я не могла избавиться от этих мыслей и весь день грызла медовое печенье. Я не подумала заранее о том, что приготовить сегодня на ужин, поэтому просто сварила большую порцию спагетти и достала из заморозки мясные шарики, а затем сделала какой-то примитивный овощной салат.
