Ким Болдуин - Пропавшая Рысь
Она проводила каждый свой день, неделю за неделей, год за годом в попытках убежать от прошлого: оглушительный крик, нестерпимая боль, непроглядная тьма. А потом режущий глаза свет, пролившийся отовсюду сразу.
Такое предельное унижение, и моральное, и физическое, что Джек хотелось лишь одного – чтобы они просто пустили ей пулю в висок, и тем все закончилось.
Сон… Спать было пыткой, – никаких надежд на облегчение. Непрекращающиеся кошмары. В ее подсознании роились образы ненависти и стыда.
Бывали редкие исключения. Один повторяющийся сон, являвшийся ей тогда, когда, казалось, уже совсем опускались руки, приносил ей чувство покоя и защищенности.
Все, что она могла вспомнить, проснувшись, – незнакомая мелодия, таинственный перезвон и размытые образы каких-то ангельских созданий, примирительно взирающих на нее из хрустальной вышины.
Может быть, поэтому рядом с Кэссиди она чувствовала такое умиротворение, даже, держась на расстоянии. Кэссиди напоминала ей нежных херувимов из полузабытого сна.
– Да. Да, сожалею. О каждой минуте этого безумия, – ответила Джек.
Ни одна фраза, что она произнесла за всю свою жизнь, не вмещала столько откровения и предельной, ранящей истины.
– Но Вы ведь и сейчас любите этого человека, несмотря ни на что?
– Почему ты так думаешь?
– Столько боли у Вас в глазах, – в мягком голосе Кэссиди звучало искреннее сочувствие. – Боль может быть настолько сильной лишь от любви.
– Боль, любовь, предательство. Для меня это синонимы.
– Они многое отняли у Вас, верно?
Джек с трудом удавалось говорить ровным голосом.
– Она отняла у меня все.
Она даже сама отчетливо слышала страдание и ярость в собственном голосе. Джек сознавала, что ее стремительно уносили воспоминания, что она уже зашла слишком далеко, а это непозволительно с человеком, которого она едва знала. Но чувство безопасности и спокойствия, которое охватывало ее, когда рядом была Кэссиди, оказалось слишком сильным. Джек готова была поддаться неземному чувству, точно Кэссиди была рядом всегда.
Джек знала, это стоило того, даже если потом целую ночь, оставшись наедине с собой, ей пришлось бы страдать, борясь с ожившими воспоминаниями прошлого, бесконтрольно вырвавшимися на свободу. Ранящими немилосердно.
Первый раз за вечер Рысь оказалась в ситуации, когда не знала, что сказать.
Она никогда раньше не видела, чтобы человек, производящий впечатление такого уверенного в себе, вмиг пал духом от болезненных воспоминаний. В глазах Джек было такое отчаяние, что Кэссиди нестерпимо захотелось обнять ее. Она почти не знала эту женщину. Но за внешностью властной и жесткой особы с небрежными манерами определенно скрывалась нежная натура. Кэссиди мучило необъяснимое желание дать этой женщине защиту. Разве возможно так искренне хотеть заботиться о чужом человеке?
Джек потерла затылок и глянула на часы, очевидно, ей было неудобно оттого, что Рысь ничего не ответила.
– Опа, ты посмотри на время. Мне бы надо пойти поспать немного. Последние пара дней непростые выдались, а я хотела завтра встать пораньше.
Рысь потянулась через стол, чтобы накрыть ладонь Джек своей. Та отдернула руку так быстро, что Кэссиди растерялась, точно собиралась погладить пустоту.
– Не надо.
Джек поднялась, вынимая из кармана деньги за ужин.
Рысь сделала то же самое, но, когда она попыталась перехватить взгляд Джек, та опустила глаза.
– Простите!
– Просто я устала. Не принимай на свой счет.
– Ничего, если я провожу Вас до отеля?
Джек безразлично пожала плечами.
– Как хочешь.
Поначалу Джек была любезна. Потом сделалась отстраненной. Теперь она была, скорее, зла. Рысь не хотела выводить ее из себя еще больше, но компания Джек была ей слишком приятна. В конце концов, она хотела убедиться, что Джек добралась до своего отеля без приключений.
Они шли по многолюдным улицам старого центра столицы. За время пути они обменялись всего парой слов. Через два квартала от ресторана Джек остановилась на углу и повернулась к Рыси:
– Вот я и на месте. Или, по крайней мере, тут недалеко, – она указала на целую череду отелей позади себя.
– С Вами… все будет хорошо? – Рысь чувствовала, что Джек искренне хотела остаться наедине с собой, по крайней мере, она дала это понять. Исчерпывающим образом.
Кэссиди не знала, как попрощаться, и, на самом деле, вовсе не собиралась.
– Конечно, – бросила Джек. Выражение ее лица оставалось непроницаемым.
– Простите, если я испортила Вам вечер. Я не хотела, – Рысь умела и любила играть с людьми, задавая вопросы, которые затрагивали потаенные струнки. Ее специальным образом обучали тому, что, когда и как нужно спрашивать. Она владела всеми тактиками для того, чтобы прорываться сквозь самые мощные эмоциональные заслоны и выводить людей на чистую воду. Но то, что в этот вечер Кэссиди начала как игру, вовсе не должно было ранить Джек. Скорее, наоборот.
– А ты и не испортила, – тон Джек сделался мягче, мышцы лица немного расслабились. Впрочем, она и не улыбнулась.
– Вообще-то я даже рада, что у нас состоялся такой разговор. Это сложно объяснить, но он много для меня значит.
– Может быть, как-нибудь увидимся, когда вернемся домой, в Штаты? – Рысь не могла смириться с мыслью, что им, скорее всего, не суждено было встретиться снова.
– Сомневаюсь.
– Почему бы и нет?
Абсурд. Рысь почти умоляла. Отчего было так трудно расставаться? Откуда взялось это впечатление, что дело было не только в том, чтобы оказаться в одной постели?
– Иногда так бывает, что на все про все только один вечер, – процедила Джек.
– Если, конечно, обе не хотят большего.
– Я, например, не хочу.
Рысь напряглась, борясь с накатившей обидой и разочарованием:
– Не понимаю Вас. Мы, кажется, очень неплохо поладили, и, похоже, я Вам очень нравлюсь… что же такого в том, что хочется…
Джек внезапно прикоснулась ладонью в щеке Кэссиди:
– Может быть, ты этого хочешь, но это явно не то, что тебе нужно.
Джек нежно поцеловала ее в щеку и удалилась.
Рысь так и осталась стоять на месте, глядя, как Джек повернула за угол.
После этого разговора идти спать казалось просто немыслимым. Рысь бродила по улицам старой части Ханоя, она выбрала себе пару легких шелковых блузочек, дополнив скудный набор практичных вещей, которые она взяла с собой. Она всегда брала в дорогу только небольшой рыжий рюкзачок – чтобы с собой не оказалось ничего тяжелого, если пришлось бы гнаться за кем-то или быстро линять в непонятной ситуации. Днем температура поднималась выше двадцати пяти, и менять одежду приходилось чаще, а шелк быстро сохнет.
