Антон Леонтьев - Глаза цвета тьмы
Настя вскочила со стула и крикнула:
– Что вы имеете в виду? Почему вы ходите вокруг да около? Когда наступит пробуждение? И что со мной случилось – в меня ведь стреляли, да?
Адриан Викентьевич вдруг нахмурился, вытер рот салфеткой и ответил:
– Вопить вы можете потом сколь угодно долго. Впрочем, вы ведь уже вопили у себя в офисе – что, помогло?
Откуда он мог знать о том, что она делала в офисе? Они что, следят за ней? Хотя она, кажется, путает реальность и сон – если это сон, то они, естественно, знали обо всем, что происходило в офисе, потому что это и было частью их программы по ее пробуждению и возвращению в реальность.
– Извините, я не хотела обидеть вас, – сказала Настя, опускаясь на стул. Адриан Викентьевич вздохнул, взял чашку, взболтнул ее и допил содержимое.
– Так-то лучше! А то чуть что, начинается крик! Знаете, сколько мне такого приходится выслушивать? Ну хорошо, вы хотите знать правду? Вы уверены, что хотите? Ведь зачастую лучше жить, просто жить, наслаждаться подвернувшейся возможностью и ни о чем таком не ведать. Ведь, как справедливо заметил Конфуций, как можно знать, что такое смерть, если не знаешь, что такое жизнь?
Однако он и не ждал ответа от Насти. Снова вздохнув, он прочистил горло и, смотря ей в глаза, сказал:
– Понимаю, Анастасия Петровна, что у вас масса вопросов. И я с охотой, точнее, чего уже таить, по роду своей деятельности отвечу на них. Если, конечно, вы захотите их задавать. Однако учтите, что я не ваш ментор и не ваш наставник. И даже не ваш харон! Я всего лишь глашатай неизбежного!
Харон… Насколько Анастасия помнила древнегреческую мифологию, это был перевозчик мертвых в Аиде.
– Ладно, я что-то сбился на патетику. Итак, Анастасия Петровна, вы хотите знать правду? А она очень проста – вы умерли. Точнее, вас вчера вечером убили. Но, вместо того чтобы отправиться туда, что находится за дверью, вы остались в человеческом мире. Зависли, так сказать, меж небом и землей. И стали, если использовать старомодное понятие, неким подобием призрака. Ну, или привидением. А точнее – примитивной энергетической сущностью, той самой, которую именуют душой. С чем вас и поздравлю. Потому что и сам такой. И все мы здесь такие! Добро пожаловать в наш параллельный мир!
Он уставился на нее, ожидая какой-то реакции, но Анастасия только взяла снова ложечку, надломила рулет и отправила его в рот. Да, чтобы попробовать такой, можно было умереть…
– Хватит молоть чепуху! – произнесла она наконец. – Если вы посланы для того, чтобы подготовить меня к пробуждению, то выполняйте свои обязанности. А не рассказывайте мне идиотские сказки!
Адриан Викентьевич поднялся, схватил шляпу и нахлобучил ее на голову.
– Все, с меня хватит! Не верите, как и большинство не верит сначала, – ваше дело. Так и разбирайтесь со всем одна! А у меня и без вас дел полно! Всего наилучшего, милая моя!
Ее странный собеседник удалился, оставив ее одну. Настя некоторое время сидела на стуле, а потом выглянула в общий зал. Адриана Викентьевича там не было.
Она задумалась о том, что он ей только что сообщил. Все упиралось в то, что она и сама уже предполагала… Нет, не то чтобы предполагала, однако допускала мысль… Вернее, даже вероятность того, что…
Но все это было смехотворно! Она умерла? Нет, она не умерла, и то, что она, облаченная в пижаму, сидела в кафе и пила эспрессо, поглощая заодно ореховый рулет, было лучшим тому подтверждением. Потому что стань она по неведомым причинам призраком, ей бы надлежало, завывая и громыхая цепями, бродить по коридорам замка, время от времени снимая свою голову и беря ее под мышку и пугая впечатлительных туристов и в особенности туристок.
Настя доела рулет, допила эспрессо и направилась к выходу. Она заметила, что народу в кафе прибавилось. Странно, но публика делилась на две категории – обычные москвичи, одетые, как и требовали приличия и сезон. И мужчины и женщины, облаченные кто во что: в непонятные робы, старинные костюмы и, как она и сама, пижаму. Кто-то был босиком, кто-то в резиновых сапогах.
И реагировали эти две категории на нее по-разному. Точнее, первая категория – нормальные люди – не реагировали вовсе, как будто не видели ее. А вот те, что выделялись своими одеяниями, явно видели ее, потому что бросали на нее оценивающие взгляды и о чем-то шушукались друг с другом.
До Анастасии долетали обрывки фраз:
– …явно новенькая… Однако ведет себя вызывающе… Ничего, скоро привыкнет, а потом и смирится…
– …а вы вспомните себя на ее месте! Я вот себя вспоминаю, хотя сколько уже времени прошло. Однако время, конечно, условная категория, его ведь просто не существует! По крайней мере у нас…
– …и просто исчез! Страшно, страшно подумать, был – и внезапно пропал! По мне, так даже если у меня будет возможность пройти через дверь, то я останусь здесь. Потому что это как поездка в рискованную страну с ненадежным туроператором: закажете одно, получите совершенно другое. И выхода оттуда уже не будет!
Настя боролась с искушением подойти к этим сплетникам и сплетницам, однако они явно не искали ее общества. Кажется, они были снобами и смотрели на нее свысока. Или эти люди – тоже проекция реальных людей, скажем, врачей или медсестер, которые пытаются вызволить ее из комы?
Анастасия быстро выбежала из кафе и оказалась на улице. И вдруг все исчезло – и холод под ногами, и запах кофе, и аромат пирожных. Она снова очутилась в стерильном и таком пугающем мире – пугающем своей реальностью и в то же время недосягаемостью.
Мимо нее прошествовала величественная дама с мелкой, злобной псиной. Точнее, дама прошествовала сквозь нее, но Анастасию это больше не шокировало. А вот псина отказалась проходить сквозь Настю – собаченция, замерев, вдруг ощетинилась, зарычала и принялась лаять на Настю. Так, будто видела или по крайней мере чувствовала ее.
– Мирандочка, что такое? – спросила хозяйка, оборачиваясь к капризной псине и дергая ее за поводок. – Ну, идем же!
Но Мирандочка, скаля зубы и дрожа, уставилась на Настю, а потом вдруг бросилась на нее. Однако пролетела сквозь нее и, напуганная этим, поджала хвост и, заскулив, кинулась к хозяйке. Та взяла ее на руки и произнесла:
– Мирандочка, ты сама не своя! Дрожишь, маленькая! Устала? Мамочка тебя на руках понесет!
Мирандочка же, осмелев, принялась снова тявкать в сторону Насти. Анастасия, поддавшись внезапному импульсу, приблизилась к даме, державшей собаченцию, и щелкнула Мирандочку по ее черному, влажно блестевшему носику. Собака завыла, закрывая лапкой лицо.
