Сьюзен Даймонд - Все идет по кругу
Уже после третьего звонка Дина знала, что сбор средств для предвыборной кампании Уолкера Кэннона будет осуществляться в строго установленное время. А после шестого звонка получила приглашение в группу, которую она охарактеризовала как инвестиционный клуб для бизнес-леди. Одно время Дина страстно увлекалась политикой. Сейчас это казалось странным и ненужным, но когда-то она была официальным членом республиканской партии. Но так и не вспомнила почему. Она не меняла свою партийную принадлежность. Полностью подчиненная новому увлечению, просто перестала голосовать, но старые друзья-республиканцы с радостью приписали ее к сторонникам Кэннона.
Ее приняли с распростертыми объятиями. Любой здравомыслящий политикан хотел иметь успех у женщин примерно одного с ним возраста. Хорошо, если эти женщины жертвовали две трети своих доходов на развитие нации, а еще лучше, когда деньги напрямую шли в административные банковские фонды. Пока не было гарантии, что клуб, членом которого являлась Дина, состоит в основном из богатых женщин, готовых с радостью финансировать сомнительные тресты — в официальных кругах это называлось «инвестиции» — и переводить свои деньги не разово, а постоянно. Чего и добивались высокопоставленные лица.
Дина звонила со своего рабочего телефона. Она часто оставалась допоздна, а иногда возвращалась в офис после вечера, проведенного в бесплатной клинике. И всегда радовалась ночным звонкам. К сожалению, понятие «звонки по ночам» в области дерматологии практически отсутствовало. Она тосковала по вызовам, не важно, по какому поводу. Ее устроил бы любой призыв о немедленной помощи. Медицине следовало быть наступательной, но Дина сидела на месте. Пациентов приводили, а потом уводили обратно. Взгромоздившись на табуретку и нацепив крохотный фонарик, она изучала то, что ей презентовали. Обычно, это была сыпь, чье латинское название в различных вариациях звучало примерно как «красные зудящие пятна». Она молила о кровотечениях, холодной и липкой коже, затрудненном дыхании и переохлаждении.
Она завидовала медработникам, пожарным, травматологам, даже врачам-ординаторам и молодым специалистам. Дина хорошо помнила случай из своей практики, когда она одержала триумфальную победу над смертью и спасла человека. Она знала все о кровообращении, дыхании, реакции нервных клеток на опасность, хотя это не входило в ее обязанности. Ведь Дина специализировалась всего лишь на нескольких видах красных пятен. А тут спешить было некуда. Дина давно осознала, что занимается не своим делом. Это произошло даже раньше, чем она перестала мечтать о замужестве. Тогда она решила сменить область деятельности и податься в терапию или перейти в отдел экстренной медицинской помощи. Но потом заколебалась, испугавшись начинать все с самого начала. А сейчас, казалось, уже слишком поздно. Каждый год эти специалисты набирали к себе в группу молодых врачей, спортивных, активных и амбициозных. Она же была женщиной средних лет, специализирующейся на кожных болезнях. С какой стати они стали бы уступать ей место?
Она стояла лицом к своему рабочему столу, такому чистому, что за ним можно было есть, и не спешила уходить. Дина прошлась до приемной. На небе мерцали холодные звезды. Она не хотела для себя подобной жизни — такой специальности, одиночества, покоя и жуткой тишины. Ее самой большой ошибкой было то, что она всегда ожидала большего. И не понимала — когда ждешь для себя большего, от тебя самого остается все меньше и меньше. Она могла бродить по темному офису среди стеклянных витрин, словно рыбка в аквариуме. Она могла передвигаться, а вот Джинджер уже нет.
Сбор средств проходил в доме Уолкера Кэннона на Хэнкок-парк — шикарный район для состоятельных людей. Дом стоял на превосходной лужайке, очень ровной, с сочно зеленой травой, и казался огромным. Окна первого этажа начинались от самой земли, а третьего заканчивались почти под крышей. Кусты камелии обрамляли стену.
Такие же гигантские вещи находились и в доме. Коридор больше походил на зал приемов, а сама приемная напоминала прекрасную гостиную с арками с трех сторон, которые вели в огромные комнаты. Каждая могла стать вестибюлем в большом отеле. Все комнаты были заставлены мебелью. Несколько необъятных восточных ковров, стулья, кушетки и двухместный диванчик. Высокие окна начинались от пола, гардины были на метр больше. Лишняя ткань красивыми складками лежала на полу словно шлейф платья невесты.
Стену украшали портреты членов семьи в красных и коричневых тонах, в стиле Ренессанса. Над каждой рамой был установлен небольшой светильник. В дальнем конце комнаты стену украшал огромный триптих. На боковых панелях — две фотографии Кэннона с телефоном руке, с засученными рукавами и во время прогулки по пляжу. В центре поместили семейный портрет — увеличенный снимок Кэннона, его жены, двух мальчиков и девочки. А над всем этим произведением искусства висел красно-бело-синий плакат с надписью «НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ».
Комната с легкостью вмещала толпу народа. Все мужчины были в черных костюмах и строгих галстуках, а женщины в вечерних платьях. Гости осматривались, пока их самих изучали сотрудники Уолкера, отличить которых можно было лишь по темно-красной ленте, перекинутой через правое плечо и скрепленной большой пуговицей с надписью «НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ».
Дина не предупредила, а остальные члены группы могли и не заметить, чем занимались сотрудники на мероприятии. Плавно двигаясь между гостями и бормоча приветствия, они собирали конверты и чеки так же открыто, как и дьякон в церкви после воскресной службы. Иногда они выкладывали часть собранных средств в большие стеклянные чаши, стоящие на обеденном столе, как обычно делают на итальянских и еврейских свадьбах.
В центре комнаты на помосте, заняв стратегическую позицию, стоял Уолкер Кэннон, окруженный черными костюмами и темно-красными лентами. Чуть поодаль у стены с шикарными гобеленами расположились женщины из группы поддержки. Дина показывала подругам известных политических деятелей и рассказывала о кандидате.
Кэннон действительно был родом из Северной Калифорнии, мальчик из благополучной семьи, с участками земли по всему северо-западу Тихого океана. Их владения разрослись к югу, а когда Уолкер женился на дочери цитрусового магната, Кэнноны занялись разведением сельскохозяйственных культур. Единственным увлечением молодого человека было катание на лыжах; он тренировался все свободное время, так что к тридцати годам стал настоящим профессионалом. Но этот вид спорта стал ему недоступен, когда семья решила завести своего человека в политике. Поэтому с него сняли фирменный спортивный костюм «Богнер» и одели в бутике «Эдди Бауэр», превратив холостого, полного сил парня в человека, далекого от природы.
