Ольга Крючкова - Изумрудное лето
Итак, управляющий Никанор отправился в Калугу в агентство по найму домашней прислуги, всецело доверив имение Петру Петровичу Муравину. По мере приближения к городу, он предвкушал тёплую встречу с Дарьей Арсеньевной.
Хозяйка агентства происходила из известного в Калужской губернии рода Калакутских, одной из его обедневших ветвей. Личная жизнь Дарьи Арсеньевны, увы, не удалась. Она была некрасива, но чрезвычайно умна и расчётлива. Все эти обстоятельства отнюдь не привлекали женихов. В молодости после смерти родителей перед госпожой Калакутской встал выбор: либо стать гувернанткой, либо попытаться на последние деньги открыть собственное дело. Дарья Арсеньевна выбрала второй вариант. И вот уже почти двадцать лет дела её шли успешно.
Никанор в течение десяти лет пользовался услугами агентства, а после того как овдовел и вовсе стал наезжать в Калугу при малейшей возможности и наносить визиты госпоже Калакутской. Дарья Арсеньевна оценила манеру поведения управляющего и, в конце концов, приняла его ухаживания и ответила взаимностью, решив, что достаточно долго хранила непорочность и к сорока годам от неё явно пора избавиться.
Агентство располагалось на окраине города в доме госпожи Калакутской, на первом этаже. Никанор остановил дрожки подле ворот, слез с козел и постучал:
– Никитка, открывай, ворота! – гаркнул он.
Отворилась калитка, из неё появилась белобрысая голова молодого парня, дальнего родственника господи Калакутской, которого она ещё крошкой взяла на воспитание.
– День добрый, Никанор Фёдорович! – поприветствовал парень и поклонился. – Мигом отворю!
Ворота распахнулись. Никанор, забравшись на козлы, правя дрожками, заехал в просторный, чисто выметенный двор.
– А что хозяйка твоя? – поинтересовался он у Никитки.
– Изволит с соискательницей беседовать… – доложился тот.
– Горничной?
– Наверное, так-с… – поддакнул парень, жестом приглашая гостя в дом. – Как только Дарья Арсеньевна освободится, я тотчас доложу о вас. А покуда не желаете ли отведать чаю?..
Никанор разместился на стуле подле стола в небольшой гостиной. Напротив неё как раз располагался кабинет хозяйки, в котором она и принимала соискателей. Калакутская была строга и дотошна: тщательно проверяла рекомендательные письма, если таковые имелись у соискателя, если же нет, то подолгу беседовала с ним.
Никанор успел испить две чашки отменного чаю, как дверь кабинета распахнулась: появилась Дарья Арсеньевна, за ней – девушка лет двадцати.
Гость привстал со стула и слегка поклонился дамам. Девушка слегка улыбнулась, и направилась к выходу. Никанор заметил, что она бледна.
– Ах, Никанор Фёдорович! – воскликнула хозяйка, поправив на носу пенсе. – Как я рада вашему приезду!
Управляющий приблизился к своей пассии, оглянулся и, убедившись, что их никто не видит, приобнял её и произнёс:
– Ох, душа моя, кабы ты знала, как не чаял я тебя увидеть…
На лице хозяйки появилось подобие румянца.
– И я ждала вас с нетерпением… – полепетала она, потеряв свой привычный деловой тон. – Надеюсь, чай вам понравился?
– Как всегда отменный, Дарья Арсеньевна.
Они сели за стол.
– Ну-с, – Калакутская снова обрела уверенный тон и цепким взором смерила Никанора, – я вижу печать забот на вашем челе.
– Да-с… – протянул гость, обдумывая с чего же начать. – Разговор у нас с вами, Дарья Арсеньевна предстоит непростой…
Женщина насторожилась:
– Что-то случилось?
Никанор кивнул.
– Многое, душа моя… Ох, многое… – он снова задумался, как бы получше выразить свои мысли.
Хозяйка не торопила гостя, понимая, что его привело явно важное, а может и щепетильное дело.
– Надобны мне горничная, лакей и две прачки… – начал Никанор.
Калакутская вздёрнула брови.
– Барин женился? – предположила она.
– Да, что ты, душа моя. Помер он в начале мая. Да оставил завещание своим племянникам. Так вот энта саранча в поместье нагрянула… – Никанор снова умолк.
– Понимаю, прислуги не хватает. Подберу вам достойных кандидатов, не сомневайтесь, – заверила Калакутская.
– Это всё так… – неопределённо протянул Никанор и как-то странно подмигнул своей пассии.
Дарья Арсеньевна сразу же поняла: есть некие обстоятельства, о которых Никанор не решается говорить.
– Никанор Фёдорович, мы с вами, слава богу, не первый год знакомы. И всегда доверяли друг другу. Говорите начистоту, можете от меня ничего не скрывать. Наш разговор не выйдёт дальше этой гостиной.
Никанор осмотрелся по сторонам.
– Да-с… – протянул он. – Но лучше бы нам поговорить в кабинете.
– Хорошо, как вам угодно.
Кабинет госпожи Калакутской был небольшим, но очень уютным. Гость и хозяйка разместились на кушетке, обитой плотным полосатым шёлком.
– Я вся внимание… – заверила Дарья Арсеньевна.
И Никанор рассказал Калакутской о странном завещании, оставленном барином.
– Хм… – глубокомысленно произвела хозяйка, когда Никанор умолк. – Однако, Лев Дмитриевич соригинальничал… Это ж надо такое удумать…
– Вот-вот, – подхватил Никанор. – А казалось, барин до последнего пребывал в здравом уме! И что же! Теперича энти аспиды везде суют свои носы! Портят имущество!
– Успокойтесь, Никанор Фёдорович. Увы, в данном случае вы бессильны.
Управляющий с видом заговорщика взглянул на Дарью, придвинулся к ней поближе и театральным шёпотом произнёс:
– Есть у меня одна мыслишка… Если её воплотить, то можно сорвать приличный куш…
Госпожа Калакутская напряглась, словно струна.
– Говорите! Не томите!
– В завещании говорилось: если наследники до первого сентября не найдут клад, спрятанный барином, то получат по пять тыщ рублей. Состояние же, обращённое в золото и драгоценности, стоимостью почти в два миллиона рублей переходит Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Поместье – дому инвалидов.
При упоминании о миллионах у Калакутской расширились глаза.
– Два миллиона… – прошептала она и сглотнула.
– Да-с, голуба моя. – Подтвердил Никанор. – Так вот, помнится мне, что игумен Афанасий, возглавляющий сию мужскую обитель, твой родственник.
Дарья захлопала глазами, начиная поминать, куда клонит Никанор.
– Мой дядя…
– Думаю, игумену не помешают лишние деньги на содержание и расширение храма… – вкрадчиво предположил Никанор. – А за дела праведные, за малую толику, он не забудет рабов божьих Никанора и Дарью.
Калакутская кивнула.
– За десять процентов от названной вами суммы.
Никанор на миг задумался, мысленно подсчитав сумму.
– Двести тысяч деньги немалые, голуба моя… Нам с тобою до конца дней хватит.
