Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)
Выпалила ему все и сама испугалась: что же это я несу?
Рыжий молчал. Молчал долго, обдумывал. Потом хмуро спросил:
- Откуда ты про этот разговор знаешь? Он протрепался?
Мне бы здесь промолчать. Но тогда виноватым останется Олег, а он не при чем.
- Сама. Я сама слыхала это. Своими ушами. Вы тогда как торговую сделку на меня заключили.
- Подслушивала? - с ненавистью спросил он, - Следила?
Откуда-то накатились усталость и полное безразличие.
- Вот еще! Мне не спалось. Олег меня тогда один провожал, без Светки. Мы хорошо с ним поговорили. Все у нас могло получиться. От радости я заснуть не могла. Вылезла через окно и пошла к озеру, походить.
- Ну и?
- Ну и услышала ваш разговор.
- Подслушивала! - горько усмехнулся он.
- Ничего подобного! Я просто присела на иву. На минутку присела. А тут вы идете, а я в ночной рубашке. Стыда не оберешься, если увидите. Куда деться? И пришлось в траву сигануть. Долго ждала, пока вы трепались. Ты ушел, а Олег с Толиком еще минут десять сидели. Приятные вещи говорили.
Рыжий подавленно молчал. До меня уже начало доходить, что этого нельзя было ему рассказывать, это для него убийственней измены, когда он наконец открыл рот:
- Так ты из-за нас тогда плакала?
- Да, - зло ответила я, только злилась уже не на него, а на себя. Этого он мне никогда не простит. Никогда. И ничего не объяснишь, ничего не докажешь. Кажется, все и навсегда сейчас было сломано.
- Значит, ты со мной целовалась назло ему? Персонально я тебе был не нужен?
Мне нечего было ему сказать. Доказывать, что в тот день для меня многое действительно изменилось, бесполезно. Не услышит. Потому что не захочет услышать. Да он и не ждал оправданий. Он просто размышлял вслух. Горько звучали его размышления:
- Господи! Ты, наверное, отплевывалась от моих поцелуев... Не противно было? Я-то, я-то, дурак, поверил... И как было не поверить? А ты, значит, и не любила меня никогда? Что же ты, змея, в постель-то со мной легла?...
- Думай, что хочешь. Но шлюхой я никогда не была. И в постель с тобой легла не из желания насолить Олегу.
- Ну, да, от страстной любви... - спокойно заметил он, - Нет, ты - не шлюха... ты - хуже шлюхи...
Я повернулась и ушла. А что оставалось делать? Плакать, умолять, доказывать ошибочность его выводов? Не поможет. Москва слезам не верит. Рыжий тоже. Все было кончено. Не Светка, я сама разрушила свой мир. И его мир тоже. И нет мне за дурость прощения. Пусть меня теперь бог накажет. Я-то себя уже наказала на всю оставшуюся жизнь.
* * *
Я не знаю, где ночевал Мишка. Лично мне в нашу комнату идти не хотелось. Моя узкая кровать являлась слишком сильным напоминанием о том, что я натворила. Господи, жить - и то не хотелось.
Сон застиг меня в сенях на приступочке. Утром я и проснулась сидящей в той же позе. Разбудили голоса тети Нины и Мишки. Начало их разговора я не слышала, спала. Услышав, о чём они толкуют, сразу пожалела об этом.
- И что же теперь? Разводиться будете? - охала тетка.
Они стояли прямо за дверью. Нашли место!
- А как мы с ней будем жить, если я ей не нужен? Ну и она мне тогда не нужна...
- Как это? Как это, не нужен? - разволновалась тетка, - Ишь ты, чего выдумал!
- Не надо, теть Нин. Что я, маленький, что ли? Не понимаю? Все мы с ней вчера выяснили. Если она не любит, силком не заставишь. И не надо. Проживу и без ее любви как-нибудь. Девок много, найдется кому утешить.
- Кто это тебе сказал, что она тебя не любит? Она? Да не могла она так сказать!
Я прислушивалась и злилась. Это когда же, интересно, я ему такое говорила? Врун несчастный. Девок, значит, много? Найдется, кому утешить? Ну и пусть катится, откуда пришел, раз он такой! Без него обойдемся. Не заплачем. Вот как раз плакать-то вдруг очень захотелось. Но живо вспомнились его слова: "Ох, и любишь же ты, Алька, поплакать!" Не буду. Как бы ни хотелось, не буду. Не дождется. Ага! Опять недовольно бубнят. Уже на терраске.
- Это, наверное, она из-за Светки так себя повела. А ты тоже хорош! Зачем обнимался?
- Подумаешь? Что в этом такого? Светка сама на шее виснет. Я что, железный?
- Нет, ты скажи, зачем обнимался? Вся деревня об Альку языки треплет.
- Мало ли с кем я там обнимался? Не тайком же где-нибудь...
- Альки тебе мало было?
- Теть Нин, ты сама посуди: Альку обнимешь, глянь, она уже спит.
- Рано ты, Рыженький, женился, - вот что я тебе скажу. Не нагулялся, значит, еще... - вздохнула тетка.
- Ну, счастливо оставаться, теть Нин.
- И куда ж ты, изверг, теперь-то?
- К родителям. Куда еще?
- Не уезжал бы ты, Миша! Ведь она любит тебя, Алька-то. Она тебя до беспамятства любит.
Еще чего выдумала! Пусть уматывает. Никто его здесь не любит.
Мимо сеней пробухали шаги. Хлопнула дверь. ...Уехал!
* * *
В комнате остался его чемодан. Забыл. Так торопился сбежать, что забыл свои вещи. Впрочем, сюда он привез старье. На радостях предки его с головы до пят в новое оденут. За своим барахлом Рыжий все равно не вернется. Я тоже Мишке не повезу, характер не позволит. Видно, здесь и стоять этому чемодану до скончания века. Выкинуть - рука не поднимется. Это же его вещи! От них Рыжим пахнет!
Тишина какая! Только часы тикают. Что же так тихо? Как будто кто-то умер. Да это же я умерла... Я!!!
