Хизер Грэм - Приходит ночь
— Чувствуется простор, — сказала она с удовольствием.
— Хотите подняться?
— Разумеется.
Она поднялась вслед за ним по лестнице и остановилась, чтобы посмотреть вниз.
— Это надо сфотографировать для «Самых Красиных домов мира» или чего-то в этом роде, — сказала она, одаривая его нежной улыбкой.
— Благодарю. В этом коридоре комнаты для гостей и моя спальня. За ними — студия звукозаписи.
— Студия? В доме?
— Угу. Пойдемте, я вам покажу.
Студия оказалась очень занятным местом. Если б у Брин не было таких ужасных неприятностей, она бы с удовольствием обследовала ее самым тщательным образом. Студия занимала половину верхнего этажа — как раз пространство над кухней и столовой, как прикинула Брин.
Стены метра на полтора от пола были забраны красивыми панелями, одна стена была стеклянная. Снаружи была видна ударная установка и пульт со множеством кнопок и переключателей. Несколько гитар и чехлах были прислонены к противоположной стене. Повсюду было переплетение проводов с микрофонами, у глухой стены располагалась еще одна коллекция инструментов — тамбурины, трубы, дудки, несколько деревянных флейт и еще несколько предметов, названия которых Брин не знала. Внутри этого помещения располагалась еще одна, меньших размеров комната, приютившая электрические механизмы всех видов.
— Некоторые из наших вещей мы записываем прямо здесь, — сказал Ли. — Это полноценная тон-студия. А это, — он постучал по внешнему стеклу, — совершенно звуконепроницаемо. Мы можем играть во всю мощь, и ни один листик снаружи не шелохнется.
— Это просто удивительно, — тихо сказала Брин. — Я не представляла, что можно иметь все это прямо у себя дома.
Ли стоял к ней почти вплотную. Так близко, что она чувствовала его энергетику, его тепло… его чарующую мужественность. Она чувствовала, что ее тянет к нему — как металл к магниту. А еще ей хотелось сбежать так далеко, как только можно, — прежде чем она сгорит в его пламени. Но бежать было нельзя. Ей необходимо было очаровать его, стать не добычей, но охотником.
Но пока рано, рано! Ее трясло, мурашки бегали по телу, голова кружилась.
Брин глотнула, стиснула зубы, испугавшись, что сейчас заплачет. Казалось, так легко прямо сейчас повернуться к нему, объяснить, что происходит, и отдаться на его милость, умолять о помощи.
Нет, нет! — напомнила она себе с болью. Ее предупредили — ничего не говорить Кондору, ничего не сообщать в полицию. Она не решится сказать ему, просто не может пойти на это. Ведь ее дети в опасности. Брин, чуть прикрыв глаза, вспомнила, что сделали с ее лабораторией. А Ли… Если бы она сейчас сказала ему правду, он бы начал презирать ее за ту лживую игру, в которую она с ним играла. Наверняка он был бы вне себя от гнева и ни за что не стал бы ей помогать. Наверняка бы потребовал, чтобы она позвонила в полицию.
Нет, надо продолжать попытки соблазнить его. Ну не в том смысле… совсем соблазнить. Но так, чтобы он стал выполнять ее прихоти.
Она резко повернулась к нему, улыбаясь:
— А что за этой дверью?
Она открыла ее… и тут же пожалела о содеянном.
Совершенно ясно, что это была его личная спальня.
Небольшая и чисто прибранная, она на первый взгляд совсем не походила на спальню мужчины. Но большая кровать была покрыта пледом с национальным индейским рисунком в коричневую и оранжевую полосу, а общее впечатление от помещения было какое-то очень земное, даже чуть грубоватое и первобытное. Под всеми этими атрибутами рок-звезды, что окружали Ли Кондора, можно было обнаружить просто человека, сильного и уверенного в себе.
Она повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу, и увидела, что он улыбается с прохладным интересом. Она сама пришла к нему в спальню — он ее сюда не приводил.
— Какие красивые двери, — сказала она, думая, заметил ли он то, что ей пришлось слегка откашляться, прежде чем она смогла заговорить.
— Они ведут на балкон.
Ли прошел через всю комнату, распахнул французские окна от потолка до пола. Повернувшись, он предложил ей руку. Брин поставила бокал на прикроватную тумбочку и вслед за ним вышла на балкон.
Было уже темно. Тысячи звезд блестели на небе — как бриллианты на черном бархате. Воздух был освежающе прохладен, что она отчетливо ощутила на своих обнаженных плечах и спине.
Балкон был обращен на пышную лужайку с джакузи, вода которого переливалась в больший бассейн.
Возглас восторга вырвался у Брин — вид был действительно неземной. Садовые светильники, голубые и зеленые, усиливали мистическое, как от тропической лагуны, впечатление. Как бы ей хотелось забыть все и раствориться в этом великолепии…
Брин подошла к перилам, чтобы получше рассмотреть ландшафт.
— Дизайн ваш?
— Да.
— Это просто…
Она замолчала, когда почувствовала его руки у себя на плечах. Прикосновение было нежным, ласкающим, и даже жесткая кожа его ладоней только усиливала ощущение его мужественности. Его тело за ее спиной было плотным и могучим, она слышала его дыхание, его присутствие.
А потом он повернул ее к себе. Они прикоснулись друг к другу слегка, будто изучая, но вполне с определенной целью. Ее губы открылись ему навстречу. Его язык был словно покрыт жестким бархатом — когда, наконец, отыскал ее язычок и затеял с ним нежную игру. Она вдруг поняла, что невольно подвигается к нему все ближе, ощущая в этом поцелуе всю его сущность, всю его мужскую силу и уверенность его объятий, то, как прижимаются к ней его бедра, и то, как много обещает его мужественность… И это пугало и очаровывало. От этого перехватило дыхание, и ночь закружилась вокруг нее… Его запах и вкус — все это было так чудесно…
Брин могла легко потерять самообладание. Так легко забыть прошлую боль и перестать думать о будущем. Забыть, как легко влюбиться в него, полюбить его глубоко, если хоть на миг потерять самообладание, чтобы потом познать сердечную муку, такую же глубокую, как и сама любовь, сожаление столь же горькое, сколь было сладким его прикосновение. Забыть…
Забыть о… фотографиях.
Брин положила руки ему на грудь и постепенно высвободилась из его объятий, склонив голову ему на плечо. Потом, вновь встретившись с ним взглядом, она попыталась призывно улыбнуться. Надо было вскружить голову ему, а не терять ее самой. Если так будет продолжаться, она окажется в полной его власти. Это он будет управлять ее чувствами, а его влияние на нее, если она будет играть подобным образом дальше, станет сильнее, чем ее влияние на него… Дразнить такого человека, как этот…
— Давай помедленней, Ли, пожалуйста! — прошептала она дрожащим голосом, но вполне уверенно, хотя ее губы были влажными и трепетали, а голова кружилась.
