Наталия Орбенина - Супруг для богини
Новобрачные почти сразу после свадьбы уехали за границу. Мальчики, повзрослевшие и попритихшие от таких кардинальных перемен, остались на попечении мисс Томпсон. Вера, как и грозилась, переселилась к бабушке. Она уже раскаялась в своем решении, вызванном мимолетной вспышкой злобы, но отступить не могла и не хотела из-за детского упрямства. Перебравшись вместе с книгами, куклами, нарядными побрякушками, ворохом одежды и белья на новое место, она сразу поняла, что жить ей здесь, хоть и у родной бабки, будет очень непросто.
Старуха Горская проживала в конце Малой Морской улицы в собственном доме, таком же старом, как и она сама. Он принадлежал родителям покойного мужа. После замужества дочери Агриппина Марковна населила его приживалками, наперсницами, бедными родственницами, коих за много лет завелось в этих комнатах бог знает сколько. Вера даже не брала себе за труд запоминать их имена. Все они кормились с барского стола, имели свой укромный уголок, и каждой было предписано определенное занятие. Читать вслух книгу с выражением, придыханием и завыванием в нужных местах. Вдевать нитки в иголки. Кормить, чесать и всячески обихаживать дюжину кошек. Точить сломанные карандаши, которыми хозяйка вела подсчет расходов. Следить за горничной, чтобы не стащила чего в комнатах, за кухаркой, чтоб не украла хозяйский сахар, он нынче дорог, за дворником, чтоб экономно жег дрова, и вообще наблюдать за всяким и каждым. Приносить новости с улицы. Иногда просматривать газеты. Словом, у всех была масса важных и полезных поручений. Хозяйка жила в достатке, но замкнуто, ограничивая общение семьей дочери и старыми знакомыми. Вездесущие журналисты после смерти богини пытались пробраться в святая святых – ее девичью светелку, вытянуть из несчастной матери подробности юности Тамары. Но получили суровую отповедь и были изгнаны раз и навсегда.
Вера надеялась, что бабушка поселит ее в комнате покойной матери и она окажется среди ее вещей и предметов. Но ей досталась маленькая комнатушка, где она с трудом разместилась сама и расположила свое добро. Первые дни Вера бродила по дому, и хотя она тут бывала не раз, открывала его заново, все закутки и уголки. Некоторые приживалки, подобные большим серым мышам, пугали Веру. Какая ужасная и жалкая участь! А ведь они тоже когда-то были молоды, быть может, красивы, полны надежд! Бабушку девушка боялась и почитала. Она с детства наводила на детей страх своими грозными речами. Позже Вера научилась понимать, что за этим, как ни странно, плещется любовь, море любви к ненаглядной Тамарочке, Вере и братьям.
Все здесь было непривычно. Уклад жизни, какой-то неспешный, сонный. Обстановка комнат, старая, но крепкая мебель, диваны и кресла, покрытые чехлами. Непонятные запахи, то ли пыли, то ли старости. Особенно чуждыми оказались звуки. Если в родном доме постоянно слышались голоса детей, взрослых, музыка, рояль или патефон, разговоры многочисленных гостей, хриплые трели телефона, то тут – тишина, шарканье стоптанных туфель, скрип половиц, изредка брань в кухне, хлопанье форточки – и снова тишина. Первые дни, пока Вера привыкала, Агриппина Марковна все говорила с ней, без конца посылала к ней горничную, заставляла подолгу сидеть около себя, полагая, что тем самым скрасит и облегчит девушке перемену дома. Потом Вера оказалась предоставлена сама себе, правда, в ограниченных пределах.
– Ты уж, милая, не сердись, но из дому тебя я одну отпускать не могу. Гувернантки теперь нет, лакеи и горничная в летах, чтоб за тобой бегать. Так что будешь со мной выезжать, – заявила Горская внучке, когда та пожелала пройтись прогуляться.
Вера смирилась безропотно и довольствовалась открытой форточкой и поездкой в древнем рыдване за покупками. Себе начитанная девушка теперь напоминала Лизу из «Пиковой дамы» сочинения господина Пушкина.
Однажды Агриппина Марковна, вкусно отобедав карпами в сметане, гусем с кашей, налимьей печенкой и пребывая в чрезвычайно доброжелательном расположении духа, завела с внучкой разговор, который привел Веру в большое уныние.
– Я много думаю, Вера, о твоей будущности. Ведь теперь твоему разудалому отцу не до тебя, у него молодая жена! Кроме меня, некому о тебе побеспокоиться!
– Помилуйте, бабушка, вы и так обо мне заботитесь, куда еще более! – удивилась девушка, прикидываясь, что не понимает, куда клонится разговор.
– Надо тебе найти жениха, настоящего! – воскликнула Аргиппина Марковна. – Такого, чтобы ты жила за ним, как за каменной стеной! И не знала ни горя, ни забот!
– Да разве бывают такие? – меланхолически пожала плечами Вера.
– Встречаются, – последовал краткий ответ. – Только ты, Христа ради, мне не перечь, не спорь и не капризничай! Худого сами не возьмем, научены горьким опытом!
И дальше уже речь старухи потекла в привычном русле. Она принялась клеймить и ругать зятя. Вера крепилась и терпела. Она хоть и не соглашалась, но вынуждена была молчать. А иначе с чего тогда убежала из дома?
Агриппина Марковна от слов перешла к делу. Зашевелились, зашелестели ее прежние подруги. Пришлось сделать над собой усилие и нанести несколько визитов. Веру представили нескольким молодым и не очень молодым людям, которые, по мысли бабушки, вполне могли претендовать на роль жениха. Однако никто из претендентов не поразил ее воображения. На самом деле девушка носила в душе образ, который казался ей чрезвычайно притягательным. Им являлся известный литератор, журналист Иван Пепелищев. Вера не знала, сколько ему лет, может, на десять-пятнадцать меньше, чем отцу. Высокий, худой, смуглый, Пепелищев производил странное, одновременно пугающее и завораживающее впечатление на юную душу. В нем было что-то цыганское, даже нос с горбинкой и волос темный и кудрявый. Он частенько заходил к Извекову как к товарищу по литературному цеху и вел долгие и страстные споры о высоких материях. К Вере он, конечно, относился как к ребенку, ласково и снисходительно. Своей же семьей Пепелищев не обзавелся.
Предложенные Вере кандидаты показались бесцветно тусклыми и унылыми. Агриппина Марковна осерчала.
Вера затосковала. Она знала, что отец с женой давно вернулись. Братья Кирилл и Павел учились в гимназии. Она отчаянно скучала по дому, по своей комнате, по неуемным мальчишкам, которые ей так досаждали. Но главное, мучительная ревнивая любовь к отцу, непременное желание видеть его постоянно – вот что глодало ее душу. Вера поняла, что уже готова смириться с его женитьбой, присутствием Ольги, только бы вернуться обратно и зажить как прежде.
– Скучаешь? – Старуха сверлила ее взором. – Вижу, маешься, домой хочешь, а сказать боишься или стыдишься!
