Святой вечер - Дилейни Фостер

В течение следующего года миссис Мактавиш все же удалось один раз выманить меня из дома, чтобы помочь мне сделать покупки ко дню рождения Грея. Я купила ему золотые часы с цитатой, выгравированной на обратной стороне.

Герой: обычный человек, который находит в себе силы в чрезвычайных обстоятельствах.

Однажды Грей сказал мне, что он не герой.

Мне нужно было напомнить ему, что герои бывают разных форм и размеров.

Сегодня была обычная суббота, проведенная в библиотеке с одним из классиков. На этой неделе это была Джейн Эйр.

Я уже прочитала ее три раза с тех пор, как приехала сюда.

Грозовой перевал я уже почти запомнила слово в слово. Мое сердце прикипело к Хитклифу. Мое сокрушение тянулось к его сокрушению.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк на следующей неделе. Я просто подумал, что ты должна знать. — Каспиан стоял в дверях библиотеки. Его голос испугал меня. Миссис Мактавиш даже не сказала мне, что он здесь.

Я встала с дивана и подошла к нему. — Ты идешь к ней?

Он просто кивнул.

Было ощущение, что я прощаюсь с Татум, и это разрывало меня на части. Я даже не потрудился смахнуть слезы. — Позаботься о ней для меня, хорошо?

Я хотела умолять его взять меня с собой, но знала, что это ничего не даст. Он уже сказал мне, что это моя жизнь. Я даже начала повторять это про себя.

Каспиан сглотнул, но не улыбнулся. Он вообще редко улыбался. Затем он кивнул в знак согласия. — До самой смерти.

Я обхватила его руками и сжала со всей силы, хотел он того или нет. Я не была готова отпустить его, еще нет. Его присутствие здесь было единственным, что помогало мне оставаться в здравом уме. Видя его, я чувствовала себя Лирикой в жизни, которая знала только Лорен. Без Каспиана я была никем.

Грей подошел ко мне сзади и оторвал мои руки от тела Каспиана. Мне показалось, что я услышала его слова: — Я буду на связи. Ты знаешь, что тебе нужно делать. — Но я была слишком потеряна в буре эмоций, чтобы быть уверенной.

Он пытался удержать меня, но я упала на колени, наблюдая, как последний след моей прежней жизни уходит за дверь.

Глава

24

Линкольн

Я не сумасшедший.

Я не сломлен.

Я просто устал так стараться.

Взросление с ярлыком, прикрепленным к твоей фамилии, означало определенные ожидания. Совершенство было одним из них. Я был далек от совершенства. Мой отец считал себя таковым. Моя мать притворялась. Моя сестра пыталась.

Татум жила просто. Мои родители укрывали ее от того, как устроен мир — как устроен наш мир — большую часть ее жизни. Она знала боль. Они не оградили ее от этого. Но она не видела зла, не так, как я. Она увидела его в ту же ночь, что и я, но даже тогда папа был рядом, чтобы убедиться, что она смотрит в другую сторону.

Он дал мне театр, чтобы я мог скрывать свои неудачи. Татум использовала его, чтобы воплотить свои мечты в реальность. Моя сестра танцевала, потому что она всегда танцевала. Она любила балет, потому что это была ее страсть. Я боролся, потому что без борьбы безумие, бурлившее внутри меня, взорвалось бы. Есть разница между погоней за мечтой и бегством от кошмаров, между жизнью в тени и хождением во тьме.

Сегодня вечером клетку заменили местами в зрительном зале, а сцену обрамляли тяжелые бархатные шторы. Настала очередь Татум блистать. Атмосфера была заряжена энергией иного рода. В толпе было много костюмов и платьев, а не джинсов и татуировок. Все с нетерпением ждали балетного спектакля — Ромео и Джульетта, который моя сестра поставила в безупречной хореографии. Я видел репетиции. Это было совершенство.

Я нашел сестру за кулисами, которая готовила все необходимое для выступления. — Это тебе, — сказал я, доставая из-за спины букет красных роз и протягивая его ей. У нее за ухом уже был белый и фиолетовый цветок, вероятно, от Каспиана. Он часто появлялся здесь с тех пор, как вернулся. — Я хотел быть первым, но, похоже, кто-то меня опередил.

Она вздохнула, но я знал, что она ни капельки не расстроена. — Ты не слушаешь ничего из того, что я говорю?

Я ухмыльнулся. — Я знаю. Не до конца выступления, бла-бла-бла. Но раз у папы вечеринка и все эти волнения, я не хотел забыть.

Мама устроила вечеринку только для приглашенных, на которой папа объявил о своих планах на президентство, а мы все праздновали единственного ребенка, который не подводил его постоянно.

— Спасибо, — сказала она с милым бантиком. Это была моя сестра. Мисс Манеры.

— Мисс Хантингтон, — прервал наш разговор парень за пультом управления. — Уже почти время.

— Ты должен пойти сесть, — сказала она с небольшой улыбкой.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб. — Срази их насмерть.

— Этот перерыв... — Она покачала головой. — Не бери в голову. Иди. — Она помахала мне рукой.

Я ушел, смеясь, и направился на балкон, чтобы посидеть с родителями.

Вокруг меня были руководители компаний и дипломаты.

Ваша дочь так талантлива.

Вы, должно быть, очень гордитесь.

Мама и папа сияли от гордости и принимали поздравления и похвалы, как будто это они проделали всю работу. Ни один из них никогда не приходил посмотреть ни одного моего боя. Папе нравилось делать вид, что я просто парень, владеющий театром. По крайней мере, так он говорил своим друзьям, потому что иметь сына, который изрисовал свое лицо смертью и находил удовлетворение в кровопролитии, было еще одним из многих способов, которыми я его подвел.

Мужчины пожали мне руку и поприветствовали меня тонкогубыми улыбками.

Осуждающие ублюдки.

Их жены смотрели, как я катаю зубочистку на языке, потом разглядывали татуировки, которые тянулись по моим рукам и кистям. Я сотни раз видел этот мрачный взгляд, который говорил: «Любой мужчина, который так выглядит, должен быть уродом», — до того, как их глаза падали на мою промежность.

Я вытащил зубочистку изо рта, затем облизал губы, не отрывая взгляда от их глаз, молча отвечая на их невысказанные мысли.

Все верно, детка. Я тот парень, который нагнет тебя и отъест эту задницу сзади. Я засуну два пальца в твою жадную маленькую пизду, а потом буду трахать тебя до слез. А то, что тебе нравится? То, о чем ты стесняешься кому-то рассказать? Да, это я тоже сделаю.

Я с усмешкой засунул зубочистку обратно в рот, затем сел на место рядом с Итаном. Я заставил его присоединиться, потому что мне не нравились одиночные пытки.

Он наклонился и прошептал мне на ухо. — Напомни мне, почему мы снова здесь.

— Потому что она моя сестра, тупой ты ублюдок. И это важно для нее.

— Себастьян устраивает вечеринку позже. Ты собираешься заглянуть?

Моя мать окинула нас взглядом, заняв место по другую сторону от меня.

— Нет. — Я кивнул головой в сторону мамы. — Семейное дерьмо.

Я не любил вечеринки — ни те, которые устраивала мама, ни те, о которых говорил Итан. Итан знал это. Но он всегда пытался найти способ вывести меня из себя.

Свет померк, и на сцене открылись тяжелые бархатные шторы. Мама подтолкнула меня локтем.

Я хихикнул и откинулся в кресле, а потом молча смотрел балет.

***

После балета мама устроила тщательно продуманную вечеринку в соседнем бальном зале. В зале было полно людей, которые праздновали мечту моей сестры и ждали, когда мой отец объявит, что хочет изменить мир. Мудаки. Фальшивые мудаки. Люди, которые сожгут тебя на костре за один цент, если ты хоть раз напишешь в Твиттере что-нибудь неполиткорректное. Если бы у меня не было драки в следующем месяце, я бы выкурил косяк в туалете.

Папа рыскал по комнате, улыбаясь и пожимая руки. Мама переходила от группы к группе, запрокидывая голову назад и смеясь во всех подходящих случаях. Ее бриллиант в четыре карата сверкал на свету каждый раз, когда она подносила руку к груди, чтобы перевести дух. Хорошо одетый обслуживающий персонал раздавал закуски и бокалы шампанского банкирам, судьям и магнатам недвижимости. Это было прекрасно срежиссированное представление, как и балет, который мы все только что смотрели. Единственным искренним человеком в этой комнате, кроме меня, была моя сестра.