Иден Дороти - Призрачная жена
Монеборг. Замок, который был почти моим. Последнюю ночь я провела, любуясь лунным светом, озаряющим озеро, и слушая печальные завывания ветра. Я всей душой привязалась к этому месту и с тоской думала о том, что завтра утром уеду отсюда.
Нильс сказал, что отвезет меня на паром. Фру Доротея с волнением поцеловала меня.
— Мы очень полюбили вас, Луиза. Какая жалость, что наше знакомство началось так печально.
Дина тоже обняла меня и умоляла вернуться.
— Здесь так одиноко. Одни старушки. И я не могу без бабушки ездить в Копенгаген.
У нее были такие же прозрачные голубые глаза, как у отца. Бедное дитя, ее тоже коснулось проклятие Винтеров.
— Мы собираемся устроить бал, когда будет объявлено о помолвке Нильса. Вы должны обязательно приехать на него.
— В качестве кого? — удивилась я. — Вашей призрачной мачехи? Или призрачной жены вашего отца?
Все рассмеялись, словно я удачно пошутила. Затем Нильс помог мне сесть в автомобиль, и мы отправились.
Во время прощания Нильс пожал мне руки и еще раз извинился за свое поведение в начале моего визита.
— Я прощен? Удалось мне искупить свою вину?
Очарование этого юноши не имело ничего общего с приятностью Отто. По-видимому, он унаследовал его от своей матери. В его милой улыбке не было и следа прежней дерзости.
— Мы, датчане, любим поддерживать репутацию гостеприимных хозяев. Я действительно хочу, чтобы вы приехали на бал в честь моей помолвки.
— А если я сумею доказать, что наш брак — это не моя выдумка, ты снова будешь со мной груб?
Он помрачнел.
— Мне хотелось бы, чтобы вы забыли всю эту чушь. Вам пришлось бы горько разочароваться, обнаружив, каким негодяем является мой отец.
— Ты всегда ненавидел его?
— Я родился в последний год войны. Думаю, это началось, когда я пошел в школу.
— Но почему именно тогда? Ты услышал что-то от других мальчиков.
— Вас это не касается, — сказал он с прежней грубостью. — Если вы хотите успеть на паром, вам лучше поторопиться.
На этот раз обошлось без приступа морской болезни, хотя море слегка штормило. Лето почти закончилось, по палубе гулял холодный ветер, и я уселась в небольшом салоне, собираясь написать письмо Тиму.
Мне давно следовало сделать это. В любом случае: смогу я раздобыть доказательства нашего брака или нет, мне все равно придется поступиться собственной гордостью и обратиться к нему с просьбой о возвращении на работу в редакцию, ведь жить с таким мужем, как Отто, я не смогу.
Мне пришлось снова вспомнить всю историю нашего брака. Паром качало. Две женщины с ребенком уселись напротив меня, громко разговаривая на чужом языке. Они с таким любопытством поглядывали на меня, что мне казалось: им известна моя позорная история. Потом я поняла, что их внимание привлекли шрам у меня на лбу и седая прядь в волосах, которая стала еще больше после несчастного случая. Когда наши взгляды встретились, мне ответили сочувственными улыбками.
Чтобы не видеть их, я взялась за бумагу и перо. Не углубляясь в подробности моей печальной истории, я написала, что вскоре собираюсь вернуться в Лондон, и поинтересовалась, не могу ли я занять прежнее место работы, а также попросила Тима прислать мне немного денег в отель "Англетер" в Копенгагене. И еще меня волновало, не вспомнил ли он, почему ему знакомо имя моего драгоценного супруга графа Отто Винтера?
Драгор. Он потерял для меня прежнее очарование. Все те же узкие улочки с желтыми и терракотовыми домиками, тот же залив, кричащие чайки над рыбацкими лодками, белые жирные гуси. Возможно, очарование исчезло, потому что не светило солнце и дул сильный ветер, но скорее причина заключалась в том, что я чувствовала себя одинокой и обманутой.
Я любила Отто, будь он проклят. Я наслаждалась своеобразной прелестью наших отношений, его заботой и вниманием. Идя по Страндлинен, я вспомнила, как прогуливалась здесь рука об руку с мужчиной, за которого вышла замуж, и ветер никогда не казался мне таким холодным. Хотя, с тех пор как я узнала о болезни Отто, меня иногда охватывала леденящая дрожь, но на общем фоне это было почти незаметно.
Неужели все происходило лишь несколько недель назад? Отыскать скромный домик, в котором жил священник, оказалось совсем нетрудно. Я узнала его желтые стены и коричневую дверь. Окна украшали те же самые занавески, и все тот же жирный кот дремал в ящике с геранью.
Я, естественно, ожидала, что дверь мне откроет полная пожилая женщина, которая подняла оброненное ее мужем кольцо, но вместо нее на пороге появилась, молодая остролицая датчанка, которую я раньше не видела.
— Да? — сказала она резким голосом, так подходящим к ее лицу.
Однако назвать ее совсем уж непривлекательной было, пожалуй, нельзя. Хорошая фигура и густые светлые волосы украшали ее. Хотя в глазах застыла подозрительность.
— Вы говорите по-английски?
— Да, немного.
— Я хотела бы увидеть священника. Он ваш отец?
— Священника? — В ее голосе прозвучало удивление, может быть, притворное. — Думаю, вы ошиблись домом.
— Пожилой мужчина, — настаивала я. — У него довольно полная жена, которая забирает волосы в маленький узелок на затылке.
Я беспомощно смотрела на молодую женщину. Ее светлые брови взлетели вверх.
— Но таких людей здесь нет. Вы ошиблись.
— Вы имеете в виду, что они переехали отсюда?
— О нет. Мы живем здесь с мужем с тех пор, как поженились пять лет назад.
Усталость и ощущение безнадежности охватили меня. Я смотрела на коричневую дверь, на ящики с цветами, на спящего кота. Я могла бы поклясться, что даже кот был тот самый.
Увидев, что молодая женщина (кстати непонятно, почему она так враждебно настроена?) собирается закрыть дверь, я поднесла руку ко лбу и слабым голосом проговорила:
— Простите, пожалуйста. Вы не могли бы дать мне стакан воды. Я не совсем здорова.
Ни одна женщина не могла бы отказать в подобной просьбе, как и оставить меня стоящей за дверью. Поэтому я очень неохотно была приглашена внутрь, где мне указали на стул в маленьком коридоре.
— Посидите здесь. Я сейчас.
Хозяйка удалилась, по всей вероятности, на кухню, и мне с моего места, к счастью, была хорошо видна комната, где мы с Отто вступили в брак. Когда женщина вернулась со стаканом, воды, я стояла у двери, осматриваясь.
Если она действительно не имела никакого отношения ко всей этой истории, мое поведение должно было показаться ей очень подозрительным. Так и произошло. Она холодно спросила:
— Вы больны или это только предлог для того, чтобы войти в дом?
Не в состоянии ничего ответить, я просто шагнула в комнату. Вне всякого сомнения, ее заново обставили. Новые обои мало подходили для маленькой комнаты, и мебель мне больше нравилась прежняя. Но если смотреть внимательно, может быть, мне удастся обнаружить что-то знакомое? Кружевные занавески? Но примерно такие же висели на каждом втором окне. Ковер? Нет, потому что, когда священник уронил кольцо, оно покатилось по деревянному полу.
