Яна Розова - Сбывшиеся сны печальной блондинки
Глава 3
Ночь мне далась нелегко. Пришлось спать на диване, рядом с мальчиком, а это было не очень удобно во всех смыслах. Олег лег на полу, на расстеленное одеяло и тоже утром кряхтел, как старый дед.
Но у меня не только мышцы затекли. Беспокойство причинял и неприятный сон, приснившийся под утро. Учитывая, какие события произошли после первого неприятного сна, я не стала так уж быстро забывать второй.
А снилось мне странное: я разговариваю во сне с человеком, которого очень хорошо знаю. Он мой друг, я доверяю ему как самой себе. О чем беседа — сказать не могу, не помню. Да и дело в том, что этот разговор абсолютно не имеет значения. Он просто прикрывает истинные отношения между нами. Я теперь знаю о своем друге нечто страшное и понимаю, что скоро все станет непоправимо! Мой друг вот-вот превратится в ужасное чудовище из самого дикого кошмара. Его тело покроется бурой шерстью, саблями выгнутся когти на руках и ногах, превратившихся в лапы, а лицо станет мордой то ли волка, то ли медведя с огромными окровавленными клыками, с которых стекает хищная слюна. И он бросится на меня, чтобы порвать в клочья! Я пытаюсь скрывать страх и разговариваю со своим другом, но уже слышу, как мне подсказывают: беги, беги! Скоро будет поздно!
Сон был таким реальным, что, открыв глаза, я некоторое время не понимала, где я и что происходит. Почему лежу на диване? Где чудовище? Потом очнулась, потрясла головой и сделала безуспешную попытку забыть все.
Но не забывалось. Я вспомнила слова шефа и решила: надо позвонить Таракану. Олег спросил, что это за насекомое такое, но я только отмахнулась: сам увидишь!
Действительно, Лев Абрамович Касевич был интересным экземпляром. Когда Игорь Леонидович познакомил меня со специалистом по информации, внештатным сотрудником «Эврики», собиравшим для фирмы сведения о клиентах и, кроме того, избавлявшим шефа от мелких неприятностей, я даже немного обалдела. После приятного общения с маленьким человечком, носителем густых шевелящихся усов, наводящих на мысли о членистоногих, я спросила у Игоря:
— И это все о нем?
— Странно, правда? — ответил шеф вопросом на вопрос. — Ну кто дает ему нужную информацию? Да нет, кто вообще разговаривает с ним серьезно?
Я пожала плечами: ваш сотрудник — вы и разбирайтесь! Теперь это был мой сотрудник. Таракан выглядел в начале двадцать первого века так, будто вчера прошел двадцать первый съезд КПСС. Было в его облике что-то невыносимо советское, невыразимо родное, законсервированное во время оно и пронесенное сквозь годы и тревоги последних лет. У него были карие живые глаза, лысоватая макушка и невнятная речь, обычно начинавшаяся:
— Да как узнал, как узнал! Знакомый там работает…
А потом выдавал полный расклад: что за фирма, как разбогатели и почему он не стал бы с этими ребятами дела иметь. Приходилось уважать смешного специалиста по информации. Уважать в общении и в материальном эквиваленте. Я и уважала. Потом привыкла к его заношенному коричневому костюму, сидевшему на утлой фигурке, банально выражаясь, мешковато, к розовой рубашке с распоротой временем обстрочкой, к неожиданной улыбке, делавшей Таракана похожим на престарелого усатого пионера.
Замечательны были и отношения Льва Абрамовича с противоположным полом. Несколько раз я замечала его, ужасно одетого, плешивого, гуляющим в городских парках с дамой, каждый раз новой и каждый раз молодой. Одно было неизменно — тип женщины. Его подруги всегда были кудрявыми блондинками, немного полноватыми, но, надо признать, миловидными.
Я позвонила ему домой, рано утром, потому что знала — он встает рано и уходит из дому до восьми утра. Касевич выслушал меня, помолчал с минуту. Потом назначил встречу в моем офисе на час дня. Я стала собираться на работу. Все-таки надо подготовиться к приезду Игоря Леонидовича. Не знаю, как мне работать в состоянии полной несобранности, но чувства приходят и уходят, а работать надо всегда. В любом, даже самом безумном случае работа — это тот якорь, который удержит меня в тихой бухте.
Игорь приехал часам к одиннадцати дня, и офис стал напоминать разворошенный муравейник: все бегали одновременно в разные стороны с выпученными глазами. Однако еще до появления шефа мне сообщили новость, потрясшую меня до глубины души. Вообще-то было две новости, но вторая как-то сразу не показалась особенно важной.
В общем, убили Ленку. Помимо визита шефа, весь офис говорил об этом. Я была в шоке от услышанного, когда приехал следователь и стал задавать вопросы. Он спросил и о том, не случилось ли чего странного в моей жизни, но я и вправду позабыла об обыске у меня и у Олега и о последующем разговоре. Просто из головы вон, разве это может быть как-то связано? Я думала, что Ленка, на ее беду, познакомилась не с тем человеком. Разные придурки бывают, даже в маленьком Гродине! Еще следователь интересовался, зачем это мы с Ведищевым ездили в Москву. Я ответила, честно глядя ему в глаза, что ездила к шефу, уговорить его помочь мне с презентацией на «химии». Что делал в Москве бывший муж — не знаю. Говорил, что ездил по делам. Почему вместе туда и обратно? Просто встретились, вспомнили старое и все такое…
Вторая, забытая сразу же, новость касалась драгоценной картотеки. Она пропала из памяти компьютера Ленки. Уборщица сказала, что вечером того дня, когда убили мою секретаршу, приходил парень и что-то делал в приемной. Он сказал ей, что пришел из фирмы, обслуживающей наше программное обеспечение. Испугавшись таких умных слов, женщина ушла заниматься своими делами. Охранник, дежуривший тогда, признался, что выходил в туалет и постороннего парня не видел. Ни при входе, ни при выходе. Забавно! Зачем нужны охранники, если кто угодно шляется по офису, когда угодно?
Я не расстроилась потому еще, что картотека, на самом деле, уцелела. Ведь Сашка, маркетолог, сделал копию, чтобы поработать на своем компьютере.
Глава 4
Когда появился Таракан, Игорь, любезно поздоровавшись с ним, вышел, предварительно проинформировав меня, что «меньше знаешь — крепче спишь». Он был прав, как никогда. Особенно в свете последовавших событий.
Лев Абрамович вошел в кабинет, держа в руках свой потрепанный портфель, и, смешно перебирая маленькими ножками, проследовал к своему любимому месту — маленькому креслицу возле окна. Это было мое личное кресло, я привезла его сюда, потому что у меня болела спина от мягкого директорского трона, в котором я комично тонула. Сначала оно стояло возле стола, но как-то не вписывалось в интерьер, и я убрала его к окну, где креслице не бросалось в глаза. Таракан облюбовал его для себя и теперь уютно ерзал на сиденье, располагаясь к длительному разговору.
