Алена Винтер - Танец со смертью, или Вернуться и Простить
Берт тоже не избежал этой ловушки, в которую попали многие, работавшие на господина Тамма. Он влюбился в его дочь, правда всегда держал эмоции под контролем и ни разу не выдал себя. Его чувства давно изменились, утратили яркость, сердце его больше не щемило от тоски. Но в то время, четыре года назад, Берт чувствовал себя обиженным оттого, что Кристина выбрала не его, и страшно ревновал.
В день, когда взорвали машину Тамма, вся семья готовилась отправиться на праздник, устроенный по случаю юбилея компании. Двадцатилетие «Tamm Inc.» планировалось отмечать с особым размахом: в главном зале отеля, принадлежавшего компании, был устроен прием, приглашено множество гостей, партнеров, звезд шоу-бизнеса. Но, увы, праздник не состоялся. Берт отчетливо помнил каждую секунду того дня, вплоть до рокового взрыва. Кристина и Максим уехали на час раньше, чем Тамм с супругой. Тамм в нетерпении подгонял жену, спустившуюся в гостиную. Пиа была необычайно красива в тот вечер: в черном шелковом платье, с брильянтами в ушах и на шее, с изысканной прической. Тамм с гордостью посмотрел на нее, и этот взгляд Берту так и не удалось забыть. Больше он ни разу не видел на лице хозяина такого восхищения и радости, словно все эти прекрасные эмоции исчезли в то мгновение, когда его машина запылала. Жизнерадостность и оптимизм, отличавшие характер Тамма, исчезли навсегда. Их место заняли угрюмость, постоянная нервозность и острая жажда мести.
Взрыв был очень сильным. Повезло, что Тамм не успел сесть в машину! Он лишь открыл дверцу. Берт в эту минуту помогал Пиа спускаться по ступенькам, поддерживая ее под руку. От удара взрывной волны он упал, увлекая за собой Пиа. Она закричала от страха, но еще больший ужас отразился в голосе женщины, когда взгляд ее упал на неподвижное, охваченное огнем тело мужа. Берт, неудачно «приземлившись», повредив колено, со стоном сполз по ступенькам, сдирая пиджак. Набросил его на лицо Тамма, сбил огонь с его груди… Во внутреннем дворе показались ошеломленные охранники, один из них, мгновенно оценив обстановку, быстро вызвал медиков. Тамма экстренно увезли в госпиталь, он пришел в себя лишь через шесть дней. В то время, когда медики боролись за жизнь босса, Берт искал виновников произошедшего, но тогда никто не мог предположить, что за всем этим стоит Максим. Человек, которого Тамм любил, как сына!
– Вы не сказали, как мне к вам обращаться.
Берт повернулся и внимательно посмотрел на стоявшую рядом с ним Марию. Улыбнувшись, он вгляделся в ее темные глаза, такие же большие и пронзительно чистые, как у Максима, задумчиво провел рукой по ее светлым вьющимся волосам.
Маша напряглась, но не предприняла попытки отстраниться. Прикосновения его были приятными, в них чувствовалась нежность, и одновременно от этого мужчины исходили волны необъяснимой ярости, умело им контролируемой.
Берт молчал, рассматривая Марию и полностью сосредоточившись на своих переживаниях. Каждый раз при виде изуродованного огнем лица человека, подарившего ему счастливую жизнь, Берт готов был застонать от боли. Тамм избавил Берта от того ужаса, в каком протекало его детство, дал ему образование, работу и приблизил к себе, не требуя ничего взамен. Единственное, о чем он просил, была преданность, но это никогда не обсуждалось вслух, просто являлось молчаливым и необходимым условием их отношений. Берт на многое был готов ради своего хозяина, благополучие Тамма всегда стояло для него на первом месте, и даже если ради удовлетворения своей жажды мести Тамм прикажет подчиненному избавиться от этой искренней девчонки, рука Берта не дрогнет, ибо не в его правилах идти против того, кому он обязан всем.
– Так как вас зовут?
– Норберт. Но все зовут меня Бертом.
– Хорошо, – просто ответила Маша. – Я тоже буду к вам так обращаться, – и она вернулась к своему креслу.
На мгновение Берту стало жаль ее, но он быстро избавился от этого чувства, которое очень ему мешало. Он вновь взглянул в окно, потом перевел взгляд на горизонт и улыбнулся. Берт радовался возвращению домой, и сердце его наполнялось счастьем оттого, что он снова увидит Кристину, свою первую и, похоже, единственную любовь.
Глава 10
– Ты когда-нибудь решишься посмотреть ей в глаза?
– Не сейчас, Пиа, – произнес Тамм, бросив на жену полный сожаления взгляд. – Не могу. Боюсь, что сделаю ей больно. Или себе.
– Эдуард, она не сможет тебе ответить, – Пиа присела рядом с мужем на мягкий подлокотник кресла и обняла его за плечи, уткнувшись лбом в обожженную щеку.
– В том-то и дело, – вздохнул Тамм. – Если бы Кристина могла защищаться, я не избегал бы встреч с нею. Наоборот, еще несколько дней назад, не зная, во что она превратилась, я мечтал об этом. Я даже приготовил речь, но ее теперь не для кого произнести. Я еще не готов посмотреть в глаза Кристине. Вдруг я не сдержусь, ударю ее, беспомощную? Не прощу себе этого!
Пиа посмотрела на мужа, ласково пригладила его редкие светлые волосы и улыбнулась.
– Чем я тебя рассмешил? – Тамм недовольно повел худыми плечами. – Своим уродством?
– Ты всегда был хорош собой, – сказала Пиа, проведя пальцами по багровому ожогу. – Как, впрочем, и сейчас.
– Не надо, – дернулся Тамм и неловко толкнул Пиа. – Принеси мне что-нибудь выпить.
Пиа послушно подошла к столику со спиртным и налила виски в стакан. Повернулась лицом к мужу – и замерла, как зачарованная. На мгновение ей показалось, что перед ней сидит прежний Эдуард: мягкий и нежный, каким он был до того ужасного взрыва, разрушившего их счастливую жизнь. Он был красивым мужчиной с яркими голубыми глазами. Сейчас, к сожалению, глаз остался один, но и он выцвел, стал колючим. Кожа на лице – красная, пористая, неприятная на вид, а на ощупь – и того хуже. Плечи его ссутулились, мышцы обвисли – от его прежнего атлетического облика не осталось ничего. Но Пиа любила его – уже другого, и даже такой, обезображенный, Тамм оставался для нее самым лучшим человеком на свете.
– Дуда, – позвала она мужа, и он брезгливо скривил губы, – не веди себя как юнец. Кстати, кто дал тебе это нелепое прозвище?
Тамм внезапно улыбнулся, так как знал, что объяснение жене не понравится. Прозвищем его наградила одна из любовниц известного франкфуртского авторитета, на которого он работал много лет тому назад. Потом Вилли Пельман, его компаньон и приятель, случайно услышал, что красотка Ракель нежно зовет его Эду, и рассказал об этом всем. Она приехала из Сан-Пауло, а у нее на родине очень любили уменьшительно-ласкательные имена, и Эдуардо не было тому исключением. Правда, Вилли несколько исковеркал прозвище, чтобы оно звучало комичнее, превратив его в дурацкое Дуда.
