Анна Малышева - Ночь опасна
— Познакомься. Это — Ирина Степановна, лучшая Машина подруга.
Он слегка привстал, представился. Ирина Степановна едва взглянула на него. Глаза у нее были припухшие, очень усталые, она куталась в пышную вязаную кофту, будто была простужена.
— Они с Машей вместе работали, — продолжала Тамара, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ирина Степановна, вот этот молодой человек виделся с Машей в последнее время. В самые последние дни, можно сказать.
Та, наконец, проявила к нему какой-то интерес, хотя и весьма слабый. Сама-то она, как выяснилось, очень давно не видела старую подругу. Почти год, наверное. Вообще, с тех пор, как Маша ушла на пенсию по инвалидности, ее мало кто встречал.
— Она как-то пришла к нам в хранилище, мы попили чаю, — вспоминала Ирина Степановна. — Я сразу поняла, что ей живется несладко. Маша была такая грустная…
— Жаловалась на кого-то? — спросила Тамара.
— Ты про Валеру, милая? Нет, про него она ничего не говорила.
Тамара внимательно на неё посмотрела, и Ирина Степановна смутилась:
— И про нее тоже ничего… Нет, Тамарочка, она не жаловалась. Да ты ведь ее помнишь — Маша все держала в себе.
водки Ирина Степановна совсем расстроилась и даже прослезилась. Она припомнила, что с трудом узнала старую подругу, когда та впервые после увольнения пришла к ней на работу. Маша выглядела неплохо и даже казалась чуть здоровее, чем раньше. Но была такой притихшей, такой запуганной… И без вопросов все было ясно.
— Ну какие у нее могли быть еще расстройства? — Она нажала на слово «еще». — Понятно, что это семейные дела. Пока ты жила с ними, она выглядела по-другому.
Тамара повела плечами:
— Ну, когда это было!
— Не так давно. — Ирина Степановна понизила голос. — Вы же два года назад развелись? Я помню как сейчас. Маша так переживала…
— А я уже забыла, — отрывисто, почти грубо бросила Тамара. Было ясно, что ничего она не забыла и эта тема ей неприятна. — Ирина Степановна, когда вы виделись в последний раз, Маша не называла никаких имен? Ей никто не угрожал?
Ответ был стереотипным — Олег уже успел к нему привыкнуть. Кто мог угрожать такой безответной, кроткой женщине, как Маша? У нее не было врагов. Конечно, одни относились к ней лучше, другие — хуже, но чтобы угрожать…
— Когда я узнала, что с ней случилось, — на глаза Ирины Степановны снова навернулись слезы, — думала, с ума сойду. Уж если убивают таких, как Маша… У нас в хранилище всю неделю плакали. Одна закончит, другая начнет. Директор выделил деньги на венок… Она ведь у нас почти двадцать лет проработала — как пришла из института.
Тамара поднялась из-за стола, взглядом приказала Олегу оставаться на месте и снова исчезла. Он сидел рядом с плачущей женщиной и не знал, что ей сказать, да и нужно ли что-то говорить. «Все бесполезно, — думал он. — Ее убили, потому что перепутали… Что же будет с Ниной? Я не звонил ей утром, а может, нужно было даже поехать».
— А вы сосед? — неожиданно обратилась к нему Ирина Степановна — чуть ли не впервые. До этого она обращалась исключительно к Тамаре.
— Нет, мы познакомились в книжном магазине, — машинально ответил Олег.
— О, Маша так любила книги, — вздохнула та. — Жить без них не могла. Знаете, она ведь из совсем простой семьи. У нее родители — рабочие. Я их знала когда-то. Чтением у нее дома не интересовались, зато дочкой гордились — окончила институт, работает в таком месте… А вот сын ее за человека не считал. А я ведь его помню совсем мальчишкой, тоже рос среди книг… Вечно упрекал мать, что мало зарабатывает, что блата на этой работе никакого. И в кого он пошел?
Ирина Степановна вздохнула:
— А сейчас сидит за столом как чужой. Пьет, закусывает, аппетит хороший… Хотел телевизор включить, спасибо, не дали. Скучно ему… Этот долго горевать не будет.
Женщина вдруг встрепенулась, оглянувшись на дверь:
— Легок на помине! Чего ему тут надо?
Олег краем глаза увидел вошедшего в комнату Валерия и отвернулся к окну. «Если он меня узнает, будет скандал! Ну не полезу же я под стол!»
Однако он тревожился напрасно. Валерий его не узнал. Он обменялся с кем-то из гостей несколькими фразами — говорили насчет машин, упоминали мраморную мастерскую. Речь шла о памятнике — и даже Олега, человека постороннего, задело, как спокойно и деловито обсуждал эту тему осиротевший сын. Ирина Степановна сидела как на иголках. Когда Валерий ушел, она немедленно встала:
— Ну и я пойду. Что-то мне так тяжело… С Тамарой повидалась, и спасибо.
Через несколько минут к столу вернулась Тамара. Она уселась, дунула в сложенные ладони, будто отогревая их, и залпом опустошила рюмку водки. Лицо у нее было бледное, сердитое, нижняя губа слегка подергивалась, будто ее сводило судорогой.
— Я знала, что он дурак, но не думала, что такой, — вымолвила она наконец. — Ты представляешь — не желает со мной говорить! Я вхожу в комнату — он глаза отводит. Подхожу к нему — убегает. Он тут был? Я так и думала. Только на лестнице его и перехватила.
— Валерия?
Она кивнула:
— Ведет себя как школьник. Чего он боится? Или невеста попалась такая ревнивая? Просто идиотизм! Мы же давно развелись, пора успокоиться… — И, неожиданно сменив тему, Тамара сообщила: — Он мне сказал то же, что и тебе. Маша в тот вечер ушла из дому поздно, куда — не сказала. Только со мной такой номер не пройдет.
— Что вы… Ты имеешь в виду?
— Маша обязательно должна была что-то сказать перед уходом, — пояснила Тамара. Она говорила тихо, еле слышно, делая вид, что занята своей тарелкой. — Я ведь жила с ними и прекрасно знаю, как она себя вела. Правда, теперь многое могло измениться. Эта Лика… Да черт с ней.
Тамара сказала, что бывший супруг наотрез отрицал, будто его мать сообщила, куда идет. Дескать, просто хотела прогуляться, что тут такого? Она часто гуляла перед сном.
— Это верно, — заметила женщина. — Но не в такую пору и не в такую мерзкую погоду. Словом, они что-то скрывают. И он, и его невеста.
— И узнать невозможно?
Тамара пожала плечами и отодвинула тарелку.
— А как узнаешь? Ножом припугнуть, что ли? Не захотят — не скажут. Я думаю, этот вопрос им уже задавали десятки раз. И следователь, и ты. Это бесполезно. Кстати, тебя так и не вызывали?
Узнав, что персоной Олега следствие так и не заинтересовалось, Тамара раздраженно заметила, что в таком случае надеяться вообще не на что. Если его — такого важного свидетеля — оставили в покое, значит, делом занимаются спустя рукава.
— Я тут спрашивала кое-кого из соседей: ходила ли милиция по квартирам, спрашивали о чем-нибудь? Нет, никто их не беспокоил. А могли бы спросить: может, кто-то видел Машу в тот вечер? Может, разговаривал с ней?
