Татьяна Лисицына - Подсказка из прошлого (СИ)
Когда Эмиль ушел, я вышла на улицу проветриться. Ноги сами понесли меня к тому месту, откуда все начиналось. «Иди ко мне. Я буду ждать тебя», — слышался мне голос из прошлого. От неожиданного озарения я чуть не подпрыгнула. А ведь он действительно там. И ждет меня до сих пор. Душа, освободившаяся от тела, продолжает выполнять свои обещания. И я почувствовала, что должна прийти и отпустить его. Наша игра слишком затянулась.
Сворачивая на Никитскую, я посмотрела на часы. Девять вечера. Музей давным-давно закрыт, но мне просто необходимо попасть туда. Сегодня. Именно в том состоянии, пока я не растеряла свои ощущения, и текущая обыденная жизнь не поставила свой отпечаток недоверия. Не может быть такого, не бывает. Нет, бывает и может. Но кто знает, вдруг завтра я сама подумаю, что все, что я почувствовала и увидела, всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.
Мне вовсе не показалось удивительным, что ворота оказались не запертыми, а лишь прикрытыми. Я проскользнула внутрь, вдыхая запах начинавшейся осени, прелых листьев и слегка морозной свежести, заставившей меня поежиться. Подошла к двери особняка и толкнула ее. И снова чудо: дверь отворилась. Я проникла вовнутрь, отгоняя от себя воспоминания, как здесь в холле, я стояла на коленях перед телом Андрея.
Из маленькой комнаты сторожа виднелась полоска света. Я порадовалась, что надела кроссовки, позволявшие мне бесшумно продвигаться. Во всем теле чувствовалась необычайная легкость. Впервые дом не пугал меня. Он казался мне старым другом, неожиданно возникшим из прошлого, с которым мне просто необходимо выяснить отношения. На цыпочках я заглянула в комнату сторожа: на столе пустая винная бутылка, молоденький мальчишка, по всей видимости, новый сторож музея, мирно спал, уронив голову на руки. Вполне вероятно, он выходил покурить на улицу и по пьяной оплошности забыл запереть дверь.
Мне везло, словно кто-то, решающий наши судьбы сверху, все же хотел, чтобы призрачный житель музея и я встретились. Прокравшись наощупь в гостиную, я включила свет. Прикрыв глаза рукой от его резкости, сказала в пустоту:
— Я вернулась, Степан.
На столе уже привычно зазвенела чашечка, и я поняла, что он снова подает мне знак о своем присутствии. Понятия не имела, что мне делать, поэтому просто начала говорить. Хотя думаю, что ему вряд ли нужны были слова. Достаточно прочитать мысли. Я говорила, что прощаю его и еще о том, что нет необходимости торчать в этом доме. Я вернулась, чтобы сказать, что он ни в чем не виноват, он поступал, как велело сердце. А еще я просила прощения, что не уберегла Андрея, не захотела прочитать знаки, которые он мне подавал. Потому что боялась и не верила.
— Ну если ты все время здесь, ты должен знать, кто убийца. Дай же мне подсказку. Дай. Я хочу наказать его.
Чашечка на столе несколько раз звякнула, словно давая понять, что он меня слышал. Я озиралась вокруг, твердо уверенная в том, что он даст мне подсказку. В голове звенело от напряжения, так я боялась, что опять не пойму, пропущу подсказку и не узнаю правды.
В гостиной погас свет, и я, тихонечко охнув, опустилась на стул, вся превратившись в зрение и слух. Послышался шорох, шелест бумаг, слабое дуновение. Легчайшее прикосновение к моим волосам, словно он сожалел о том, что должен сказать мне правду. Я совершенно выпала из времени, лишь слышала, как колотится в груди сердце. Не от страха. От тягостного предчувствия. И снова это утешающее поглаживание, теперь по щеке. Как прикосновение крыла бабочки. Легкое и невесомое.
Зажегся свет. Прямо передо мной на столе лежала открытая на второй странице книга. В середине страницы название: «Преступление». Прямо под ним «Роман». Я вскрикнула и захлопнула книгу. Тупо прочитала вслух: Алексей Коньков «Преступление». Я вертела в руках откуда-то взявшуюся книгу из библиотеки Конькова и хранившуюся в музее, как редкий экземпляр. Когда я пришла в гостиную, книги на столе, кажется, не было. Хотя полной уверенности не было. Может, книга и есть та самая подсказка? Я нервно перелистнула страницы и положила ее на стол.
Что это могло означать? Я должна прочесть это произведение, чтобы понять, кто убийца? И это странное название «Преступление». Я положила книгу на стол и уронила голову на руки, пытаясь заставить себя думать. Должна ли я взять эту книгу домой, чтобы просмотреть ее? Или оставить книгу в музее и взять такую же в библиотеке? Все-таки нехорошо расхищать народное достояние. Роман «Преступление» считался одним из самых сложных и запутанных в творчестве Алексея Конькова, но именно он и принес ему мировую известность. Я перелистнула страницы. Положила ее на стол. Книга, захлопнутая мною, снова оказалась открытой на второй странице. «Преступление». «Роман». От внезапной догадки я застонала.
— Этого не может быть! — крикнула я в пустоту. — Не может быть! Он не убийца! Зачем ему убивать Андрея? Зачем?
Заспанный сторож появился в дверях гостиной с ужасом, глядя на меня.
— Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?
Слова не доходили до моего сознания, я даже видела его через дымку. Словно он тоже был призраком.
— Как вы сюда попали? Я вызову милицию. Положите книгу на место.
Я опустила глаза и увидела, что, оказывается, прижимаю злосчастную книгу к груди. Бросив ее на стол, словно змею, которая может ужалить, резко сказала:
— Дверь надо запирать! Раз уж сторожем работаешь!
— Я запирал, — молодой человек выглядел школьником, который в ответ на вопрос учителя: «Почему не выучил?» упорно продолжает твердить: «Я учил».
— Тогда как же я сюда попала? — бросила я, проходя мимо него. Когда я подошла к двери, она действительно оказалась закрытой. Под удивленным взглядом сторожа я долго провозилась с замком.
Глава 27
Мой усталый мозг отказывался мыслить. От накрывшей меня слабости, я еле передвигала ноги. Кое-как добравшись до Садовой, поймала машину. Дома, даже не умывшись, рухнула на постель и провалилась в сон.
Просыпаться не хотелось. Думать тем более. В свете яркого солнечного дня происшедшее вчера казалось нереальным. Скорее всего, роман Конькова «Преступление» лежал на столе до того, как я вошла в гостиную. В конце концов, после чашки кофе и совершенно бесполезной попытки засунуть в себя бутерброд, я набрала номер следователя Кирюхина.
— Здравствуйте, Элоиза! — его голос звучал радостно и весело. — А я ведь собирался вам звонить.
— Да? Надеюсь, вы нашли убийцу?
— Мы работаем над этим, — в его голосе послышалась досада. — Вы же понимаете, что мы не можем заниматься одним делом. Но нашим сотрудникам удалось обнаружить драгоценности. По описанию они похожи на те, которые вы с покойным Петушинским скрыли от государства. — вероятно, он пытался меня слегка осадить, но мне в это хмурое не было дела до выяснения отношений.
— И где же вы их обнаружили? — спросила я, почувствовав, как от брошенных вскользь слов «покойный Петушинский» сжалось сердце.
— У одного ювелира, за которым давненько установлено наблюдение. Ему часто приносят краденое. Когда вы сможете подъехать?
— Через час, — сказала я без особого энтузиазма.
Гораздо больше, чем найденные драгоценности, меня порадовало, если бы они нашли убийцу Андрея. От привычной мысли у меня захолонуло сердце. Если подсказка Степана верна, то так ли я хочу, чтобы его нашли? И вообще, что мне делать в том случае, если то, о чем я боюсь даже думать, окажется правдой?
Я бережно держала в руке потрясающей красоты ожерелье из крупных перламутровых жемчужин. Единственное, что я хотела бы оставить себе. Оно напоминало бы мне о беззаботной Фаине Гурьевой и ее любви. Любви, которая осталась со мной слишком на долгие годы, помешав достичь мне обычного женского счастья. Хорошо еще, что по моей бесполезной и одинокой жизни солнечным лучом скользнула любовь Андрея.
— Элоиза, я понимаю, что вам нравится это ожерелье. Но я настоятельно прошу вас обратить внимание на другие драгоценности. Посмотрите все ли на месте?
Я отложила ожерелье в сторону. На самом деле я не очень хорошо помнила, сколько драгоценностей хранила в себе шкатулка. Видела их лишь один раз с Андреем, да и тогда находилась в шоке. С трудом заставила себя сосредоточиться.
— Не хватает золотого браслета в форме змеи. — я отвернулась к окну, пытаясь вспомнить, как мы с Андреем разложили найденное богатство на убогом столике, покрытым цветастой клеенкой. — И еще бриллиантовых серег в форме капель. Остальное, кажется, на месте.
— Хорошо, — Кирюхин записывал мои показания на листе бумаги. Потом протянул его мне. — Прочитайте, распишитесь.
Я поставила закорючку, буквы прыгали у меня перед глазами. На меня накатило безразличие. Зачем я, вообще, стала заниматься этим делом? Иногда неведение оказывается благом. Что же мне делать сейчас? Как жить? Андрея все равно не вернуть. В конце концов, какой из меня следователь? Вон, профессионалы и то справиться не могут. Я посмотрела на Кирюхина в упор:
