Э. Филлипс-Оппенгейм - Преступление Гаррарда
Она нахмурилась. Хотя она, несмотря на свои тридцать пять лет, была очень красивой женщиной, злое выражение лица не шло ей.
— Что же ты там делал весь день? И где обедал?
— Я и не обедал вовсе. Был так занят, что забыл поесть.
Она, зевнув, встала и плотнее закуталась в халат.
— Иногда ты бываешь очень ненадежным человеком, Гарвей. Может быть, ты забыл принести мне денег?
— Ну, конечно, забыл.
— Как это похоже на тебя,— сказала она сердито.— Я полагаю, ты и не подумал, чтобы велеть Греторексу выдать денег на ведение хозяйства.
— Да. Я был очень занят.
— Занят! — насмешливо повторила она.— Чем мог ты быть там занят? Ведь ничего не смыслишь в делах.
— К сожалению. Да и дела идут не особенно хорошо.
Она позвонила.
— Выпьем коктейль, прежде чем переодеться. Боюсь, мы должны будем обедать в ресторане. Франсуа только что приехал и очень недоволен кухней. Он отказался готовить сегодня вечером. Я заказала по телефону столик у Ритца.
— Как хочешь, но если Франсуа здесь не нравится, пусть едет обратно во Францию. Кухня на Керзон-стрит навряд ли отвечает его требованиям.
— Не говори глупостей. Если отошлем Франсуа, нам придется совершенно отказаться от приемов. Он самая крупная приманка. Сегодня утром я встретила в парке герцогиню. Она сказала, что, если тотчас же по приезде Франсуа не приглашу ее к обеду, она со мной поссорится. Все эти люди очень любят его, Гарвей.
— Вероятно, им в ближайшем времени представится случай переманить его к себе.
— Никогда. Если нам придется экономить, мы сэкономим на чем-нибудь другом.
Мильдред отдала приказание явившейся на звонок горничной и, зевая, остановилась перед зеркалом. Она заметила тени у себя под глазами и с недовольным видом осматривала свое лицо.
— Как глупо было возвращаться так рано в Лондон! Не знаю, вина ли это освещения или зеркала, но здесь обычно выглядишь так же скверно, как чувствуешь себя. Завтра мне необходимо сходить к мадам Арлен. Я надеюсь, Гарвей, ты больше не ступишь ногой в этот отвратительный торговый дом. Он портит тебе настроение.
Он встал, слегка пожав плечами. Время для откровенного разговора еще не наступило. Анетта принесла коктейли. Гарвей взял печенье и только теперь почувствовал голод.
— Где твои жемчуга, Мильдред? — внезапно спросил он.
Она взглянула на пего с удивлением.
— В сейфе, конечно, вместе с остальными драгоценностями.
— Покажи мне их.
Она сняла с браслета ключ и открыла вделанную в стену дверь. Вынув из шкафа сафьяновый футляр, протянула ему. Он взял жемчуг и внимательно осмотрел.
— Я полагаю, он все еще стоит тех денег, которые заплатил за него.
Она равнодушно кивнула.
— Если б подделки не были так модны, это ожерелье стоило бы, вероятно, еще больше.
— Двадцать восемь тысяч фунтов.
— Они очень красивы, за исключением двух жемчужин, которые я давно уже собиралась переменить. Если хочешь сделать подарок, это очень кстати. Еще сегодня утром мне сказали у Картье, что из этого жемчуга можно за очень умеренную цену сделать замечательное украшение. Их агент прислал им недавно из Цейлона изумительные камни.
— В данную минуту не вижу никакой возможности делать тебе подарки. Напротив…
— Зачем же спрашивал о цене ожерелья?
Он хмуро улыбнулся.
— Сити делает меня купцом! Я весь день не говорил ни о чем, кроме денег.
Она снова позвонила.
— Пойди переоденься, Гарвей. Я приму ванну. Сегодня вечером на мне будут черное платье и эти жемчуга. Ты увидишь, как эти жемчужины портят все ожерелье. После ужина поедем танцевать.
— Как хочешь.
Этот вечер ничем не отличался от других, которые Гарвей проводил с женой. Время проходило внешне очень весело, не давая никакой радости душе. В отеле «Ритца» они были старыми знакомыми, желанными гостями: раскланивались, обменивались приглашениями, беседовали об общих друзьях и знакомых. Мильдред в своем черном парижском платье и великолепных жемчугах, белокурая и синеглазая, привлекала всеобщее внимание. Гарвей считался одним из красивейших мужчин своего круга. Он ел, пил и беседовал, как обычно. Усилием воли отогнал призрак грозившего ему несчастья. После ужина они отправились вместе с леди Фелтроп, сестрой Мильдред, Патти Малинсон, ее кузиной, которую все очень любили, и несколькими знакомыми мужчинами в дансинг. Только в два часа ночи вернулись домой.
— Здесь все проходит, как во Франции, но атмосфера совсем другая. Неправда ли? В Монте-Карло я никогда не устаю, а в Лондоне к двум уже совершенно сонная.
— Постарайся не уснуть. Я должен поговорить.
— Так поздно? Нельзя ли отложить этот разговор на завтра?
— Я уеду в Сити прежде, чем ты проснешься.
— Хорошо. Принеси мне виски о содовой и несколько папирос. Я переоденусь, и поговорим у меня в будуаре.
Он пошел в столовую, приготовил виски и вернулся в маленькую бело-голубую комнату, которая примыкала к ее спальне. Почти вместе с ним туда вошла и Мильдред в очаровательном розовом, отделанном мехом пеньюаре. Она села в удобное кресло, закурила и закинула за голову руки.
— Как глупо было вернуться сюда. Я дрожу от холода.
— Знаю, что тебе это неприятно. Но это было необходимо. Скажи, где купчая на этот дом?
— Купчая на этот дом? Зачем она тебе?
Он медлил. В ее глазах сверкнули подозрение и гнев. Задача сразу показалась ему очень тяжелой. Но он решил действовать.
— Ты имеешь право требовать полнейшего доверия, Мильдред. Постараюсь объяснить положение вещей. Я нашел дела нашей фирмы очень запутанными. Недавно умерший компаньон Эрмитейдж все время тщательно скрывал, что мы за последние годы терпели крупные убытки. Ты знаешь, я не коммерсант и не смог еще достаточно подробно ознакомиться со всеми обстоятельствами. Но одно определенно: я должен через два дня во что бы то ни стало раздобыть сто восемьдесят тысяч фунтов.
Это известие поразило ее, как громом. В первую минуту испуг заглушил другие чувства.
— Возможно ли это? Всегда думала, что ты сказочно богат: тратил, сколько хотел, никто не мешал.
— Да. В этом году я потратил, как ты знаешь, очень крупные суммы. Эрмитейдж не протестовал, боясь обнаружить свое неумение вести дело. Он задолжал в банке сто тысяч фунтов.
— Как подло! Нельзя ли покрыть этот долг из оставшегося после него имущества?
— У него не было никакого имущества. Он жил холостяком в наемной квартире. Я сам в долгах и не подозревал, что фирма не сможет покрыть их.
— Что же делать? — резко спросила она.
— Пока еще не знаю. Завтра утром придет ревизор проверить торговые книги. Хочу подробно ознакомиться с положением дел. Но послезавтра в четыре часа должен уплатить восемьдесят тысяч фунтов. Поэтому спросил тебя о купчей. Ее, наверное, примут как гарантию в двадцать тысяч фунтов и твои жемчуга, скажем, в двадцать пять тысяч. Десять тысяч у меня найдется, а часть денег возьму из своей страховки.
