Сюзанна Брокманн - Запрет на любовь. Книга 1. На грани
Люк сейчас пальцы ему сломает.
– Теперь открой глаза и проверь, – приказал Роджер. – По-моему уже меньше течет.
Ной подчинился. Он поднял глаза, стараясь не смотреть на ужасные обломки костей, с трудом сглотнул и кивнул:
– Да, вроде все правильно.
Роджер положил руку на плечо Люка:
– Вот увидишь, все будет в порядке. Ты крепкий парень, Дюшамп.
– Да, – всхлипнул Люк. – Да.
Ной уже слышал сирену приближающейся к школе машины скорой помощи.
– Ну вот, почти все и кончилось, – уверенно сказал Роджер. – Тебе осталось потерпеть всего чуть-чуть. Скорая помощь уже едет и через минуту будет здесь. Они дадут тебе чего-нибудь от боли, и твоя мама тоже придет, и тебя отвезут домой. И не надо будет ходить в школу. Вот, они уже идут…
И действительно, врачи с носилками уже подходили к ним, оттесняя Роджера и Ноя от Люка.
Они ловко положили его на носилки, связались по рации с машиной и больницей, заставили Люка проглотить что-то, после чего он перестал плакать – все, как и обещал Роджер.
Потом подняли носилки с земли и понесли.
Когда санитары с Люком скрылись за поворотом, Роджер упал на колени и его долго рвало.
Роджер сидел у двери, ведущей в кабинет директора, и ждал, что его в очередной раз будут исключать из школы. Плевать!
Ничего нового.
И отец, скорее всего, опять спустит с него шкуру. В этом тоже нет ничего нового. Ему и на это было почти наплевать.
Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, Роджер уставился на свои ладони. Он содрал кожу почти до мяса, цепляясь за ветки проклятого дерева. Некоторые ссадины уже подсохли, а из других еще сочилась кровь. Было больно, хотя, наверняка, не так, как Дюшампу.
Дверь открылась, и из нее вышел сначала тощий чернокожий пацан, которого все называли Эйнштейном, а вслед за ним и сам директор, мистер Йорк. На пацане была дурацкая бордовая футболка с золотой эмблемой школы Кингс-Гэйт. Его собственная осталась на ноге у Люка.
Йорк откашлялся.
– К сожалению, мне не удалось дозвониться до твоей матери, – сообщил он Роджеру.
– Она… она утром не очень хорошо себя чувствовала, сэр. А отец… Его сейчас нет в городе. Он уехал… по делам.
Отец Роджера торговал сельскохозяйственным оборудованием и проводил в разъездах гораздо больше времени, чем дома. Спасибо хоть на этом.
Йорк кивнул.
– Мистер Гэйнс рассказал мне, что именно твои решительные и своевременные действия спасли сегодня жизнь Люку Дюшампу.
Не веря своим ушам, Роджер быстро взглянул на Эйнштейна. Неужели, правда? От голода он плохо соображал. То немногое, что было в желудке, он вывалил на дорожку минут десять назад, и с тех пор у него сильно кружилась голова. И во рту будто кто-то нагадил.
Эйнштейн дернул его за рукав, и Роджер увидел, что тот протягивает ему стакан с водой.
– Спасибо, – еле слышно прошептал Роджер.
До сих пор, несмотря на ободранные ладони и мерзкий вкус во рту, он еще держался, а сейчас глаза отчего-то вдруг налились слезами.
– Держи крепче, – посоветовал Эйнштейн.
Роджер молча кивнул, поднес стакан к губам и через стиснутые зубы мелкими глотками втягивал в себя воду до тех пор, пока дурацкое желание упасть на пол и разрыдаться не прошло.
– Сейчас за мистером Гэйнсом приедет его дед, – сказал ему Йорк. – Он предложил подвезти домой и тебя. Я думаю, парни, школа обойдется сегодня без вас.
Роджер даже вздрогнул. Ну ни хрена себе! Школа обойдется без них?
– Мы можем вместе поехать к нам и у нас пообедать, – тихо предложил Эйнштейн, будто каким-то образом ему стало известно, что на кухне Старреттов нет ничего, кроме заплесневелых кукурузных хлопьев.
Роджер кивнул.
– Спасибо, – опять пробормотал он.
– Мы подождем дедушку на улице, – сообщил Эйнштейн мистеру Йорку. Не попросил, а именно сообщил.
Чудеса. Они отправляются домой посреди уроков и вовсе не потому, что их посылают за родителями.
Вслед за Эйнштейном Роджер вышел из школы и уселся на лавочку, стоящую у входа.
– Не знаю, что ты там наговорил ему, но все равно… спасибо, – сказал он.
– Я просто рассказал ему правду. Кстати, меня зовут Ной. – Светло-карие глаза за стеклами очков дружелюбно блеснули.
– Извини, что наблевал тебе под ноги. Надеюсь, хоть на ботинки не попало? Я просто… ну, понимаешь…
– Это был вообще кошмар, – кивнул Ной. – В смысле, нога Люка.
– Да уж, – засмеялся Роджер.
Они помолчали.
– Я бы не сумел так, как ты, – сказал, наконец, Ной.
Ну что на это ответишь?
– Уверен, что сумел бы.
– А я не уверен.
– Ну, а я уверен. – В конце концов, этот Ной не удрал, хоть и мог, и Роджер до сих пор не понимал, почему. Либо он совсем дурак, либо очень храбрый. Вряд ли дурак, раз его прозвали «Эйнштейном».
– Ты любишь итальянскую кухню? – поинтересовался Ной, поддев ногой валяющийся на асфальте камень.
– Макароны? – уточнил Роджер.
Ной засмеялся:
– Ну, и макароны тоже, и еще много всего. Во время Второй мировой войны мой дедушка был в Италии и там научился готовить. Он приготовит нам что-нибудь вкусное.
– Знаешь, ты вовсе не обязан приглашать меня к себе. И подвозить тоже. Я и пешком могу дойти.
– Знаю, – кивнул Ной и поднялся со скамейки.
К дверям школы подъезжала новехонькая сверкающая машина красивого синего цвета.
Темнокожий человек, сидящий за рулем, показался Роджеру огромным. Трудно было поверить, что худой и мелкий Ной приходится ему родственником. У человека было широкое, красивое лицо и густая шапка совершенно черных волос. И самая сердечная улыбка, которую Роджеру когда-либо случалось видеть.
– Привет, герои, – произнес он глубоким басом с каким-то незнакомым Роджеру акцентом. Он точно не из Техаса. – Ты, наверное, Роджер? Забирайся в машину, юноша. Меня зовут Уолтер Гэйнс, и я рад с тобой познакомиться.
Ной уже устроился на переднем сиденье, и, секунду поколебавшись, Роджер уселся на заднее.
В тот момент, после всех пережитых волнений, криков, крови и боли, этот эпизод показался ему совсем простым и незначительным. Ну, забрался в машину, и что тут такого?
Тогда Роджер Старретт, конечно, не мог знать, что именно этот момент станет самым главным во всей его еще только начавшейся жизни.
1
Сарасота, штат Флорида. 16 июня 2003 года.
Понедельник.
Мобильный телефон яростно вибрировал в переднем кармане джинсов, но в крошечном, взятом на прокат автомобильчике колени Роджера Сэма Старретта оказались практически прижатыми к груди, так что у него не было никакой возможности достать его, не устроив при этом грандиозной аварии на шоссе номер 75.
