Irene - Эфффект линзы
— Будем знакомы, — я окинул взглядом других ребят, все еще не решавшихся достать в моем присутствии сигареты, и усмехнулся. — Что, ждете, когда я начну вас отговаривать портить свои легкие?
Их глаза округлились.
— Делать мне больше нечего, пацаны. У вас свои головы, которые, по идее, должны думать. Но вот если вас тут засечет директриса… В общем, сами в курсе, не маленькие. А она сейчас как раз собиралась уезжать в город на совещание.
Мы еще постояли пару минут, пока другие не осмелели настолько, что назвали мне свои имена, а потом разбрелись кто куда. Я шел позади Лехи, наблюдая, как медленно, вразвалочку, он поднимался на крыльцо центрального входа, как отпустил оплеуху пробегающему мимо пятикласснику. Он — хозяин этой территории. Интересно, многие ли чувствуют себя здесь настолько расслаблено?
Я снова углубился в чтение несметного количества методик, а потом начал набрасывать план своей первой классной беседы. В какой-то момент положил голову на спинку кресла и прикрыл глаза. О, как живы были в моей памяти пафосные речи моей классной руководительницы Жанны Карловны! Я не верил ни одному ее слову. Все, что она говорила, пролетало мимо ушей, а особенно — ее любимая тема патриотизма, невероятно сложная для адекватного восприятия, и подобные — о любви к ближнему, к природе, к труду. В ее устах все эти вещи, важность которых понимаешь только пройдя определенную «школу жизни», звучали как-то кощунственно, пусто, неинтересно. Сейчас, спустя шесть лет после выпуска, Жанны Карловны в нашей школе уже не было. Но я уверен, что и сейчас никто здесь не пытался поговорить со школьниками, не прибегая ко всевозможным мудреным педагогическим методам. Это и вправду тяжело — просто поговорить, просто выслушать. Какое-то время я просидел с опущенными веками, напряженно перебрасывая в голове мысли о будущем классном часе, но потом коротко выдохнул и решил для начала расспросить выпускников о том, что интересовало их в первую очередь. О том, куда себя деть после школы.
* * *Седьмой урок — как раз то время, когда меньше всего хочется учиться. Я уселся за учительский стол еще на перемене, сделав вид, что копаюсь в своих записях, в то время как украдкой рассматривал учеников. 11-А ничем не отличался от моего класса. На первый взгляд не было заметно ничего демонического, что так пугало Веру Михайловну, но вряд ли они покажут себя во всей красе сразу же при знакомстве.
Звонок прозвенел быстрее, чем положено, но я не сдвинулся с места, ожидая, пока они рассядутся по местам и прекратят обмениваться шуточками и колкостями. Я поднялся и, стоя лицом к ученикам, подавил жгучее желание пересесть на заднюю парту, чтобы не быть магнитом для тридцати пар глаз.
— Привет. Меня зовут Кирилл Петрович Сафонов. Я психолог и теперь работаю в нашей школе, — я сделал паузу и улыбнулся. — Семь лет назад я сам ее закончил. А теперь, пока вы высчитываете, сколько мне сейчас лет, я сообщу только то, что не собираюсь надолго вас задерживать. Просто хотелось спросить, как у вас дела.
— Нормально! Можно сваливать?!
Я не сомневался, что первым со мной заговорит именно Леха.
— Обычно сваливают мусор в кучу, — ответил я, усевшись на край учительского стола. Девочка на первой парте удивленно захлопала ресницами, на лицах мелькнули легкие усмешки.
— Угу. Типа подколол, — Леха завел руки за голову и откинулся на спинку стула.
— Ну, вообще, я собирался спросить, как ваши дела, как настроение, потому что, возможно, не все понимают, что значит учиться в выпускном классе.
— В девятом классе уже было такое… напряги одни… — худющий рыжий парень на третьей парте первого ряда мгновенно покраснел, произнеся эту фразу, хотя ничего постыдного в ней не прозвучало. Я отметил, что на него даже не взглянули, хотя он уже успел испугаться всеобщего внимания.
— Как тебя зовут?
Парень замер и уставился на меня с таким видом, будто я просил вычислить квадратный корень из 4225.
— Феська! — рядом с Лехой на задней парте, раскачиваясь на стуле, восседал один из тех субъектов, без которых не обходится ни один класс. Полуприкрытые глаза, ехидная ухмылка, но не такая уверенная, как у Литвиненко, а, скорее, подхалимская, с явным желанием понравиться. Движения быстрые, но неуклюжие. Сгорбленная спина при достаточно высоком росте — скорее всего, в детстве он был слишком худым и длинным по сравнению со сверстниками и стеснялся этого, может быть, над ним тоже когда-то издевались. Самое интересное, что, вырастая и приближаясь к «элите» класса, такие дети чаще всего и становятся злейшими врагами тех, кто остается «ботаником» до конца школы. Я удивленно поднял брови, взглянув на него, но не прореагировал, продолжая ожидать ответа от рыжего.
— Феськов Вадим, — парень покраснел еще сильнее, но при этом на лице появилось выражение странной обреченности, будто он привык к подобным выходкам.
— И кем ты хочешь стать после школы?
— Программистом.
— Задротом!
Тип на задней парте определенно решил вывести меня из себя!
— Не гони, Гуць, задротом он и так уже стал!
Я перевел взгляд на Литвиненко. Его сосед по парте подставил ладонь и Леха хлопнул по ней, отметив удачную на его взгляд шутку. Всеобщая радость, смех и улюлюканье. Вадим отвернулся к окну, наклонившись вперед еще сильнее, его глаза сузились от бессильной злости.
— Леха, а кем хочешь стать ты?
— Ну… — он ухмыльнулся и сложил руки в замок. — Я не пропаду. Батя что-нибудь придумает.
Все снова засмеялись, девчонки одарили его восхищенными взглядами. Я покачал головой.
— А через пятнадцать лет, вполне возможно, Вадим будет одним из лучших программеров страны. И, проезжая мимо тебя на «Мерседесе», может быть, вспомнит, что вы когда-то учились в одном классе.
Гуць разразился громогласным смехом.
— Какой «Мерс», Кирилл… — он сморщил лоб, вспоминая мое отчество, — это самое… Петрович! Задротом был — задротом и помрет.
— Ага, а че это он будет на «Мерсе»?! — Леха выпрямился, уже явно возмущенный моим предположением.
— Потому что он четко знает, чего хочет. Ему потребовалось меньше секунды, чтобы ответить на мой вопрос.
В классе наконец-то воцарилась тишина. Всего на несколько мгновений. Потом дверь в комнату открылась без стука, и на пороге остановилось самое удивительное создание из всех, которых я знал ранее.
Впрочем, я уже встречал ее, но пока не видел ее лица. Наверное, это было к лучшему, потому что я потерял весь запас самообладания и уверенности, которые так долго собирал перед приходом в 11-А.
Ее удивительная красота бросалась в глаза при первом же взгляде, была очевидной, яркой, однако — странное дело! — тут же ускользала при назойливом пристальном внимании. И вот она уже казалась «одной из…», вполне обычной миловидной девочкой, ничем не выделявшейся из сотен других школьниц нашего города. Я невольно подумал, что как раз вот такое странное свойство и не позволяет внешности приесться. Можно видеть ее каждый день, но хватит одного быстрого нечаянного взгляда, чтобы в голову тут же вернулось то чувство потрясения, испытанное при знакомстве.
