Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость
— Э-э-э-ттааа… — начал было он.
— Не стоит благодарности, — радушно отозвалась Аля. Допивать после Тигринского чай она не решилась.
— Н-н-ну, я пойду. А то вдруг она вернется, — проговорил приободрившийся аспирантик, пригладил торчащие соломенные вихры и пошел к выходу, почему-то стараясь двигаться как можно тише и не топать. Он аккуратно открыл дверь, несколько секунд всматривался в коридор, потом пошел, прижимаясь к стене и втянув голову в плечи. Аля стояла в дверях, следя за его передвижениями. Комната, располагавшаяся чуть дальше по коридору с той же стороны, что и ее кабинет, была по обыкновению открыта, из дверного проема падал яркий свет, за столом сидела Полканавт и печатала на машинке. Пальцы мелькали, клавиши громко клацали, лист бумаги медленно выползал из черных недр агрегата. Со шкафа, прямо над головой Эммы Никитичны, свисала плеть лианы с глянцевыми зелеными листьями. Лиана собиралась зацвести, бутон стал гораздо крупнее за последние сутки и обещал в ближайшие дни взорваться нежными сиреневыми лепестками. Эту лиану Полканавт сама выкопала много лет назад в экспедиции, посадила в горшок и с тех пор лелеяла, поливала, удобряла и вытирала пыль с плотных темно-зеленых листьев. Две ее соседки по комнате — Зульфия Рашидова, строгая, чопорная женщина неопределенного возраста между двадцатью пятью и сорока годами, со смуглыми восточными чертами лица и с темными кругами под глазами, всегда одетая в деловой костюм, и Марья Марковна, дама лет пятидесяти с мясистым красным носом и слишком ярким макияжем, — даже чихнуть боялись на это зеленое чудо флоры и фауны. На подоконнике, по левую руку от Эммы Никитичны, стояло еще около десятка разнообразных горшочков с комнатными растениями, которые Полканавт выращивала, утверждая, что они увлажняют воздух и веселят сердце. Тигринский, дошедший по стеночке до поворота, как крыса Чучундра, которая боялась выходить на середину, обернулся и подмигнул Але. Затем он опрометью выскочил на площадку и побежал вниз по лестнице.
— Па, — капризно тянула Лиля, развалившись на огромном кожаном диване, подарке одного бывшего докторанта, совмещавшего написание диссертации с торговлей мебелью, — я точно его видела. Он к Невской забежал.
Игорь Григорьевич стоял перед балконной дверью и задумчиво смотрел сквозь стекло. То, как повернулась история с Тигринским, ему совсем не нравилось. Врагов Стручков не боялся, их было много, профессор был непотопляем и булавочные уколы недоброжелателей его совершенно не волновали, но факт выноса информации за пределы связки «научный руководитель — аспирант» ему крайне не нравился.
«Елки-палки, теперь Невская знает, чем занимался Тигринский. И что за статья? Что именно там написано? Неужели и координаты есть?»
Профессор в сердцах пнул ногой бархатный пуфик, стоящий возле старинного глобуса на резных деревянных ножках. В глобусе скрывался бар — Игорь Григорьевич очень любил эффектно выудить бутылочку вина из недр маленького земного шара и раз за разом демонстрировал этот фокус перед гостями. Правда, пинать пуфики в присутствии посторонних он не решался, изо всех сил поддерживая сладкий образ душечки. В этом смысле Лиля была очень похожа на своего отца.
— Честно говоря, я боялся, что наш Стасик, этот паразит тигроидный, тварь дрожащая, найдет город и попытается скрыть от меня его координаты, но то, что он напишет статью и побежит ее печатать… Это колоссально!
Лиля все так же сидела на диване. На ее длинных ногах были оранжевые шлепанцы с игривыми пластиковыми подсолнухами.
— Ну папа, мы же не знаем точно, что там, в этой статье. Может, он вообще ничего Невской не приносил, может, у него с ней роман, — Лиля наклонилась, протянула руку и поковыряла ногтем ярко-красный педикюр.
— А чего ж он тогда бегал, прятался? А? Носом чую, Лиля, что он написал статью и координаты там указал. Нет других вариантов, просто нету, потому что Тигринский у нас все время на глазах был, с Невской он, вероятно, и незнаком даже, поэтому пойти он к ней мог только по одному делу — хотел опубликовать статью. А Невская теперь все сделает, чтобы эти материалы напечатать и нам насолить.
Стручков, раздражаясь все больше, подошел к глобусу, открыл его и вытащил бутылку розового крымского муската, потом поморщился, выругался, сунул бутылку назад в деревянные недра и выудил оттуда мерзавчик. Он открыл его, отхлебнул водки и скривился. Лиля наблюдала за родителем, сидя на диване и болтая длинной ногой. Кроваво-красный лак при этом тускло поблескивал в такт ее движениям.
— Нам нужна эта статья, — наконец произнес Стручков, переведя дыхание. — Эта вонючая морда два года сидела, данные расшифровывала. Кто ж знал, что у него духу хватит статью написать и попытаться опубликовать ее в «Вестнике». Лилёк, статью надо забрать, а Тигринского… Потолковать с ним надо серьезно.
— Нет проблем, па, — протянула та лениво. — Кабинет Невской не закрывается. Хуже будет, если эта стерва заберет материалы домой…
Профессор окончательно рассердился, отправил недопитый мерзавчик назад в глобус. Тот звякнул и глухо стукнул о дно в районе Антарктиды. Не в силах сдержать отрицательные эмоции, Стручков пнул пуфик еще раз.
Аля выключила свет, вышла в полутемный коридор, поплотнее закрыла дверь и попрощалась с Зульфией, которая была единственным человеком в НИИ, приходившим вовремя и никогда не уходившим до официального окончания рабочего дня. Зульфия, одетая по обыкновению в строгий костюм, делающий ее похожей то ли на школьную учительницу, то ли на тюремную надзирательницу, сидела перед монитором компьютера и строила какие-то графики. Ее смуглое лицо с темными густыми бровями, разлетавшимися по лбу, как крылья большой черной птицы, было сосредоточенным, она вежливо, как робот, кивнула Але и снова углубилась в работу. Неделю назад НИИ заключил договор на научно-исследовательскую работу по теме «Оценка влияния лавин и селей на народное хозяйство в РФ», и Рашидова была единственным во всем институте человеком, который уже начал хоть чуть-чуть разбираться в проблеме.
Коридор института был длинным, темным, с высокими полукруглыми потолками. Кое-где потрескавшаяся штукатурка отвалилась, обнажив каменную кладку, поросшую влажным темно-серым мхом. Когда-то коридор по всей длине освещался лампами, но потом где-то протекли трубы, случилось короткое замыкание, и с тех пор коридор не освещался. Аля всегда чувствовала себя по вечерам неуютно, проходя длинными переходами и слушая эхо шагов за своей спиной.
«Ну почему администрация никак ремонт не сделает, — подумала она в который раз. — Хоть бы электричество провели и пару лампочек повесили. Но то денег нет, то лампочки не завезли со склада…»
