Энн Стюарт - Полуночная роза
Незнакомец заговорил, и она окончательно поняла, что ошиблась. Английский джентльмен не позволит себе войти в кухню. Он отправил сюда своего слугу.
— Темновато здесь, — заметил мужчина.
Жизлен тихонько положила нож, и, подойдя к столу, принялась зажигать одну за другой дешевые тростниковые свечи, которые было принято использовать в кухне. В напоминавшем пещеру помещении стало светлее. Она чувствовала, что мужчина наблюдает за ней, и хотя он не проявлял никакой враждебности, в нем ощущалась настороженность. Именно этого человека ей и предстояло обмануть, если она хочет, чтобы Николаса Блэкторна настигла кара, которой он более чем заслуживает.
Жизлен отвернулась, решив, что посетитель уже вдоволь на нее насмотрелся.
— Вы должно быть Мамзель, — произнес он.
Разговаривал он куда развязней, чем те, кто работал с ней в кухне. Он был похож на городского жителя, немолод, и напоминал скорее трактирщика, а не господского слугу.
— Да, — подтвердила Жизлен, совсем не удивившись.
— Мой хозяин проголодался.
— Проголодался? — она вспомнила о нетронутой еде на подносе. Либо он протрезвел и у него появился аппетит, либо снова принялся за спиртное и ощутил голод. Впрочем, не все ли равно, лишь бы он съел то, что она ему приготовит.
— Можете ограничиться холодной закуской. Немного мяса, сыр, и если остался — яблочный пирог. А где Элин держит бренди?
— У нее нет бренди.
— Чертовщина! — выругался он.
— У леди Элин отличный винный погреб, но, боюсь, бренди там нет.
— Но вы же используете бренди, когда готовите.
— Да.
— Пусть отнесут наверх. Нет, лучше, если вы отнесете сами. Мой хозяин не желает верить, что у леди Элин повариха — женщина.
Жизлен вдруг стало очень холодно. «Он не вспомнит меня», — убеждала она себя. — Прошло тринадцать лет с тех пор, как они виделись последний раз. Тринадцать лет назад она была маленькой, худенькой девочкой, а он — совсем молодым человеком, повесой, думающим только о развлечениях. «Нет, не вспомнит».
— Вы не поняли, — холодно сказала она, — я не горничная. 3десь их не меньше семи, и каждая почтет за честь отнести поднос вашему хозяину… мистер..?
— Зови меня просто Трактирщик, — ответил мужчина. — Мне почему-то кажется, что моему хозяину пока не до горничных, хотя насчет дальнейшего я не уверен. Ему охота глянуть на повариху леди Элин, а моя обязанность — исполнять его прихоти. А сейчас эта прихоть как раз вы, Мамзель.
Жизлен открыла рот, чтобы продолжить спор, но вдруг прикусила язык. Она разволнуется, и, возможно, вызовет подозрения, если будет упорствовать. Решив, что лучше отшутиться, она присела в реверансе.
— Слушаюсь, сэр, — сказала она, и мужчина посмотрел на нее с удивлением.
— Вы совсем не похожи на прислугу, с какой мне раньше приходилось иметь дело.
— А я и не прислуга, я повариха.
— Поварами бывают мужчины.
— Я не мужчина.
— Это я заметил, — ответил он, плотоядно покосившись на нее, и Жизлен ощутила приступ беспокойства, от которого у нее неприятно защемило внутри. То, что Николас Блэкторн нанял прислуживать себе эдакого грубияна, означает, что с годами он не стал лучше.
Жизлен принялась раскладывать по тарелкам ломтики холодного мяса и сыра, но привычные движения рук не мешали ей размышлять.
— Вы не похожи на лакеев, которые служат в Энсли-Холле.
Трактирщик расхохотался.
— Угадали. Моему хозяину плевать на то, как он выглядит, он не какой-нибудь щеголь. Ему нужен человек, на которого он может положиться, тот, кто не боится попасть в любую переделку.
— И часто он попадает в переделки? — бесстрастно поинтересовалась Жизлен. Ей, увы, не удастся спрятать кухонный нож в складках пышной юбки, если он заставит ее относить поднос. А он наверняка настоит на своем.
— Случается, — сообщил Трактирщик, расплываясь в улыбке, обнажившей пожелтевшие зубы.
— А вы, значит, помогаете ему выпутываться, — взяв тяжелое кольцо с ключами, Жизлен отперла кладовку, где держала спиртное. Она хранила там две бутылки — одну с отменным французским коньяком, и другую — с крепким простым бренди, которое использовала на кухне. Взяв последнюю, она поставила ее на поднос.
— Нет, черт побери! Он и сам не промах. Но я не люблю ударов в спину.
— Похоже, ваш господин не скучает, — заметила Жизлен, — вероятно, вы хотите, чтобы я отнесла поднос?
— Вы правы. Пошли, Мамзель, хозяин вас не съест.
Жизлен подняла поднос своими маленькими сильными руками.
— Я не вкусная, — сказала она.
Она шла за Трактирщиком по бесконечным, слабо освещенным коридорам, бесшумно ступая по коврам в своих мягких туфлях.
— Слушайте, а вы говорите по-английски не как француженка, — неожиданно сказал он, останавливаясь возле двери изящной дамской гостиной.
Жизлен похолодела. Лишь сверхъестественная сила воли помогла ей удерживать поднос, чтобы он не дрожал у нее в руках. Она искоса взглянула на хитрое, остроносое, как у хорька, лицо Трактирщика, на его испорченные зубы, и, не стесняясь в выражениях, сказала все, что она о нем думает. На сочном вульгарном французском, который выучила в парижских трущобах.
Теперь Трактирщик посмотрел на нее с уважением.
— А-а, вот это по-французски. Очень непонятный язык
Он открыл дверь, и Жизлен с ужасом поняла, что Николас Блэкторн, будто нарочно занял любимую комнату Элин. У нее не было выбора. Бросившись бежать, она бы лишь привлекла к себе внимание, а это было опасно. Придется ей опустить голову, держать язык за зубами и надеяться, что он ее не вспомнит.
Мгновение ей казалось, что гостиная пуста. Освещенная только неярким пламенем очага, комната, несмотря на обитые розовым шелком стены, выглядела мрачной.
— Ты должен выучить французский, Трак, — вдруг произнес чей-то голос. — Тогда то, что она сказала, произвело бы на тебя еще большее впечатление. Она назвала тебя сыном похотливой обезьяны, лишенным признаков, отличающих мужчину, и посоветовала впредь питаться ослиным дерьмом.
Жизлен выпустила из рук поднос.
К счастью, Трактирщик, твердо уверенный, что только ему принадлежит право прислуживать хозяину, успел подхватить его, и поднос не упал на пол. Она осталась стоять в двери, и он обошел ее, неодобрительно ворча.
Он расположился на розовой расшитой кушетке леди Элин. Пыльные черные сапоги с налипшими комьями грязи успели испачкать тонкую материю, и судя по всему, он совершенно не собирался их снять. Ноги у него были очень длинными, впрочем, это она как раз помнила. Он был очень высок, когда ему было двадцать два, а с возрастом мужчины не становятся ниже ростом.
Лицо Жизлен осталось бесстрастным, хотя сковавший ее страх заставил ее бедное мужественное сердце замереть. Приказав себе быть храброй, она сделала шаг вперед, к свету, и позволила ему себя оглядеть.
