Джени Крауч - Спасательный круг для любимой
Уэльс явно удивился, услышав из уст Джона разумное высказывание. Наверное, ждал, что тот начнет скандалить и выяснять, почему его никто не уведомил о происходящем.
– Вообще-то ты прав, – согласился Уэльс. – Последнее, в чем эта женщина нуждается, – куча людей у дверей, особенно мужчин.
Уэльс подошел к офицерам и попросил их удалиться. Джон слышал, как детектив заверил людей, что их известят лично, если что-то можно будет сделать для пострадавшей. Джон заключил, что Уэльс в общем и целом нормальный человек и только с ним ведет себя как говнюк.
После того как люди в форме удалились, Уэльс снова подошел к Джону. Оба прекрасно понимали, что пройдет некоторое время, прежде чем они смогут поговорить с жертвой, но чем скорее это произойдет, тем лучше.
– Нам что-нибудь известно о потерпевшей? – спросил Джон.
– Ее зовут Жасмин Хаус. Ей двадцать семь, не замужем, живет на Мустанг-Айленд, что рядом с пляжем. Работает на «Флинт Хилл ресорсиз», это нефтяная компания.
Город Корпус-Кристи отличался своими великолепными пляжами, привлекающими массу отдыхающих, и развитой нефтяной промышленностью, вследствие этого публика здесь была самая разношерстная.
– Сестра сказала, что черепно-лицевые травмы такие же? – спросил Джон.
– Я еще не видел ни ее саму, ни медицинские отчеты, – ответил Зейн Уэльс. – Но насколько я понимаю, дело обстоит именно так.
Прошло еще около часа, прежде чем доктор – женщина – и две медсестры вышли из палаты. Доктор закрыла за собой дверь так решительно, словно хотела показать, что в ближайшее время никого к пациентке не допустит, и коротко поприветствовала мужчин.
– Как она, доктор Розмонт? – спросил Уэльс. – Мы можем с ней поговорить?
– Вы должны понимать, что мисс Хаус травмирована и физически, и психологически. – Она скрестила руки на груди.
– Мы все понимаем, – заверил ее Уэльс. – Но нам очень нужно побеседовать с ней.
– У мисс Хаус серьезные гематомы на лице и челюсти. Насильник нанес ей несколько быстрых ударов, чтобы оглушить, ее глаза полностью заплыли.
Похоже, именно этого и добивался преступник, чтобы жертва не смогла опознать его. Джон поморщился. То же самое было характерно для других эпизодов. Собственно говоря, именно травмы лица и помогли им понять, что это дело рук одного человека.
– Как думаете, она захочет поговорить с нами? – спросил ее Уэльс.
Доктор Розмонт пожала плечами:
– Она определенно не захочет, чтобы ее сейчас окружили мужчины, зайти сможет только один из вас.
– В таком случае я беру это на себя, ребята, – послышалось у них за спиной.
Джон обернулся и увидел последнего человека, которого он бы послал к только что изнасилованной женщине. Старший детектив Фрэнк Шпенглер собственной персоной, человек, которого Джон определил бы как воплощение всего плохого, что приписывалось правоохранительным органам.
Фрэнк Шпенглер слишком долго носил свой значок и перестал понимать, что самое важное в его работе – служение людям. Шпенглер был тупым и самодовольным ублюдком, его определенно не следовало допускать к женщине, которая только что подверглась серьезному испытанию.
К несчастью, Шпенглер не только занимал пост детектива, но также являлся художником-криминалистом округа Нуесес. Джон видел рисунки Шпенглера по другим делам и отметил, что этот парень умеет обращаться с карандашом. Но в данном случае ни одна из жертв не видела лица нападавшего. Их так сильно и так быстро избивали, что они полностью теряли ориентацию в пространстве и были не способны разглядеть хоть что-то, прежде чем насильник бросал их на пол. Но талант Шпенглера в их случае не имел силы, жертвы ничего полезного сообщить не могли.
Но может, с мисс Хаус дела обстоят иначе?
Доктор Розмонт кивнула старшему детективу:
– Отлично. Но ни при каких обстоятельствах вы не должны кидаться на нее всей стаей. Здесь мое слово – закон, джентльмены. Не забывайте об этом. Дверь останется открытой, если мисс Хаус скажет, что с нее хватит, вы тут же выйдете.
Джон и Зейн дружно кивнули. Шпенглер снисходительно улыбнулся врачу. Та поджала губы:
– Я проверю, как она, и тут же вернусь.
Доктор тихонько постучала и вошла в палату.
В этот момент на горизонте появилась Каролина Джилл, парамедик, которая послала Джону сообщение.
– Привет, Джон. Привет, Зейн. – Она улыбнулась Джону, но при этом не сводила глаз с Зейна.
Детектив, казалось, не замечал повышенного внимания к нему прелестного парамедика. Он лишь поздоровался с девушкой и снова уткнулся в смартфон.
– Я только что освободилась после смены и жду, когда за мной заедут.
– А где твоя машина? – спросил Джон, Зейн, видимо, так и не понял, что Каролина пришла из-за него.
– Моя подруга по колледжу приехала в город, она должна забрать меня, мы поедем куда-нибудь пообедать.
Уэльс кивнул, Каролину явно расстроило его равнодушие.
– Кстати, спасибо за эсэмэс, – сказал Джон, чтобы сменить тему.
Это Зейна явно задело, он резко вскинул голову, до сих пор ему было непонятно, каким образом Джон, так быстро узнал о происшествии. Ну что ж, теперь он в курсе.
– Правда? – уставился он на Каролину.
Каролина развернулась к нему и уперла руки в бока:
– Знаете что, Зейн Уэльс, для детектива вы иногда бываете слишком тупоголовым. Так что да, правда!
Джон с трудом удержался от смеха. А Фрэнк Шпенглер прочистил горло и, роясь в своем портфеле, проворчал:
– Сомневаюсь, что у жертвы осталось больше мозгов, чем у прочих. Но надежда умирает последней.
Джон поморщился, Каролина же задохнулась от возмущения.
– Вы уверены, что именно с таким настроением следует входить в палату потерпевшей? – спросил Джон.
– Послушайте, я делал эту работу, когда вы еще пешком под стол ходили, – огрызнулся Шпенглер. – Я не собираюсь говорить это ей. Так что не мешайте мне работать.
Не важно, собирался Шпенглер говорить это жертве или не собирался. Он так думал. И этого было достаточно. Джон ничего не мог поделать. Корпус-Кристи вынудили принять Джона и поделиться с ним информацией, но это все еще их дело. У Каролины был такой вид, как будто она собиралась наброситься на Шпенглера, но, к счастью, в этот момент появилась доктор Розмонт.
– Мисс Хаус согласилась увидеться с одним из вас. Я предложила ей установить временной лимит в пятнадцать минут. К ней едут родственники. Она нуждается в их утешении.
– Ха, а я-то думал, она хочет, чтобы мы поймали того, кто это с ней сотворил, – пробурчал Шпенглер.
– Пятнадцать минут, детектив. Максимум. К этому времени я вернусь обратно.
Доктор Розмонт ушла. Старый офицер, не теряя времени, вошел в палату с карандашом и блокнотом в руке.
