Линда Ховард - Все, что блестит
Возмущенное удивление ясно читалось на лице молодого человека, когда она взяла сумку и приготовилась уходить.
— Но вы не можете уйти… — начал он.
— Очень даже могу, — перебила она его. — Всего хорошего.
Гнев заставил её громко стучать каблуками по пути к своей машине, но, прежде чем завести двигатель, она сделала несколько глубоких вдохов. Она не допустит, чтобы поведение этого человека расстроило ее настолько, что это могло привести к аварии, сказала она себе. Она не станет обращать на это внимания, как научилась делать, когда подвергалась суровому осуждению из-за брака с Робертом. Она узнала, как терпеть и выживать, и не подведет Роберта и сейчас.
После приёма у стоматолога, бывшим на самом деле всего лишь ежегодным осмотром и потому занявшим мало времени, Джессика поехала в небольшой магазинчик женской одежды неподалёку от Пиккадилли, которым владела и управляла ее соседка Салли Риз, и помогла Салли закрыть его. Она также просмотрела стойки с одеждой и выбрала пару модных вечерних платьев, только что полученных Салли. Вероятно, от того, что у неё никогда не было ничего красивого в детстве и юности, Джессика любила красивую одежду и не отказывала себе в удовольствии приобретать её, хотя во всём остальном она не была расточительна. Она не носила драгоценности и уж, во всяком случае, не баловала себя, но одежда — ну, это другое дело. Роберта всегда забавляло то, как она радовалась, словно маленькая, при виде нового платья, пары джинсов или туфель; на самом деле, не имело значения, что это было, главное — это была обновка, и ей это нравилось.
Печально улыбнувшись воспоминаниям, она заплатила Салли за платья. Хотя она никогда не переставала скучать по Роберту, но была рада, что ей удалось принести немного смеха и радости в его жизнь, в последние её годы.
— Уф, это был трудный день, — вздохнула Салли, подсчитывая дневную выручку. — Но продажи оказались хорошими, совсем не тот случай, когда люди просто рассматривает витрины. Джоэл будет в восторге, я обещала ему, что он сможет купить тот навороченный стерео, по которому он сходит с ума, если у нас будет удачная неделя.
Джессика фыркнула. У Джоэла было особое пристрастие к стерео, и вот уже целых два месяца он беспрестанно говорил о новой, удивительной установке, которую увидел и непременно должен заполучить, иначе его жизнь навсегда потеряет смысл. Салли проигнорировала его нытье, но всё же это был лишь вопрос времени, когда она согласится купить новую стереоустановку. Джессика была рада, что теперь ее друзья могли позволить немного побаловать себя без особого вреда для их бюджета. Магазин женской одежды подвернулся им весьма удачно, потому что сейчас бухгалтерской зарплаты Джоэла не хватило бы, чтобы содержать молодую семью.
Когда Роберт умер, Джессика не смогла жить без него в роскошном пентхаусе и съехала оттуда, купив старый викторианский дом, преобразованный в жилье на две семьи, и заняла свободную половину дома. Джоэл, Салли и их близнецы — пятилетние сорванцы, которых звали Патриция и Пенелопа, — жили в другой половине старого дома, и со временем две молодые женщины подружились. Джессика узнала, что Салли вынуждена экономить и рассчитывать расходы, да ещё полностью шить себе одежду, и именно рукоделие Салли подало Джессике идею.
У Ризов не было средств, чтобы открыть магазин, но у Джессики они были, и, когда она нашла маленький, уютный магазинчик на Пикадилли, то сразу купила его. В течение месяца он был отремонтирован, укомплектован и готов к работе под вывеской, гласившей: «Женская одежда Салли». Пэтти и Пенни ходили в детский сад, и Салли благополучно занялась своим магазином. Часть одежды она шила сама, но постепенно магазин расширил ассортимент товаров, и сейчас, кроме Салли и еще одной женщины, которая помогала ей с пошивом одежды, в магазине работали две продавщицы, принятые на полный рабочий день. Не прошло и года, как Салли вернула Джессике долг, раскрасневшись от гордости за то, как хорошо смогла наладить бизнес.
Салли выглядела сейчас очень мило, округлившись благодаря тому, что ждала третьего ребенка Ризов, но ни она, ни Джоэл больше не беспокоились о расходах, и поэтому молодая женщина была в восторге от своей беременности. Она выглядела цветущей и здоровой и находилась в приподнятом настроении, и даже сейчас, хотя она и устала, на щеках ее играл румянец, а глаза блестели.
После того, как магазин был закрыт, Джессика отвезла Салли за Пэтти и Пенни, которые по пятницам допоздна оставались с няней, поскольку именно в этот день Салли подводила итоги торговли за неделю. Близнецы находились в школе большую часть дня, а с наступлением летних каникул Салли намеревалась сидеть с ними дома, тем более, что к тому времени ее беременность будет подходить к концу. Когда Джессика подъехала к дому няни, обе девочки побежали к машине, крича: «Здравствуйте, тетя Джесси! Вы привезли нам конфеты?». Это было обычное пятничное угощение и Джессика не забыла о конфетах. Девочки обступили ее, а Салли, посмеиваясь, вышла из машины, чтобы заплатить няне и поблагодарить ее, а когда вернулась, неся в руках книги и свитера девочек, Джессика уже усадила ее дочерей в машину.
Салли пригласила Джессику поужинать с ними, но та отказалась, потому что не хотела излишне надоедать им своим обществом. Не то, чтобы она была замкнутым человеком, просто чувствовала, что Салли хочет побыть вдвоем с Джоэлом, чтобы отпраздновать хорошую выручку в магазине за неделю. Они еще не совсем привыкли к такому количеству денег, каждая удача приводила их в восторг, и Джессика не хотела смущать их своим присутствием.
Телефон начал звонить, едва она открыла дверь, но, прежде чем ответить на звонок, Джессика проведала Саманту. Собака все еще лежала в своей корзине, выглядя довольно мирно. Она помахала хвостом в знак приветствия, но не встала.
— Щенков еще нет? — поинтересовалась у нее Джессика, направляясь к телефону. — При таком темпе, старушка, они вырастут, прежде чем появятся на свет, — она сняла трубку телефона, стоявшего на кухне. — Миссис Стентон слушает.
— Миссис Стентон, это Николас Константинос, — раздавшийся в трубке бас был настолько низким, что, казалось, будто он рычит на нее, а акцент, к ее удивлению, больше напоминал американский, чем греческий. Она крепче вцепилась в трубку, когда тёплая волна пробежала по ее телу. Как глупо, упрекнула она саму себя, таять от звука голоса с американским акцентом лишь потому, что она сама американка! Она полюбила Англию, была довольна своей жизнью здесь, но, все же, этот отрывистый говор заставил ее улыбнуться.
— Да, мистер Константинос? — с трудом выдавила она из себя, надеясь, что это прозвучало не слишком грубо. Но она бы солгала, сказав нечто банальное, вроде «как приятно вас слышать», поскольку ей это было не слишком приятно, а, фактически, даже противно.
