Лариса Соболева - Миф о вечной любви
– Может быть, бутерброд? – предложила Олеся.
– Ну, кто ест в два часа ночи? – недовольно фыркнул он.
Недовольство дома – это теперь его основная манера поведения, а жена ничего не замечает, ничего не чувствует. Толстокожая. И глупая. О, как Олеська глупа, невыносимо глупа, вся ее бессмысленная жизнь наполнена глупостью. Рудольф поставил недопитый кофе на поднос, подхватил с дивана телефон…
– Права, ключи, деньги взял?
Олеся всегда напоминает ему про мелочи, между тем он не страдает забывчивостью, но таким образом жена подчеркивает свою необходимость ему, что тоже выводит его из себя. Рудольф, ни слова не говоря, двинул в прихожую, взял кейс, но Олеся настигла его и там:
– Платки забыл.
Сунув ему два отутюженных носовых платка, она чмокнула его в щеку на прощание, не получив ответного и благодарного поцелуя. Нет, он не разлюбил ее, он никогда(!) не любил ее.
Рудольф вылетел во двор и, когда шел к гаражу, мысленно ругал свою трусость и давал себе обещание, что сегодня вечером поставит Олеську перед фактом. Впрочем, такие обещания он дает каждый день, но обязательно что-то мешает воплотить их в жизнь, можно подумать, некая сила нарочно ставит ему препоны. Только когда выехал на улицу, Рудольф почувствовал себя вольготно.
2
С Ией все по-другому. Одно присутствие ее в машине поднимает настроение, ночь уже не ночь, а начало нового дня, за которым видятся желанные перемены. Когда она рядом, Рудольф полон решимости и смелости, недавние терзания кажутся ему ерундой, не стоящей стольких мук. А почему, собственно, он должен мучиться в свои тридцать шесть? Это его жизнь, он вправе строить ее так, как хочет.
А хочет он Ию, с ней у него много общего – она работает у Рудольфа заместителем по коммерческим вопросам. Звучит круто? Но Ия стоит того, хотя он рисковал, когда брал ее сразу на эту должность без многолетнего опыта работы по данной специальности. Увидел, поговорил и взял. Кстати, не прогадал, Ия действительно ценный кадр: умная, грамотная, креативная, а красивая – упасть и не встать. Вообще-то и он тоже не подкачал: высок, черноволос, черноглаз, харизматичен и успешен, – недаром же бабы виснут на нем. И он беззастенчиво пользовался мужским обаянием, больше тащился от себя, чем от бабья, но Ия расставила другие акценты. Сейчас Рудольф понимает, что спекся еще во время собеседования, потом три месяца накручивал вокруг нее педали, сужая круги, а секс случился на корпоративной пьянке в его же кабинете. Короче, ему пришлось потрудиться, добиваясь ее.
Думал, страсть утолена, можно вернуться к привычному распорядку и ритму жизни без встрясок, как это происходило раньше после внезапных случек. Но через день появилась Ия, а он вновь ощутил непреодолимое желание целовать сладкие губы и лебединую шею, сжимать гибкое тело, видеть, как она в экстазе прикрывает глаза песочного цвета с черным ободком вокруг радужки и млеет, как рассыпаются ее лимонные волосы по шелковой зелени подушки. До конца рабочего дня Рудольф не дотерпел, отвез ее в гостиницу. С тех пор прошло полгода, влечение не ослабло, напротив, усилилось, на других женщин его не тянет, это означает, что выбор сделан, и окончательный. Мало того, в Рудольфе произошли перемены, он стал другим, а измененному человеку нужно и жизнь начать сначала, перечеркнув прошлое.
– Сбавь скорость, мы подъезжаем, – сказала Ия, высунув свой прямой и тонкий носик из пушистого ворота-стойки.
– Считаешь, мы не заметим машину твоей подруги? Дорога-то пустая.
Она оделась, как и он, в джинсы и свитер, только ее свитер был из пушистой желтой пряжи, почти под цвет волос. Рудольф не выносил в быту желтизну, усматривая в данном колере безвкусицу и показуху, мол, нас окружает радость, выраженная в солнечном тоне. Олеська с маниакальным упорством обставляла себя барахлом желтых оттенков, несмотря на запрет мужа, за одно это ее убить мало. Но Ия в желтом свитере – это нежность, весеннее тепло, первоцвет на зеленой лужайке – совершенно другие ассоциации.
Рудольф так и не сбавил скорость, он, как всегда, экономил время, это вошло у него в привычку. Сейчас найдут Викторию, возьмут на буксир ее колымагу, доставят по адресу и поедут на квартиру, которую он купил для встреч с Ией, а месяц назад она туда переехала, расставшись с мужем. Но у нее проблем меньше: детей нет, нет и общего имущества, которое бывшие супруги пилят при разводе, хищно клацая зубами, к тому же брачный стаж мизерный, всего два года.
– Вот и дачи, – заметил он, притормозив. – Где же твоя Тошка?
– Может, ей помогли добраться? – Ия тоже недоумевала. – Но почему она не позвонила мне? И на звонки не отвечает… Поехали к ней, я не успокоюсь, пока не увижу ее.
– Показывай дорогу.
Добравшись до участка, Рудольф заглушил мотор и остался в машине, полагая, что Ия надолго не задержится. Поскольку ни в одном домике не светились окошки, а фонарный столб возвышался далековато, он не погасил фары. Ия увидела, что навесного замка на воротах нет, и обрадованно сообщила:
– Тошка дома!
Ну и отлично. Рудольф развалился в кресле, прикрыл веки, размечтавшись, как сейчас они отправятся на квартиру и остаток ночи проведут за приятнейшим занятием.
Домишко был маленький, одноэтажный, но пригодный для жилья, а не садовый сарай, предназначенный для хранения урожая и ночевки в летний период. В нем четыре крошечные комнатушки, одна из них кухня и одновременно столовая, именно там Виктория оставляла гореть свет на ночь, но это окно сейчас чернело беспросветностью.
Несколько раз Ия постучала в дверь, потом, зная, в какой комнате спит Виктория, настойчиво колотила по стеклу, которое откликнулось дребезжанием – рамы-то старые, стекла в них держатся непрочно. Не получив в ответ ни звука, она осмотрела окно и недоуменно пожала плечами. Дело в том, что Виктория на ночь в спальне оставляет открытой форточку, причем в любое время года, сейчас форточка закрыта. Ия вернулась к машине и попросила Рудольфа:
– Достань, пожалуйста, телефон из сумочки. Ничего не пойму: такое ощущение, будто ее нет дома.
– Может, правда нет?
– Но ворота открыты! – возразила Ия, набирая номер подруги. – А они закрываются на цепь, которая фиксируется амбарным замком… Я подойду к окнам и послушаю, если Тошка в доме, услышу мобильник, мало ли что могло случиться.
Он выбрался из машины, поежился – было свежо. К тому времени Ия уже стояла у дома и прислушивалась, надеясь уловить звуки мобильного Виктории. Рудольф зашел на участок, огляделся, и его осенило:
– А если она еще утром забыла закрыть ворота?
– Виктоша никогда и ничего не забывает. Я к тому окну подойду. – Ия свернула за угол, и оттуда раздался ее голос: – И куда бы она делась с дороги? Допустим, ей кто-то помог починить машину, куда она поехала бы? Либо ко мне, либо сюда. Сюда ближе… Ой, в голову лезет всякая дрянь.
