Ирина Мельникова - Ржавый Рыцарь и Пистолетов
Даша покачала головой. Куда столице до подобного сервиса!
— Кушайте на здоровье! — Сева выпрямился. — Приятного аппетита!
— Вам повезло, что я люблю омлет с грибами, — заметила Даша и вежливо поинтересовалась: — А как насчет других гостей, у которых на грибы аллергия? — Ей вдруг захотелось найти хоть одно упущение в обслуживании, чтобы не впадать в эйфорию по поводу такой предупредительности.
— Дарья Витальевна, — молодой человек расплылся в улыбке, — мы запомнили ваши вкусы еще с тех пор, когда вы у нас останавливались. А для остальных гостей у нас есть несколько вариантов: с ветчиной, помидорами, сыром… И бутерброды тоже по желанию…
— Удивительно, — Даша улыбнулась, — как я это упустила? Вчера по старой командировочной привычке купила пельмени…
— Если желаете, наш повар приготовит их. Как вы любите? С бульоном, уксусом, сметаной?
— Спасибо, но пельмени пришлось отправить в мусорное ведро. Я забыла положить их в холодильник.
Паренек скривился.
— Понимаю. Вы очень расстроены. Сегодня утром сообщили, что умер Арефьев. Я слышал, — он приложил руку к груди, — вы были очень дружны с ним.
Даша в удивлении подняла брови.
— Вы знаете Арефьева? Никогда не думала, что его читает молодежь!
— Мы его повести в школе проходили. Наша учительница литературы Галина Михайловна просто фанат какой-то книги Арефьева. Мы даже ездили после десятого класса в Сафьяновскую, работали на строительстве библиотеки. Дмитрий Олегович приходил к нам по вечерам и пел песни у костра под гитару. Здорово было!
— А вы читали его последний роман?
— «Забытые под снегом»? — Сева виновато пожал плечами. — Пробовал, но не смог осилить. Слишком тяжело. Вы правы, наверно, мы привыкли к тому, что легче.
— К моим книгам, например, — усмехнулась Даша. — Это действительно гораздо легче.
— Нет, у вас другое! Моя мама ваши книги раз по десять перечитала, и подружки в очередь стоят. Папка на экскаваторном работает, сроду книжек в руках не держал, кроме тех, что по автомобилям, и то, смотрю, читает. У вас правда другое.
Паренек искренне хотел сделать ей приятное, и Даша протянула ему пятьдесят рублей:
— Возьмите, Сева, это за комплимент!
— Спасибо, — официант покраснел, — честно сказать, я здесь недавно и еще не привык к чаевым. — Он замялся. — Вы долго пробудете в Краснокаменске?
— Пока не знаю, но никак не меньше недели, — ответила Даша.
— Тогда в самый раз, — обрадовался Сева. — У мамы скоро день рождения. Я куплю ей ваши последние книги в подарок, а вы подпишете их, если нетрудно?
— Нетрудно! — улыбнулась Даша. — Приносите книги, обязательно подпишу их для вашей мамы.
Официант покинул номер, а Даша принялась за завтрак. Омлет, конечно, за разговорами остыл, кофе — тоже, и хотя был сварен точно так, как она заказывала, напомнил ей по вкусу чернила, которыми в детстве заправляли школьные авторучки. Правда, сегодня все для нее утратило и вкус, и цвет, и запах!
И все же она расправилась с завтраком подчистую. По прежнему опыту она знала, что в сегодняшней суматохе вряд ли получится пообедать. А ей нужно набраться сил, чтобы справиться с горем и вынести встречу с теми, кого она презирала всей душой. Обида до сих пор жила в ее сердце. Не за себя, за Арефьева. Ей захотелось снова увидеть их лица — все во здравии, все живы, у всех холеные, сытые рожи. Когда-то они посмели обвинить Дмитрия Олеговича в популизме, назвали его роман конъюнктурным, лживым, порочащим подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. И это заявляли люди, которые родились уже после войны или в ее начале. Люди, не нюхавшие пороха, не питавшиеся дохлой кониной, не лежавшие под огнем противника в блиндаже из мерзлых трупов немецких Гансов и русских Иванов — всех вперемешку… Но стыд глаза не ест, и наверняка фамилии этих подонков появятся завтра в газетах под официальным некрологом. Возможно, не всех, но в подавляющем большинстве…
— Иуды! Сволочи! — Даша привычно выругалась. — Слетится воронье кости клевать!
Она посмотрела в окно. Там окончательно рассвело, но повалил снег, от этого в номере было сумрачно и неуютно. И Даша опять включила свет. Затем позвонила в ресторан, чтобы забрали посуду.
Вместо Севы появилась высокая рыхлая девица с фиолетовыми, сложенными куриной гузкой губами. Она молча составила посуду на сервировочный столик и, презрительно дернув плечом в ответ на Дашину десятку, удалилась по-английски, не прощаясь. Правда, чаевые забрала, хотя Даша ясно прочитала в ее глазах, что девица думает о ней и одновременно обо всех прижимистых столичных суках…
Плохое настроение официантки Даша отнесла полностью на счет похмельного синдрома. Девица сосала таблетку «Рондо», явно чтобы только освежить дыхание.
К тому же на ее полной с ранними морщинами шее ясно просматривались следы бурно проведенной ночи, и тут Даша неожиданно позавидовала ей. По правде, она сейчас тоже нуждалась в подобной разрядке, может, не столь кипучей, но как хотелось проснуться утром рядом с тем, кому она решилась бы рассказать, как ей плохо сейчас! До паскудства! До полнейшей безнадеги! Кому сказать, кому пожаловаться, что ты, такая красивая, уверенная, внешне счастливая, в душе чувствуешь себя старой паршивой собачней, которую хозяева выбросили в мороз, в ледяные порывы ветра, в снег под забор…
Она открыла чемодан. Сегодня надо одеться удобно, но так, чтобы у всех местных матрон зрачки свело в кучку. Даша выбрала черные кожаные брюки, темно-серый с высоким воротом тонкий свитер и кожаный жилет. Стильные остроносые ботинки, маленькая, по голове, шапочка из белого меха, красный канадский пуховик, длинный шарф. Скромно, элегантно и для умного — достаточно! Достаточно, чтобы проглотить язык от зависти…
Даша злорадно ухмыльнулась в зеркало. Теперь она может позволить себе одеваться скромно, потому что давно уже поборола комплекс нищенки, когда скупала половину бутика, а после не знала, что делать с этой прорвой нарядов.
Она покрутилась перед зеркалом, проверив придирчиво каждую деталь своего туалета. Не выпадает ли она из общего ансамбля, соответствует ли выбранному стилю? Сегодня у нее трудный день, и наряд должен помочь ей сохранить самообладание, даже если ее в открытую будут провоцировать на скандал. Подвоха следовало ожидать и от юных шакалов-газетчиков, и от телевизионщиков. Тайных и явных недоброжелателей у нее, как у каждого, посмевшего выползти из общей колеи человека, было более чем достаточно. Возможно, сегодня-завтра у этой своры хватит такта не цепляться к ней, но потом они возьмут реванш, и, скорее всего, после похорон Арефьева, чтобы не дать ей собраться с духом.
