Лоуренс Сандерс - Личное удовольствие
— Конечно, как же это может не понравиться? — все еще улыбаясь, проговорил он.
Мама заехала за мной вовремя, как и обещала, и мы отправились домой. Я сразу же пошла искать Чета и наконец обнаружила его в бассейне. Это был бассейн для всех жителей нашего микрорайончика. Я не часто ходила туда, потому что то, что добавляли в воду для дезинфекции, окрашивало мои волосы в зеленоватый цвет. Чет сидел на траве возле бассейна — он был в одежде, и я поняла, что он не купался с другими ребятами.
Я подошла и села рядом с ним. Чет ел громадный гамбургер, он отломил от него кусок и протянул мне.
— Послушай, — начала я. — У меня есть для тебя кое-какие новости.
Я рассказала ему о том, как мой дядя обещал дать мне в долг сто долларов. Эти деньги он отложил в отдельный конверт, и как только мы решим убежать из дому, мы можем взять такси, подъехать к дяде домой и забрать мои деньги.
— Ура! — воскликнул Чет. — Замечательно. Мы сможем на эти сто долларов поехать в любое место. Я долго изучал карту и теперь знаю, куда бы мне хотелось попасть больше всего.
— Куда?
— На Аляску. Это хорошее место, и к тому же оно очень далеко от наших родителей, которым никогда не придет в голову искать нас там.
— А на Аляске есть медведи? — спросила я.
— Надеюсь, да, но они не будут нас тревожить. Ведь во Флориде есть аллигаторы, но смотри, сколько здесь живет людей, и никого еще не съели.
— И волки, — добавила я.
— Хорошо, хорошо, — сказал он сердито. — Куда ты хочешь поехать?
— Куда ты скажешь, — ответила я. — Аляска — отличное место.
На самом деле я очень хотела уехать в Париж, во Францию.
Париж — это место, куда Сильвия Годбаум поехала со своими мамой и папой.
24
Доктор Черри Ноубл
Он позвонил мне в субботу, сразу после того, как его племянница уехала. Я только что вернулась с пляжа, поэтому мне надо было принять душ и переодеться. По дороге я остановилась, чтобы купить охлажденную бутылку „фраскати", и приехала к нему в студию около пяти часов вечера.
Мы потягивали вино все из тех же ужасно нелепых кувшинчиков и закусывали шоколадным печеньем, испеченным его невесткой. Печенье было отличное: мягкое, воздушное, с большим количеством шоколада.
Чес рассказал мне о своем ленче с Таней и о том, как он пообещал отложить сто долларов до момента, когда они ей понадобятся.
— Ты думаешь, это было мудро? — спросила я.
— А ты можешь предложить что-то другое? Единственное, что я сумел сделать, это хотя бы немножечко выиграть время. Понимаешь, Черри, эти ребята могут изменить свое решение и забыть о намерении убежать. Но если они в самом деле придут сюда и попросят дать им деньги, тогда мне все-таки придется сделать это, поскольку я обещал.
— Видишь ли, Чес, — сказала я, — играть в эти игры с детьми — противозаконно. Я не знаю реальную ситуацию, но даже если ты не делаешь ничего предосудительного, ты наверняка станешь врагом родителей этих детей. И, скорее всего, тебя ждут неприятности.
— Я думал об этом, но у меня не было особого выбора, не так ли? Я не могу предавать этих ребят.
— Ты сказал, что имя мальчика Чет?
— На самом деле его зовут Честер, но Таня зовет его Чет. Чет Бэрроу.
Я поставила на стол кувшинчик с вином и внимательно посмотрела на Чеса.
— Бэрроу? — спросила я. — Его мать — Мейбл Бэрроу?
— Я не знаю, они живут по соседству с моим братом. Герман положил на нее глаз, он называет ее сдобным кусочком, и мне кажется, что она полненькая. А одна из причин, по которым Чет собирается убегать из дому, то, что его мать постоянно смотрит телевизор.
Я подавила глубокий вздох.
— Я не должна тебе этого говорить, Чес, но я доверяю твоему умению молчать. Мейбл Бэрроу — моя пациентка.
— О Боже мой!
— И я понимаю желание ее сына убежать из дому. Это в самом деле очень неблагополучная семья.
Он посмотрел на меня:
— Что же делать, док?
— К сожалению, мы не очень много можем сделать. Мейбл нуждается в том, чтобы ее приводили в норму. А это требует времени. И я пытаюсь ей помочь. Но на данный момент она говорит о разводе.
— Дело дрянь, — заметил он. — И, конечно, мальчишка чувствует, что происходит.
— Конечно. Дети намного более наблюдательные и чувствительные, чем предполагают их родители.
— Бедные дети, — вздохнул Чес.
— И не только дети, — добавила я.
— Что ты имеешь в виду?
Я налила себе еще немного вина.
— Это очень сложная проблема, — ответила я. — Я уверена, что дерматологи считают, что все на свете страдают кожными заболеваниями, а психиатры не сомневаются, что вокруг них одни только придурки.
Он улыбнулся:
— Может быть, ты и права. Мы все психи.
— Так кого же считать нормальным? — спросила я, но он не ответил.
Чес не включил лампу, и студия была наполнена сказочным светом заходящего солнца. Он был какой-то дивной расцветки: пурпурный, немножко серебристый, а в большинстве своем розово-лиловый. Казалось, воздух даже благоухал этим светом. Это создавало потрясающий приятный эффект теплоты и доверительности.
— Он поцеловал ее, — сказал Чес низким голосом, — Чет поцеловал Таню, и ей это понравилось. Это нормально?
— Хорошее начало, — ответила я.
Опять мы какое-то время сидели в тишине. Каждый думал о своем. Это был тот редкий момент, когда чувствуешь себя с кем-то настолько хорошо, что даже не хочется говорить. Затем я повернулась к нему и сказала:
— Я люблю тебя, Чес.
Мне казалось, что он никогда не ответит. Но наконец Чес произнес:
— Я этого не заслуживаю.
Эти слова буквально взорвали меня.
— Перестань! — возразила я сердито. — Сейчас же перестань. Дай мне решать, заслуживаешь ты этого или нет. Я тебя люблю.
Он засмеялся, его смех был немного грустным.
— Хорошо, доктор, — сказал он.
Я терпеливо ждала, зная, что Чес попытается объясниться. Он был честный человек, и это в самом деле было так.
— Ты знаешь, что я хочу, — произнес он наконец, — но это не только секс. Секс лишь одна часть моего желания. Все, что у меня есть, все, что окружает меня, — это достаточно для меня непросто. Когда со мной случилось то, что случилось, я думал, что, наверное, мне стоит умереть. Это была даже не боль, это был шок. Я посмотрел вниз и увидел, что у меня нет ног. Тогда я захотел встать и уйти, чтобы умереть. Мне казалось, это так просто — встать и уйти. Но это было не просто. Это было очень не просто, потому что мне нечем было идти.
— Чес, смерть или любовь — это для тебя одно и то же?
— Нет, конечно, нет. Я просто пытаюсь объяснить, что желание идти намного проще, чем все остальные. Понимаешь, я сильно хотел, но не смог. И так получилось, несмотря на то, что я старался изо всех сил. А потом я пытался умереть и тоже не смог: мое тело отказалось мне подчиниться.
