Фредерик Дар - Глаза, чтобы плакать
– Кто снимался в "Добыче", вы или ваш брат-близнец, отвечайте!
В этот момент в разговор вступила Мов. Оторвав руки от лица, она произнесла:
– Это она!
Все посмотрели на девушку. Мованн и Анри-Жорж одновременно догадались, что она имела в виду. Продюсер обратился ко мне:
– Эта правда, Теланк?
– Да, месье. Люсия Меррер умела заставить меня играть, так как она мне предварительно показывала, что я должен делать. Это великая актриса. А я лишь имитировал ее игру. Я просто попугай, без нее я не в состоянии сделать ни единого движения...
– Этого не может быть, – вновь заорал режиссер. – Если у человека есть способности имитатора, он способен и играть.
– Видимо, на практике это не всегда так. Замените меня, умоляю вас. Я вам немедленно верну аванс, месье Мованн.
Продюсер затряс головой:
– Это не выход. Вся моя реклама и продажа за рубеж построена на вашем имени!
– Плевать я хотел на его имя! – завопил Анри-Жорж. – Мне нужен настоящий актер, пусть даже его внешние данные не вполне подходят. А с таким тупицей и бездарем я не смогу сделать нормальный фильм!
– Успокойтесь, Анри-Жорж.
Режиссер не пожелал слушать никаких доводов и, взбешенный, ушел, хлопнув изо всех сил дверью. Мы еще долго слышали его нелестные возгласы по поводу меня в коридоре.
Некоторое время все молчали. Внезапно Мованн направился к двери и подозвал бутафора.
– Вызовите сюда Берже!
Берже был пресс-секретарем фильма. Я никогда еще не встречал более пронырливого и надоедливого парня, чем этот кудрявый ловкач. Если его выгоняли из дома, он, нимало не заботясь о своем достоинстве, устраивался на коврике перед дверью и затем время от времени заглядывал внутрь, чтобы осведомиться, не появилась ли в нем нужда.
Не успели мы сказать друг другу и двух слов, как в дверь просунулась каракулевая голова Берже.
– Вы хотели меня видеть, месье Мованн?
– Да. Я хочу поручить вам весьма деликатную миссию.
– Очень хорошо. Всегда готов. Как камикадзе.
Никто не отреагировал на его неуклюжую остроту.
– Отправляйтесь за Люсией Меррер. Говорите ей все что угодно, можете даже выкрасть ее, но любой ценой она должна быть здесь. Вы поняли?
– Хорошо, патрон!
Дверь захлопнулась. Я избегал встречаться глазами с Мов. В сердце у меня зародилась еще не осознанная надежда.
4
Я услышал ее шаги в коридоре. Эти шаги я мог бы узнать среди тысяч других. Сердце в груди бешено заколотилось, дав мне понять, насколько сильно я люблю и ненавижу эту женщину.
Несколько мгновений спустя она предстала перед нами, красивая, – впрочем, что я говорю, – восхитительная и такая спокойная, аристократичная, уверенная в себе. Две недели Люсия ждала этого момента, никогда не теряя уверенности в том, что настанет день – и к ней прибегут, умоляя спасти от катастрофы.
Бросив сумочку на туалетный столик, Люсия обменялась рукопожатиями с Мованном и долгим взглядом посмотрела на нас с Мов.
– Привет, молодежь! Что случилось?
Я не шевельнулся. Мов опустила глаза и принялась внимательно изучать носки своих туфель.
– Объясните же ей, наконец, ситуацию! – не выдержав, взорвался Мованн.
В первый раз в своей жизни он потерял над; собой контроль, видимо, в полной мере ощущая все напряжение момента.
– Люсия, – пробормотал я, – дело в том, что я не могу играть без вашей помощи. Я не в состоянии сделать перед камерой ни единого жеста, если предварительно не видел его в вашем исполнении. Лучше всего мне просто отказаться от роли, но месье Мованн против...
Продюсер, заложив руки за спину, мерил шагами комнату. Одна из стальных подковок на его туфлях была плохо закреплена и при каждом шаге позвякивала, действуя мне на нервы. Люсия закурила.
– Очень печально, мой мальчик, – сказала она со вздохом, выпуская колечки дыма, – но ты, надеюсь, понимаешь, что я не буду постоянно играть твои роли.
Вмешался Мованн:
– Люсия! Мы сделали с вами четыре картины и всегда отлично ладили между собой. Теперь вы должны вызволить меня из этой переделки. Это моя личная просьба. Уже полным ходом идет рекламная кампания, построенная на имени этого малолетнего кретина, и если придется его заменить, произойдет настоящая катастрофа.
– Очень сожалею...
– Но Люсия!
Она покачала головой.
– Мой собственный фильм показал, что "трансплантация" таланта недорого стоит. Критики весьма доходчиво мне это объяснили, облив помоями. Больше я в такие игры играть не хочу. Моя карьера близится к финалу, и было бы неприятно напоследок вляпаться в очередную историю.
– В нашем случае, – вскричал Мованн, – вы абсолютно ничем не рискуете. Ваше имя даже не будет фигурировать в титрах. И при этом вам будет выплачен ваш обычный гонорар!
Люсия задумалась.
– Вы даже на это готовы?
– А что мне остается делать? Из двух зол я выбираю меньшее, – произнес Мованн и направился к двери, сказав на прощание: – Я хочу переговорить с Анри-Жоржем, а вы попробуйте пока договориться между собой. И не забудьте, что от ссоры никогда не бывает прибытка.
Как только Мованн скрылся за дверью, с лица Люсии словно упала маска. Уголки ее губ опустились, а в глазах загорелся тот безжалостный огонь, который всегда вызывал у меня трепет.
– Ну что, голубки?
Мов решила дать отпор.
– Все ясно, мама, ты победила, ты торжествуешь. Мы согласны, но избавь нас от твоего сарказма. Надо играть честно!
Люсия ударила дочь. Это даже не было пощечиной, так, легкий шлепок, но его сила тысячекратно возрастала в сочетании со взглядом, которым Люсия сопроводила свой жест.
– Мне не нужны твои никчемную советы, Мов. Как бы мы ни относились друг к другу, я остаюсь твоей матерью со всеми вытекающими отсюда последствиями и правами, которыми я не премину воспользоваться.
В этот момент взгляд Люсии упал на мою несчастную физиономию, и она разразилась презрительным смехом.
– Посмотри-ка на мордашку нашего муженька. Его можно брать голыми руками!
Актриса взъерошила мои волосы.
– Ну, ты, утопающий! Не горюй, я, так и быть, выужу тебя из воды!
Не веря своему счастью, я закрыл глаза.
– Но при одном условии, – выдержав паузу, продолжила Люсия.
Мы замерли, понимая, что актриса наверняка дорого запросит.
– Мов быстренько уберется в Англию. Я считаю, ей необходимо продолжить образование... Каникулы закончились. Пора за работу, дети мои, за работу!
У меня перехватило дыхание. Люсия, по своему обыкновению, подняла мне голову, взяв за подбородок, и заглянула в глаза.
– Солнце мое, тебе решать. Ты все-таки какой-никакой мужчина. Или ты остаешься с Мов и отправляешься мести улицы, или ты остаешься звездой!
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
