Сохейр Хашогги - Мираж
Амира сама не поняла, зачем она это сделала. Девушка выскользнула из постели и спустилась в холл. Дверь комнаты Джихан была слегка приоткрыта.
— Ты же понимаешь, что это грех, — говорил Омар. Он был слегка рассержен, но в голосе его чувствовалось безмерное изумление. — Ты живешь под крышей моего дома, пользуешься моим покровительством. Ты моя жена и навсегда останешься ею.
— Нет! Я прошу тебя, Омар!
Когда Амира распахнула дверь в спальню матери, у нее было такое чувство, словно она смотрит на себя со стороны.
Омар навалился на распростертую на постели Джихан. Амира никогда не видела родителей в таком положении и в ту же секунду поняла, что совершает непоправимую ошибку. Но отступать было поздно.
Джихан первой увидела дочь, потом обернулся Омар. На лицах родителей отразился ужас и стыд, сменившиеся у отца неистовой яростью.
— Что ты здесь делаешь?
Амире захотелось провалиться сквозь пол, но чудес не бывает — пришлось что-то отвечать.
От страха бедняжка выпалила первое, что пришло ей на ум.
— Почему бы тебе просто не оставить ее в покое?
В первую секунду Амире показалось, что сейчас Омар ударит ее. Отец уже занес было руку, но передумал и указал на дверь.
— Вон отсюда и не смей больше совать сюда свой нос!
Амира бросилась бежать, как зверь, чудом освободившийся из капкана. Закутавшись в одеяло, она услышала тяжелые шаги отца, прошедшего на свою половину.
Несколько дней после этого Амира не встречалась с отцом и не смела посмотреть в глаза матери. Правда, Джихан вела себя так, словно ничего не произошло. А может быть, она просто была слишком занята своими мыслями. Амира испытала пьянящее чувство передышки, которое обычно испытывают дети, совершившие проступок, но понимающие, что родители слишком заняты своими делами, чтобы обременять себя наказанием строптивого чада.
Прошло некоторое время, и однажды утром Амира проснулась от леденящего душу нечеловеческого стона, доносившегося из комнаты матери. Девушка со всех ног бросилась в холл, но воспоминания злосчастной ночи остановили Амиру — она не осмелилась открыть дверь спальни. Появившаяся неизвестно откуда Бахия пронеслась мимо Амиры и исчезла в запретной комнате. Джихан стояла у кровати и смотрела на нее расширенными глазами — простыни и подол ночной рубашки матери были пропитаны кровью.
— О Аллах! Что это? Она ранена?
— Нет, маленькая госпожа. Она не ранена. Лучше пошли кого-нибудь за повитухой.
Стараясь успокоить Джихан, Бахия обняла ее, как ребенка.
— Но что случилось? — крикнула Амира, испуганная выражением беспредельного отчаяния, исказившим лицо матери.
— Это выкидыш. Что-то случилось с плодом. Что делать, такова воля Аллаха.
Для Джихан беременность была чудом и отчаянной надеждой. Зачатие произошло в последнюю ночь, когда они с Омаром любили друг друга. Они прожили в браке много лет, и муж не часто навещал Джихан в ее спальне, а когда это случалось, близость не возбуждала в супругах былой страсти, в лучшем случае они испытывали удовольствие. Омар был опытным и щедрым любовником, — но удовольствием все и исчерпывалось.
Не такой была та, последняя ночь их любви. Тогда, придя к жене, Омар не стал спешить с близостью, а сел рядом с Джихан и, погладив ее по руке, сказал: — Давай поговорим, моя красавица. У нас так давно не было возможности побыть наедине.
Это было столь неожиданно, что Джихан встревожилась.
— Что-то случилось, Омар?
— Случилось? Нет, что ты? Я просто думал и… вспоминал.
— Думал и вспоминал — о чем?
Омар внезапно улыбнулся юношеской, почти мальчишеской, застенчивой улыбкой, спрятанной за начавшей седеть бородой.
— Я вспоминал о тех временах, когда твой голос был для меня тем же, чем бывает журчание воды для человека, томимого жаждой, и думал о том, что ничто не изменилось за все прошедшие годы.
— Я, право, не знаю, что сказать тебя в ответ. — Джихан зарделась от счастья, хотя ее не покидало смутное беспокойство: она не понимала причин сентиментальности мужа. — Ты лучший из мужей аль-Ремаля и знаешь, как одним словом лишить жену дара речи.
Омар рассмеялся. Наступило неловкое молчание.
Первой заговорила Джихан:
— Я не говорила тебе, что вчера получила от Малика письмо?
— Конечно, говорила.
— Он посылает тебе нижайший поклон и почтительный сыновний привет.
— Да, это ты рассказывала. Как у него дела? Все хорошо?
— Да, благодарение Богу. Он делает большие успехи в учении.
— Хм, это интересно, дело в том, что я недавно получил письмо от ректора. Он пишет, что Малик устроил роскошное пиршество для своих товарищей по общежитию, он пригласил всех и угостил их по-королевски.
— Это плохо?
— Очевидно, да. Но почему, ведомо только Богу да еще англичанам.
Омар обычно бывал резок, когда говорил о промахах и ошибках Малика, но в этот раз Джихан была удивлена тем, что муж явно взял сторону сына в конфликте с ректором.
— Наш сын, кроме того, пропустил несколько занятий, — продолжал Омар. — Но об этом я знал и раньше. И ты знаешь, чем он в это время занимался? Наносил визиты торговцам. Благодаря ему я нашел в Каире еще двух клиентов, и, надо сказать, довольно выгодных. Каков мальчишка! Я, конечно, выплатил ему комиссионные, как выплатил бы любому другому посреднику. На эти деньги он, наверное, и устроил вечер. Однако я сделаю ему внушение, когда он вернется домой. Щедрость не должна переходить в расточительство.
Джихан не могла удержаться от улыбки, видя, как муж пытается скрыть гордость за напускной суровостью.
— Малик — настоящий сын своего отца, — произнесла она.
— Прости, моя радость, что я надоедаю своими разговорами о делах. Я пришел сюда слушать тебя, а не себя.
«Он в прекрасном настроении», — подумала Джихан.
— Бог наградил нас прекрасными детьми, — добавила она вслух.
— Амира? Да, она быстро растет, думаю, скоро ей придется подыскивать подходящего жениха.
— А ты знаешь, что она говорит по-французски, как настоящая парижанка? — спросила Джихан, стараясь сменить тему.
— По-французски? Так эта иностранка учит нашу дочь французскому языку?
— Да, и она, благодарение Богу, оказалась хорошей учительницей. Нам просто повезло с ней.
— По-французски. — На мгновение Омар помрачнел, но затем решительно махнул рукой. — Пусть будет так. Кто знает, может быть, Амира выйдет за дипломата. Времена действительно меняются.
— В детстве я тоже немного знала французский.
— Да, верно, — усмехнулся Омар, — но, к счастью, ты его напрочь забыла. Уж больно ты гордилась своими познаниями, моя маленькая каирочка.
