Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)
- Миш, ну, что мы с тобой ссоримся каждый день?
- Не переживай. Пока миримся - все в порядке, - отшучивался он.
Мирились мы с ним по ночам. Засыпали перед рассветом. Крепко обнявшись. Увы, утром все начиналось сначала.
- Нормально с тобой общаться невозможно! - к обеду заводился Рыжий, - Ты совсем не слушаешь!
- Ерунда. Очень даже слушаю. Просто устала.
- Вот Светка никогда не устает меня слушать, - цеплялся он.
- Ну, и катись к своей Светке. Ей не приходится так вкалывать. Ты же ешь, как целое стадо слонов. И кормить тебя надо не один, а три раза в день. И шмотки чистые подавай каждое утро. И чтоб в доме порядок... Я - не Будда. У меня не шесть рук, всего - две.
- Хочешь, я вообще перестану есть? - вдохновенно говорил он с плотоядным блеском в глазах, - Буду питаться одной любовью!
- С ума сошел? - по-настоящему пугалась я, - У плиты хоть иногда вздремнуть можно. А в постели разве поспишь?
Было чего пугаться. Как только за нами закрывалась дверь нашей комнаты, Рыжий превращался в настоящего сексуального террориста. Только ушла куда-то из его ласк нежность. И трепетность...
- Загнал он тебя совсем, - вздыхала тетя Нина.
Так, что я искренне обрадовалась, когда у Мишки появилась новая забава. Рыжий в армии пристрастился к волейболу. И теперь всех вокруг приобщал к любимой игре. Парни рядом с футбольным полем расчистили площадку в лесу. Врыли в землю украденные со стройки железные трубы. И скинулись на сетку. Каждый вечер деревня пустела. Молодежь отправлялась на площадку - играть. Все, кроме меня. Я в это самое время становилась к плите. Готовить вечернюю трапезу.
Рыжий появлялся ближе к ночи, когда совсем уже темнело, и громко требовал:
- Алька! Есть хочу! Тащи ужин!
А перед сном он выгуливал меня за околицей, как собачку. Считал падающие звезды и сочинял дурацкие истории. Порой усталость так одолевала меня, что я, как лошадь, спала на ходу. Мне все чаще хотелось побыть одной, немного отдохнуть. И я не возражала, что он по вечерам пропадал на площадке.
Так бы все и шло своим чередом. Но однажды соседка, Люська Кривая, сливая грязную воду из таза, крикнула мне через забор:
- Аль! Мужик-то твой где?
Я как раз собирала падалицу под яблонями. На носу был яблочный Спас. А мы с теткой всегда к Спасу варили варенье из падалицы.
- В волейбол играет...
Люська была старше меня лет на пятнадцать, имела троих детей, и раньше ко мне никогда не обращалась. Поэтому я не отреагировала. Все внимание сосредотачивала на фартуке, из которого периодически норовили выскочить яблоки.
- А ты чего дома сидишь? - снова крикнула Люська.
Вот неймется-то человеку. В бабы уже записали меня, что ли?
- Да дел много!
- Все дела не переделаешь, а мужика потерять можешь...
- Это как? - я выпрямилась и нечаянно отпустила края фартука. Падалица посыпалась на землю с глухим стуком.
- Запросто! Подружка уведет, - Люська поставила тазик на землю, подошла к забору и навалилась на него могучей грудью, - Все уже говорят...
- Давно говорят? - сердце у меня захолонуло. Просто так говорить не будут. Уж это-то я знала.
- И... хватилась, милая... Почитай, недели три...
Я повернулась и пошла к дому, на ходу снимая фартук.
- Ты что брешешь, Люська?! Глаза твои бесстыжие! - возмутилась тетя Нина, которая, оказывается, стояла на крылечке и все слышала.
- Пес брешет, Нина Санна! А я правду сказала: уведет у нее Светка мужа, - отозвалась Люська, - Вот попомнишь мои слова!
- Тьфу на тебя! - плюнула в ее сторону тетка.
Люська покрутила пальцем у виска и отвалилась от забора. Пошла по своим делам, покачивая внушительным задом.
- Ты не слушай ее, Алечка... Дура она - баба, и слова у нее дурацкие!
"Алечка" вместо привычной "Александры" насторожило. И голосок у тети Нины что-то слишком жалостливый. Я внимательно посмотрела на тетку, и та вдруг отвела глаза в сторону.
- Эй, да ты тоже, выходит, знаешь?
- И не знаю я ничего, и врут все люди, - пробормотала тетя Нина, спасаясь бегством на кухню.
- Нет, постой, - я успела поймать ее за подол, - Садись и, давай, выкладывай.
Тетка покорно присела на ступеньку и опять отвела глаза. Теребила край подола, покряхтывала.
- Ну? Говори! Да говори ты! Не бойся!
- Ну, провожает он ее каждый день.
- Это я и без тебя знаю. Что еще?
- Обнимались они... Люди видели... Ой, Аля, Алечка, ты что? Все мужики - кобели. Мишенька-то у нас еще из лучших. Аля, Аленька, господь с тобой!..
Но я уже не слушала ее. Я бежала в свою комнату. Сбросила затрапезный халат. Надела новый тренировочный костюм, который год берегла.
Дорога к лесу почему-то показалась очень длинной. Бежать не хватало сил. Я все больше замедляла шаги. Ну и что я ему скажу? И ей? Да ничего не скажу. Посмотрю на них только.
Появиться у площадки незамеченной оказалось проще простого. Народ был в таком ажиотаже, что, пройди там колонна танков, никто бы не заметил. Я встала за сосну и принялась глазеть.
Красивая игра - волейбол. Сильные, гибкие тела. Мощные и быстрые прыжки. Крик, свист, смех.
Мяч ушел в аут. Светка с Мишкой играли в одной команде. Стояли рядом. И смотрелись красиво. Стало тоскливо... Вероятно, опоздала я порядок наводить. Вот у них смена позиций. Светка на подаче. Взяла мяч. Немного наклонилась вперед. Потом, в невысоком прыжке слегка откинувшись назад, точным движением послала мяч через сетку. Петька Козлов, который стоял в другой команде под сеткой, не рассчитал силы и выпустил из рук мяч. Никто не помог ему. Не успели.
