Нора Робертс - Правдивая ложь
Джулия молча достала из портфеля анонимки Прочитав их, Ева побледнела.
– Где вы это взяли?
– Одну оставили на ступеньках гостевого дома. Другую незаметно сунули в мою сумочку во время вчерашнего приема.
– Я разберусь. – Ева сунула записки в карман халата. – Если получите еще, принесите мне. Джулия медленно покачала головой.
– Ева, этого недостаточно. Они были предназначены мне, и я имею право на ответы. Должна ли я считать их угрозами?
– Я бы считала их жалкими предупреждениями перепуганного труса.
– Кто мог оставить первую?
– Именно это я собираюсь выяснить, – с мрачной решимостью сказала Ева.
– Хорошо. Тогда ответьте на другой вопрос: кто-нибудь – кроме Энтони Кинкейда – мог бы испугаться настолько, чтобы написать эти записки?
Ева улыбнулась:
– О дорогая моя Джулия, вы даже не представляете, сколько их!
Глава 8
Ева не часто думала о Тони и том периоде своей жизни, когда была рабыней сексуальных извращений. В конце концов, это продолжалось только пять лет из ее шестидесяти семи. Она совершала и другие ошибки, получала и другие удовольствия, однако задуманная автобиография заставляла пересмотреть и в чем-то переоценить прожитую жизнь. Словно эпизоды фильма в монтажной комнате… но в этой драме на полу монтажной не останется ни одного выброшенного кадра.
Она использует каждый эпизод, каждую сцену, каждый дубль… и к черту последствия.
Джулия… Мысли о Джулии облегчали вновь нахлынувшую головную боль не меньше, чем выписанные врачом наркотики, которые только и помогали теперь. Джулия компетентна, умна, целеустремленна. Способна на сострадание. Ева еще не решила, как реагировать на слезы Джулии. Не сочувствия она ожидала, а шока и, может быть, осуждения.
Она не думала, что так болезненно сожмется ее собственное сердце. Может, из-за высокомерия. Она была так уверена в том, что диктует сценарий и назначает исполнителей. Джулия и мальчик не вписываются в предназначенные им роли. Как она могла предугадать, что начнет любить тех, кого хотела всего лишь использовать?
И анонимки. Ева разложила их на туалетном столике. Две для нее и две для Джулии. Все четыре написаны одинаковыми печатными буквами, все четыре – банальные пословицы, которые можно истолковать как предупреждения. Или угрозы.
Анонимки, посланные ей, развлекли, даже стимулировали ее. В конце концов, ей уже никто не сможет навредить. Но угрозы, посланные Джулии, все изменили. Она должна найти автора и остановить его.
Когда в дверь спальни постучали, Ева быстро смахнула записки в ящик столика. Пока это ее секрет. Ее и Джулии.
– Войдите. Появилась Нина.
– Я принесла чай и несколько писем на подпись.
– Поставь поднос у кровати. Мне еще нужно просмотреть пару сценариев.
– Я думала, ты захочешь отдохнуть после сериала.
– Это зависит от обстоятельств. – Ева размашисто расписалась под письмами, не удосужившись даже просмотреть их. – Что у нас на завтра?
Нина раскрыла ежедневник в кожаном переплете.
– В девять часов косметические процедуры и прическа у Армандо, в час ленч в «Чейзен» с Глорией Дюбари.
– Ах да. Прекрасно. – Ева усмехнулась и начала наносить увлажняющий крем на щеки, лоб, шею, внимательно изучая свое отражение в зеркале. – Не хочу, чтобы старая карга заметила новые морщинки.
– Вы же любите мисс Дюбари.
– Естественно. Но она будет придирчиво разглядывать меня, и я должна хорошо выглядеть. Две женщины определенного возраста встречаются за ленчем ради самоуспокоения. Что еще?
– Коктейль с Мэгги в четыре. В «Поло Лонж». Затем вы угощаете ужином мистера Флэннигана. Здесь, в восемь.
– Закажи поварихе бифштекс с кровью.
– Уже заказала. – Нина захлопнула ежедневник. – А на десерт она приготовит забальони [2].
– Нина, ты сокровище. Подумай, как скоро мы сможем организовать прием.
– Прием? – Нахмурившись, Нина снова раскрыла ежедневник. – Какого рода?
– Экстравагантный. Скажем, человек на двести. Вечерние костюмы. Оркестр на лужайке, ужин и танцы под звездами. Море шампанского и пресса, избранная пресса.
– Полагаю, за пару месяцев…
– Раньше.
Нина вздохнула, представив отчаянные звонки поставщикам провизии, цветочникам, музыкантам…
– Шесть недель. – Она увидела выражение лица Евы и снова вздохнула. – Хорошо, три. Прямо перед вашим отъездом на натурные съемки.
– Отлично. Список гостей составим в воскресенье.
– А повод? – спросила Нина, продолжая делать заметки в ежедневнике.
– Повод? – Ева удовлетворенно улыбнулась. – Назовем это вечером, посвященным воспоминаниям. Ретроспектива Евы Бенедикт. Старые друзья, старые тайны.
– Ева, почему ты решила разворошить прошлое? Ева аккуратно нанесла крем под глаза.
– Жизнь так скучна!
– Я не шучу. – Нина налила чай для Евы и поставила чашку с чаем на туалетный столик среди баночек и флакончиков, наполнявших комнату чисто женским ароматом, таинственным и эротичным. – Я уже говорила тебе… ну, ты знаешь, что я чувствую. А теперь еще… меня очень встревожила реакция Энтони Кинкейда.
– Тони не стоит и секунды волнений. Он просто слизняк. – Ева погладила руку Нины, затем взяла чашку, вдохнула легкий аромат жасмина. – Давно пора рассказать всем, какие извращения таятся в этом чудовищном теле.
– Но есть и другие заинтересованные лица.
– О да, и немало. – Ева засмеялась, с наслаждением представляя реакцию некоторых. – Моя жизнь была безумным калейдоскопом событий и персонажей. Сколько искусной полуправды и откровенной лжи таится под ослепительным внешним блеском! И самое интересное то, что стоит дернуть за одну ниточку, как тут же меняется весь узор. Даже добро не остается безнаказанным. Я готова к любым последствиям.
– Не все могут повторить твои слова. Ева отпила чай, следя за Ниной поверх края чашки. Когда она снова заговорила, ее голос смягчился.
– Правда, вытащенная на свет, далеко не так разрушительна, как ложь, скрываемая в темноте. – Она сжала руку Нины. – Тебе нечего бояться.
– Кое-что лучше не трогать. Ева вздохнула, отставила чашку.
– Доверься мне. У меня есть причины делать то, что я делаю.
Нина кивнула и криво улыбнулась:
– Надеюсь. Не читай слишком долго. Тебе необходим отдых.
Когда за Ниной закрылась дверь, Ева снова взглянула на свое отражение в зеркале.
– Скоро у меня будет бездна возможностей для отдыха. Очень скоро.
Почти всю субботу Джулия провела за работой. Брэндон развлекался в обществе Сесиль и ее младшего брата Дастина, которого Сесиль называла не иначе как «чудовище». Дастин, не знавший, что такое застенчивость, и говоривший все, что приходило ему в голову, был полной противоположностью Брэндону. Если Брэндон мог часами играть, не произнося ни слова, Дастин считал, что веселье – не веселье, если не лопаются барабанные перепонки.
