Дмитрий Вересов - У Терека два берега…
Здесь, в глубокой пещере, за многие годы обустроенной умелыми руками горцев, в том числе его, Дуты, обжитой, согретой многолетним огнем в очаге и человеческим дыханьем, жили шихи. Почти святые старцы-мусульмане, добровольно удалившиеся в горы, чтобы путем долгой молитвы и сурового поста вымолить у Аллаха прощение грехов чеченского народа.
Питались шихи только тем, что могли дать суровые горы и приносили доверенные лица, среди которых был и Дута Эдиев. Когда-то, в первые годы коллективизации, они покинули свои родные аулы и ушли далеко в горы, чтобы навсегда отвернуться от всего мирского и посвятить себя духовному подвигу во имя родной земли. Но, как часто случается со святыми подвижниками, о них узнают простые люди, к ним тянутся паломники, ученики, добровольные помощники. Проходит какое-то время, и затерянная на окраине мира келья становится духовным центром народа. Так было и с пещерами шихов.
Сначала о них шла молва по аулам, потом нашлись охотники и бродяги, кто рассказывал, что встречал суровых и холодных, как ледники, стариков высоко в горах. Потом появились горцы, которые проложили к ним едва заметную тропинку. Одних старцы прогоняли, другим разрешали навещать себя. А перед самой войной к шихам стали приходить целые отряды непокорных горцев, которые милиция называла бандами. Они просили у шихов благословения на борьбу с неверными, которая чаще оборачивалась простым грабежом мирных жителей, а также пытались использовать обитель старцев в качестве координационного центра.
Шихи понимали, что первоначальная идея духовного подвига уходит далеко в сторону, но задумывались и об ее истинности. Если миру так нужна их помощь, может, не стоит отвергать его, отворачиваться от него. Последние годы, совпавшие с началом войны, они не только молились и постились, но и горячо спорили друг с другом, насколько позволяли изможденные постом и суровыми условиями жизни физические силы, пытались найти истину.
Дуту они не прогнали сначала по причине его хромоты. Ведь доковылять калеке по горам до их поднебесного убежища было очень нелегко. Когда же молодой парень стал приходить к ним регулярно, тщательно скрывая страдания, причиняемые его больной ноге долгим переходом, они выделили его из всех остальных как своего ученика, а в будущем преемника.
Духовным отцом своего братства они считали старца Таштемира, жившего в прошлом веке. Идеи этого старца о чистом горнем духе и восхождении к Аллаху были записаны неким русским офицером Иртеньевым, служившим в этих местах. Тетрадь с его записями мыслей старца Таштемира они хранили, завернув в телячью кожу и овечью шкуру. Почиталась эта тетрадь как самые святые письмена после Корана. Говорили, что где-то есть еще тетради поручика Иртеньева, где описаны последние дни старца Таштемира и его смерть. Шихи посылали доверенных лиц на поиски записок, но безрезультатно.
Говорили только, что Таштемир якобы сам шагнул в пропасть, но не разбился, а вознесся. Ангел Накир бросил ему веревку и поднял Таштемира в небесные чертоги. Так говорили люди, но письменных свидетельств шихи пока найти не могли. В память о старце Таштемире, своем духовном предшественнике, шихи называли свое братство Таштемирия и носили высокие войлочные шапки, которые символизировали духовное стремление ввысь, в мир горний.
Дута пришел на этот раз к пещере шихов-таштемиритов около полудня, потому что ночевал в горах, в нескольких километрах пути отсюда. Его удивила суета, которую он заметил у входа в пещеру. Дута решил сразу не выдавать себя, а понаблюдать из укрытия. Зоркие глаза молодого горца различили людей в традиционной горской одежде, которые сидели у входа в пещеру, неторопливо перемещались по горной площадке. Но даже это выглядело суетой, по сравнению с обычной неподвижностью шихов.
Из пещеры вышел старец Изнавур, а следом за ним – мужчина в папахе и бурке. Разговаривая с Изнавуром, он все время наклонялся к своему товарищу, а тот торопливо что-то ему объяснял. Дута понял, что человек разговаривает с шихом через переводчика. Изнавур, действительно, знал по-русски всего несколько слов.
Долго прятаться не имело смысла, раз шихи спокойно общались с незнакомцами. Дута заковылял к пещере.
– Ассалам алайкум, Дута! – сказал Изнавур обрадованно, что с шихами, избегавшими всяких эмоциональных проявлений, случалось редко. – Аллах послал тебя. Ты как раз вовремя. Хвала Всевышнему!
– Ва алайкум салам, воккха стаг! – обратился молодой чеченец к почтенному человеку. – Могушалла муха ю хьан? Как твое здоровье?
– Дукха вехийла хьо! Живи долго! – ответил старик.
– У вас, я вижу, гости. Я как раз принес кукурузной муки, чуреков, сыра и изюма. Будет чем угостить ваших гостей.
– К нам приходят не за этим, Дута. Мы угощаем наших гостей не мирской пищей, а духовной.
Дута теперь поближе рассмотрел незнакомцев. Они не были похожи на чеченский повстанческий отряд. Оружия их не было видно. Вся амуниция была тщательно зачехлена. Одежда же хоть и была традиционной чечен-ской, но очень однотипной, без каких-либо индивидуальных вариаций, что его удивило. По чертам лица Дута узнал в них кавказцев, хотя вайнахов было только двое. Старший же из них, со страшным шрамом на щеке, видимо, был русским. Славянская внешность была у еще одного человека, который сидел неподвижно рядом с обтянутым брезентом ящиком.
Изнавур подвел Дуту к незнакомцу с изуродованной щекой и кивнул.
– Дута, я говорил про тебя этому человеку. Он – русский, но из тех, с которыми наш народ сражался в прошлом веке, а не из тех, которые пришли на нашу землю сейчас. Он, конечно, гяур. Но лучше гяур, чем безбожник, слуга шайтана. Ты знаешь, как наше братство относится к тебе, выделяет тебя из всех остальных?
– Я знаю, воккха стаг, – склоняясь перед стариком, сказал Дута. – Нет на земле другого такого места, куда бы стремилась моя душа.
– Не спеши произносить громкие слова, Дута, – строго сказал старик, – тогда не придется кривить душой.
Дута еще раз низко поклонился, на этот раз, чтобы скрыть смущение. Ведь ших был прав, и душа его даже от святых старцев улетала к Дойзал-Юрту, к крайнему дому, где жила Айшат. От старцев даже это нельзя было скрыть. Он хотел сказать что-то в свое оправдание, но тут из пещеры порывисто вышел высокий старик в залатанной старой бурке и такой же поношенной высокой войлочной шапке. Это был ших Атабай.
Вытянув худую старческую руку с длинными паучьими пальцами по направлению к Дуте, он закричал срывающимся, отвыкшим от сильных интонаций, голосом:
– Уходи, Дута! Беги отсюда прочь! Нет больше Таштемирова братства! Шихи предали Таштемира! Низкий дух долин и низовий ворвался в нашу пещеру! Шихи решили спуститься с гор, решили поклониться чужеземцу с Запада! Они все забыли, попрали годы молитв и поста. Шайтан прислал джиннов в облике людей во главе с меченым русским абреком. Шихам захотелось земной жизни, им захотелось ведать земными делами!
