Эллисон Бреннан - Умолкшие
– Что-то важное? – спросил Ной.
– Люси пишет, что жертва жила в том районе девять месяцев назад. Где она жила после этого? Почему вернулась?
– Детектив Рейд рассматривает ситуацию через призму проституции, – сказал Ной. – Это жестокий бизнес. Не только торговля сексом, но и наркомания, и распространение наркотиков, и отмывание денег, и все прочее.
– Не удивлюсь, если еще одна проститутка вскоре кончит так же. Этот убийца – социопат. Холодный, расчетливый, безжалостный, у него нет никакого сочувствия к жертве, – но он не психопат. У него есть цель, и он убивает не ради эмоциональной разрядки. Однако вот это, – Ганс постучал по снимку с крысой, – его собственная, личная игра. Ему все равно, увидят ли это копы. Его интеллект выше среднего, но он считает себя умнее, чем есть на самом деле, и в любом случае умнее всех остальных. Честно говоря, это один из самых опасных типажей преступников, с какими я только сталкивался. Этот тип будет убивать снова и снова, пока его не поймают, но попадется он из-за собственной самонадеянности.
Ной поблагодарил Ганса за анализ и повел его к выходу из здания. Он всегда восхищался умением заместителя директора видеть то, чего не замечают остальные. Армстронг предпочитал факты и вещественные доказательства, в то время как Ганс – почти как Кинкейд – видел скрытое.
– Как Люси? – спросил Виго, когда они оказались наедине.
– Все так же.
– Что-то не так?
Ной не удивился, что Ганс почувствовал напряженность. Армстронг не намеревался официально делать выговор Люси за нарушение субординации, но его очень беспокоило, что она настолько бесцеремонно нарушает протокол. А вдруг он ошибся, рекомендуя ее в академию? Ной впервые увидел то, что заметила отборочная комиссия, – неадекватное восприятие действительности, когда дело касается жертвы. Он не понимал, как она может так переживать за мертвых. Как можно так жить – день за днем, год за годом, работая над случаями вроде нынешнего? У нее не было такой же реакции на убийство Венди Джеймс.
– Ной?
– Я проработал с Люси два месяца, и как аналитику ей нет равных. Кропотлива. Методична. Очень умна. Но сегодня я увидел ту ее сторону, которой не замечал раньше, и я не уверен, что мне это нравится.
– Не понимаю…
– Я прочел расшифровки двух ее собеседований в ФБР.
– Они не для публичного использования.
– Она работала со мной, и я имел право получить доступ. Я знаю, что и вы их читали.
Ганс кивнул, но ничего не сказал.
– Вы понимаете, что она может сломаться?
– Что заставило вас подумать об этом?
Дело было не в неподчинении Люси. Ной предпочитал работать с людьми, которые имели собственное мнение и не боялись его высказывать, пока решения и приказы выполнялись с точностью до буквы. Но Армстронг все прокручивал в голове события того утра. Не слова Люси, но ее поведение. Это случилось не тогда, когда она сказала, что они могли бы взять дело. Это было до того, когда она вошла в комнату, и вид у нее был такой, словно она сейчас упадет в обморок. Ной не стал прямо отвечать на вопрос Ганса.
– Вы завизировали ее психологический профиль после второго собеседования, – сказал он.
– Да.
– У меня нет доступа к этому документу.
– Нет.
– У нее бывают приступы паники?
– Она сделала что-то такое, что дает вам основания считать ее опасной для себя или других?
– Она не в том положении.
– Я не дам вам отчет, но я не подписал бы ее доступ в Бюро, если б не думал, что она эмоционально способна выполнять свой долг.
– И какой ценой?
– Извините?
– Она не умеет отстраняться. Она испытывает сочувствие к жертвам сверх должного.
– Должного кому?
– Никто не может жить, ставя себя на место жертвы.
– Вы хотите сказать мне, что Люси считает себя жертвой?
– Нет. Я говорю, что она пропускает преступление через себя. Я такого не делаю. А вы?
Ганс снова не ответил прямо; его умышленная скрытность раздражала Ноя.
– Все мы привносим в нашу работу разную жизненную подоплеку и опыт. Люси не жертва, но она глубоко понимает виктимологию, гораздо глубже всех нас. Из-за того, что пережила, она по-иному видит жертв. Этому не научишься. Это как игра на рояле. Большинство способны изучить ноты и играть на рояле знакомые мотивчики. Но только некоторые становятся музыкантами. Они не просто играют, у них есть врожденный талант.
– Вы хотите сказать, что ее мания – это дар?
– Мания?
– Этим утром Люси была готова сказать или сделать все, чтобы получить это дело. Словно чувствовала личную ответственность.
– Это сопереживание, Ной. – Ганс посмотрел на почти пустую парковку. – Нам в Бюро нужны такие люди, как Люси. Слишком многие из нас устали, зациклены на работе, но не видят людей. Она видит все так, как даже я не могу. Это нелегко для нее, для вас, для ее будущего напарника. Это не бывает легко. Посмотрите, что произошло со Стейном. Вы ведь знаете, почему он захотел отстранить ее от расследования?
– Потому что она не была согласна с его программой? – Ной честно не понимал, в чем проблема со Стейном, разве что он не желал делиться лидерством.
– Она видит его насквозь. И Джош это понимает.
Армстронг покачал головой.
– Не вижу ничего хорошего для Люси в этом проклятии.
– Проклятии? Разве может проклятие спасать жизни?
– Для нее? Может.
– У нее есть крепкая семья, ее опора. И есть Шон Роган. Я знаю, он вам не нравится, но он именно тот, кто ей нужен, чтобы она сосредоточилась на своем таланте, не поддаваясь давлению.
– Вы слишком уж доверяете ему.
– А вы – слишком мало.
Глава 12
Люси приехала домой уже после восьми вечера, и у нее ужасно болела голова от того, что в метро она изо всех сил пыталась сдерживать слезы. Женщина чувствовала себя так, будто проплакала много часов, хотя не проронила и слезинки. Она понимала, что частично в ее состоянии виноват длинный день – утренний осмотр места убийства, дневное вскрытие в морге и вечерняя бумажная работа на кофе и энергетических батончиках. Немудрено, что она эмоционально вымоталась.
Но вишенкой на торте стала выволочка от Мэтта Слейтера.
Люси отперла дверь и удивилась, что не сработала сигнализация, предупреждая, что у нее осталось шестьдесят секунд на ее отключение. Дом заполнял густой запах соуса для спагетти. У Кинкейд заурчало в животе, и она вспомнила, что с утра ничего не ела, кроме булочки на завтрак.
Наверное, Диллон и Кейт изменили свои планы на вечер. Люси подозревала, что ее невестка, которая утверждала, что ненавидит кошек, втайне привязалась к их временному питомцу. Утром Люси застукала Кэт, когда та поила кота молоком.
