Патриция Гэфни - Лили
Открыв дверь в комнату Дэвона, она нашла его на ногах. Белый, как мел, опираясь спиной о высокую конторку, он пытался побриться.
– Матерь Божья! – Лили поставила поднос на стол и бросилась к нему. – Что вы делаете?
Она отняла у него бритву и, обхватив рукой поперек спины, отвела обратно в постель, тихонько ворча по дороге:
– Честное слово, я думала, у вас больше ума! Сядьте, пока не упали! Вам нехорошо? Да вы белее этой простыни! И что на вас нашло…
– Лили, – строго одернул ее Дэвон, – хочу тебе напомнить, что хозяин тут я и не тебе указывать мне, что делать и чего не делать. Все обстоит как раз наоборот: я буду говорить тебе, что ты должна делать, а твое дело – исполнять, ясно?
– Да, это совершенно ясно. Прошу прощения, милорд, я немного забылась. Что вам будет угодно?
Невозможно было догадаться, насколько искренне она раскаивается. Взглянув в ее ясные серо-зеленые глаза, на рот без улыбки и скромно сложенные на поясе руки, Дэвон решил, что она прикидывается. Однако это не вызвало у него раздражения.
– Я хочу, чтобы ты помогла мне побриться, – неохотно уступил он. – Похоже, мне самому с этим не справиться.
Лили сменила гнев на милость.
– Ну что ж, прекрасно. Садитесь. Мыло высохло, – деловито заметила она, вернувшись обратно к конторке за его бритвенным прибором, окунула руку в таз с водой и принялась взбивать у него на лице мыльную пену. Потом Лили смочила лезвие, стряхнула его и стала прокладывать дорожки в белой пене, другой рукой поддерживая его подбородок. – Извините, вода холодная. Ваш камердинер, наверное, ее подогревает.
– Угу. – Он думал в эту минуту о том, какой у нее красивый рот. – Трэйер доставил тебе много хлопот?
– Ну… – Она пожала плечами.
– Да или нет?
– Ничего особенного. Сделайте вот так. Лили втянула верхнюю губу. Он повторил ее жест, и она принялась брить у него под носом. Когда она закончила, он заметил:
– Я вижу, тебе это не впервой. Кого ты брила раньше? Своего жениха?
Лили не торопясь занялась его левой щекой.
– Разумеется, нет. Мой отец иногда нуждался в моей помощи.
– Как это?
До чего же он любит задавать вопросы! Она решила сказать ему правду.
– Иногда он слишком сильно пил и если бы на следующий день попытался побриться сам, то, наверное, перерезал бы себе горло. Ну вот, – Лили смочила полотенце и стерла с его лица последние следы пены, – дело сделано. Ваш завтрак стынет. Почему бы вам не прилечь? Конечно, если вам угодно, – торопливо добавила она. – Позвольте сервировать вам поднос. Вы смогли бы…
– Оставь. Помоги мне одеться.
– Но… зачем?
Его мрачный взгляд, враждебный и презрительный одновременно, заставил Лили затаить дыхание.
– Еще раз прошу прощения, – проговорила она с трудом и, не в силах смириться с его капризами, добавила:
– Извините, что даю вам советы, но вы тяжело ранены, и мне кажется, вам следует оставаться в постели. Позвать доктора вы не разрешаете, значит, рану некому зашить. Если она опять откроется и начнет кровоточить…
– Черт побери, я и сам это знаю. – Дэвон заметил, как она нахмурилась и сжала губы, удерживаясь от дальнейших замечаний. – Послушай, – сказал он, – вполне возможно, что сегодня днем у меня будут посетители. Я должен быть готов их принять. По причинам, которые тебя не касаются, очень важно, чтобы эти господа остались в неведении относительно причин моего… недомогания. Ты меня поняла?
– Вы не хотите, чтобы эти “посетители” узнали, что прошлой ночью кто-то пырнул вас ножом в плечо.
Это ясно. Не могу только понять почему.
– А тебе и не нужно знать “почему”. Достань мне чистую рубашку Пожалуйста, – добавил он великодушно.
– Скажите мне только одно: ваш брат в безопасности?
Он весь напрягся.
– Это не твое дело.
Лили не двинулась с места. Держа бритву в одной руке и таз с мыльной водой в другой, она встретила его яростный взгляд с полным самообладанием.
Дэвон возмущенно потряс головой. Ему нужна была рубашка, – значит, придется рассказать ей о Клее.
Эта женщина напоминала гончую, преследующую лисицу.
– Клей в полном порядке. Ни царапины. Мне повезло меньше.
Ей хотелось спросить, правда ли, что его брат правит своим собственным кораблем и является предводителем шайки контрабандистов, но она чувствовала, что минута откровенности миновала, поэтому она сменила тему:
– Где вы держите свои рубашки?
Лили надела на него чистую рубашку и галстук, а также бархатную домашнюю куртку, упорно игнорируя само существование штанов из оленьей шкуры. Однако уловка не сработала.
– Лили, – терпеливо проговорил Дэвон, сидя на краю постели (чтобы сохранить сидячее положение, ему приходилось держаться за столбик), – твоя девичья скромность, конечно, очаровательна, но в нынешних обстоятельствах немного неуместна. Я больше не могу оставаться в этих охотничьих штанах. Помимо всего прочего, они просто не идут к бархатной куртке. Даже Трэйер понимает такие вещи, хотя ему и не приходилось вращаться в светском обществе. – Он склонил голову к столбу и прижался к нему виском, утомленный разговором. – Найди мне какие-нибудь панталоны, – закончил он с закрытыми глазами. – Мы найдем способ их натянуть, не оскорбляя твои чувства.
В конце концов все устроилось, так как его длинная белая батистовая рубашка скрыла от девушки наиболее смущавшие ее части мужского тела. Его шутливый тон дал ей понять, что она ведет себя как дурочка, и Лили стало легче, когда она открыто призналась, что стесняется Дэвона.
– А теперь, я думаю, вам следует прилечь, – сказала она, нагибаясь, чтобы надеть на него чулки и башмаки. – Если ваши “посетители” действительно явятся, у вас будет достаточно времени, чтобы сесть прежде, чем они войдут.
– Я приму их внизу.
– Но это же безумие! – Увидев его выражение, она наклонила голову. – Я хотела сказать, милорд, что вы…
– " Я тебе уже говорил: перестань величать меня милордом.
– Да, сэр. Я только хотела сказать, что мне это кажется неразумным.
– А почему ты считаешь, будто твое мнение меня интересует хоть в малейшей степени?
Лили закончила шнуровать ботинки и плавно поднялась на ноги.
– Я вовсе так не считаю. Извините. Сама не могу понять, что это на меня нашло.
Она стояла, опустив глаза, но губы у нее сжались от возмущения. Дэвон увидел, как ее пальцы сжались в кулаки раз, другой, третий, пока она наконец не овладела собой настолько, чтобы поднять голову и посмотреть на него. Он подивился ее самообладанию: лицо девушки было спокойным, зеленые глаза смотрели холодно и строго. Но он почувствовал, как под этой напускной холодностью бурлит гнев.
