Филлис Уитни - Снежный пожар
Отец сел за руль, никак не отозвавшись на ее слова. Мы поехали по узкой дороге, обвивавшей подножие горы, удаляясь от Грейстоунза и от Сторожки. Адрия молчала. Теперь, когда ее желание осуществлялось, она, кажется, потеряла к поездке всякий интерес. Она заговорила только для того, чтобы сухо предупредить нас:
— За последние дни выпало мало снега. Лыжня, наверное, будет плохая.
Джулиан то и дело взглядывал на дочь, должно быть, пытаясь понять, почему она не испытывает радости от нашей прогулки.
— Что-нибудь не так. Адрия? Ты ведь хотела покататься на лыжах, не правда ли?
Она ничего не ответила, продолжая безучастно смотреть в окно машины.
— На каких склонах ты хочешь покататься сегодня? — спросил ее Джулиан.
Адрия быстро повернулась, лукаво взглянув на меня
— Поедем на Дьявольский спуск.
— Сомневаюсь, что Линда к этому готова, — возразил Джулиан. — Да и тебе он пока еще не по зубам.
— Я готова! Я готова! — воскликнула Адрия, настаивая на своем. — Я пообещала Циннабару, что спущусь с него сегодня.
— Этого не будет, — отрезал Джулиан и через голову Адрии взглянул на меня.
Я прочла в его взгляде беспомощность, мольбу и нарастающий гнев, направленный против сил, с которыми он не мог совладать.
— А я надеялась, что ты останешься со мной на легких спусках, — обратилась я к Адрии. — Вспомни, ты пообещала меня поучить. Как ты думаешь, какие склоны подойдут для меня?
Адрия, по крайней мере, вышла из состояния отрешенности, вернулась к действительности и стала перебирать возможные лыжные трассы.
— Анкор слишком легкий. Может быть, попробовать Нордический или Болиголов? Как ты думаешь, папа?
— Для меня ни один спуск не будет слишком легким, — торопливо вставила я. — Я буду счастлива начать с Анкора.
Миновав заросли болиголова, несколько сосен и елей, дорога начала подниматься к лыжной базе. Навстречу двигались машины, спускавшиеся вниз, другие медленно поднимались вслед за нами.
Лыжная база, построенная из стекла и бетона, была длинной и узкой; ее контур выделялся на фоне горы, где виднелись отмеченные флажками маршруты и маленькие фигурки лыжников, спускавшихся вниз по склонам. Джулиан отыскал свободное место, припарковался, и мы достали свои лыжи.
Мы завернули за угол здания и оказались на ровной площадке у подножия горы. Высокое солнце сияло на безоблачном небе. Я достала из кармана солнечные очки и надела их, чтобы защитить глаза от нестерпимого блеска. Прямо перед нами находился подъемник; из громкоговорителей раздавалась мягкая, умиротворяющая музыка. Группа новичков занималась с инструктором, не поднимаясь на гору, и я почувствовала свое превосходство над ними.
Джулиан вошел в здание, чтобы купить для меня билет на подъемник; у них были сезонные билеты. Пока он отсутствовал, мы с Адрией сели на деревянные скамейки и надели лыжи.
Джулиан повел нас к подъемнику, верхней точкой которого был Дьявольский спуск. Я выразила протест, но Джулиан успокоил меня, сказав, что сойдем раньше и начнем с Анкора, а там посмотрим, как я с ним справлюсь.
— Если хотите, мы можем сойти на промежуточной остановке, не доезжая до Анкора, — предложил Джулиан.
Однако я решила рискнуть, и мы добрались до Анкора.
Меня охватило такое чувство, словно я очутилась в безмятежном и безгрешном мире, заполненном воздухом и светом. По крайней мере, я временно отрешилась от тревог, одолевавших я в последние дни. Сейчас я не могла думать Стюарте. Или о просвистевших над моим ухом камнях. Не могла размышлять ни о взаимоотношениях Адрии и Джулиана, ни о том, что Шен была женой Клея Дэвидсона. Единственная проблема, которая меня сейчас занимала, — это как спуститься по склону, не сломав себе шею. Может быть, поэтому лыжи — хорошее терапевтическое средство.
— Этот спуск очень скучный, — пожаловалась Адрия. — Надеюсь, мы прокатимся по нему только один раз.
Мне он скучным не показался. Я убедила Джулиана не сопровождать меня, а спуститься по более крутому склону, который начинался на этой же высоте. Первой вниз по Анкору стартовала Адрия. Я была предоставлена самой себе, однако даже для меня этот спуск оказался не особенно сложным. Лыжня здесь была неплохой, хотя я испытывала инстинктивную ненависть к этим жестким колеям, заставлявшим многих людей следовать одной и той же трассой, делая повороты на одних и тех же местах.
Я впервые стояла на лыжах в этом сезоне и с удивлением убедилась в том, что двигаюсь с большей уверенностью, чем прошлой зимой. Мне даже захотелось, чтобы Стюарт на меня сейчас посмотрел. Настоящие мастера посмеялись бы над моими поворотами, но меня охватило неизъяснимое радостное возбуждение. Этот момент душевного подъема, крепнущей уверенности в себе и есть то, ради чего лыжники поднимаются на горные вершины. Скорость никогда не была моим коньком, но ощущение заснеженной горы, несущейся под ногами, ветра бьющего в лицо, ласкового солнца, ласкового солнца, заставляющего снег искриться разноцветными алмазными гранями, и, наконец, гордость за свое — пускай — скромное мастерство — все это наполнило мою душу восторгом. Когда я присоединилась к Джулиану и Адрии у подножия горы, кровь во мне кипела, я сама чувствовала, что излучаю радость.
Джулиан улыбнулся, суровое выражение его лица смягчилось.
— Я смотрел, как вы спускались, у вас это получилось совсем неплохо. У вас наверняка был хороший учитель.
Я должна была ответить, что моим учителем — пусть косвенно, через Стюарта — являлся он сам, но, разумеется, не могла сказать этого вслух.
— Давайте снова поднимемся наверх! — воскликнула Адрия. — Ты катаешься нормально, Линда, так что на этот раз спустимся с Болиголова.
На горе она казалась совсем другим человеком, лыжная терапия оказывала благотворное воздействие и на нее.
Теперь я осмелела и, оставив Дьявольский спуск для Джулиана, несколько раз одолела Болиголов. Однажды я даже поднялась на подъемнике до последней остановки, откуда начинался Дьявольский спуск; и я видела, как Джулиан скользил по нему вниз и скоро скрылся за выступом скалы.
Он тоже казался здесь другим человеком, и мне доставляло огромное удовольствие наблюдать, как грациозно владеет он своим телом, оказавшись в родной стихии.
Адрия не скрывала своего восторга.
— Мой папа до сих пор лучший лыжник в мире, — похвалилась девочка, когда тот исчез из виду. — Стюарт Перриш думает, что лучший в мире он, но до папы ему далеко.
Я ничего не сказала, и мы с Адрией снова отправились на вершину Болиголова. Я. как обычно, стартовала вслед за девочкой. Наверное, совершенство стиля Джулиана произвело на меня такое впечатление, что я не рассчитала свои силы и возомнила себя более опытной лыжницей, чем была на самом деле. На одном из поворотов меня занесло, я растянулась и покатилась по слежавшемуся снегу, стараясь держаться подальше от лыжной трассы, чтобы не мешать спуску тех. кто следовал за мной. Адрия услышала, как я упала; она резко развернулась и остановилась, затем подъехала ко мне и помогла встать на ноги. Я пострадала не столько физически, сколько морально: удар был нанесен по моей новообретенной спортивной гордости. Я снова надела лыжи и спустилась вниз с куда меньшим апломбом, чем прежде. Адрия отнеслась к моей неудаче на удивление сдержанно, она и не думала надо мной насмехаться.
