Джессика Харт - Весна в провинции
В какой-то момент Джорджии показалось, что Мак собирается отвернуться от нее, протянуть служащему посадочный талон и раствориться среди других пассажиров в зале ожидания, и сердце ее чуть не разорвалось от ужаса. Но он повернулся и начал протискиваться сквозь толпу с удивлением смотревших на него людей. Он шел к ней.
— Я прошу прощенья… извините… прошу простить…. — Джорджия слышала, как Мак бормотал извинения, пробираясь к ней.
Наконец-то препятствие было преодолено, и он остановился, не решаясь приблизиться к ней вплотную.
Джорджия едва не упала в обморок. Она схватилась за поручень ограждения и с силой сжала его пальцами. Она знала, что ужасно выглядит. Сумасшедшая сорокалетняя баба с красным лицом и всклокоченными волосами.
— Джорджия, что ты здесь делаешь? — спросил Мак.
— Я… я хотела поговорить с тобой, прежде чем ты уедешь, — по-прежнему тяжело дыша, проговорила она.
— Я понял. — Уголки его рта слегка дрогнули. — В следующий раз кричи громче, а то в Нью-Йорке тебя наверняка никто не услышал!
— Прости меня, Мак… — Джорджия заставила себя сделать глубокий вдох, пытаясь успокоить трепетное дыхание. — Я просто не хочу, чтобы ты уехал, не услышав от меня… Мне нужно сказать тебе… Просто… — О боже! Почему она не подумала о том, что должна сказать ему, когда этот проклятый поезд застрял в туннеле? — Когда ты должен сесть в самолет?
Мак взглянул на расписание полетов, которое находилось прямо над их головами. Напротив номера его рейса сигналила зеленая лампочка.
— Сейчас, — тихо сказал он.
— О, значит, у нас нет времени, — обреченно произнесла Джорджия.
Но Мак просто взял ее за руку и подвел к неудобным сиденьям какого-то особенно непривлекательного темно-красного оттенка.
— Время есть, — сказал Мак. — Если тебе удалось приехать сюда вовремя, преодолев такое огромное расстояние, ты успеешь сказать, зачем приехала..
Ноги Джорджии стали ватными, и она почти упала на сиденье. Она так стремилась попасть сюда вовремя, но сейчас не знала, как вести себя.
Она была похожа на неуклюжую застенчивую девочку, не способную объяснить своих чувств. Слишком поздно она вспомнила о том, какая горечь была в его глазах в тот день, когда он уходил из ее дома. Тогда они наговорили друг другу много ужасных вещей. Сейчас все, что она сказала ему тогда, казалось ей несправедливым.
Но она проделала такой долгий путь. Она должна дойти до конца.
— Я хотела… — пересохшие губы не слушались Джорджию. — Я хотела поблагодарить тебя.
— Поблагодарить? — Мак не мог поверить своим ушам. — Тебе не за что меня благодарить.
— Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал для Тоби, — сказала Джорджия. — И за все, что ты сделал для нашей газеты. Но больше всего я благодарна тебе за то, что ты напомнил мне о том, как нужно жить полной жизнью.
Джорджия замолчала, вздохнула и посмотрела Маку в глаза.
— Я хочу сказать тебе, что я сожалею, Мак, — продолжила она. — Сожалею о том, что наговорила тебе; сожалею о том, что разочаровала тебя, что лгала тебе. Я заставила тебя поверить в то, что ты проиграл пари. Но на самом деле ты его выиграл.
В глубине синих глаз Мака вспыхнул огонек надежды.
— Значит, мне удалось убедить тебя в том, что я люблю тебя? — спросил он.
— Да. — Джорджия распрямила плечи. — Ты был прав еще в одном. Ты был прав, когда утверждал, что я все еще люблю тебя, но боюсь этого чувства. И этот страх мешает мне быть счастливой, А мне бы так этого хотелось! — Вдруг Джорджия заговорила быстро и взволнованно: — Я даже не знаю, зачем приехала. Я понимаю, что слишком поздно спохватилась, что тебе все это уже надоело. Мне просто…
— Что просто? — тихо спросил Мак.
— Мне просто невыносимо думать о том, что в моей жизни больше никогда не будет тебя. — С ужасом для себя Джорджия поняла, что из глаз ее катятся слезы. — Четыре года я жила без тебя. Каждое утро я просыпалась, зная, что тебя нет рядом. Я разучилась радоваться. Я забыла о том, что это такое. Все это время я жила с этим ужасным чувством. Даже самый солнечный день был без тебя пустым и хмурым.
Слезы душили Джорджию, но она продолжала говорить.
— Каждый раз, когда я думаю о тебе, мне так больно, что я просто задыхаюсь. Постепенно я свыклась с этой болью и научилась жить с ней. И вот, ты снова появился в Аскерби. Я испугалась. Невыносимо было думать о том, что мне снова придется теребить старые раны. Ты был прав: я старалась спрятаться. Я очень боялась новых страданий и не в состоянии была понять, что жизнь предоставила мне еще один шанс стать счастливой. Я упустила его.
Джорджия замолчала. Она яростно прикусила нижнюю губу, которая предательски дрожала все это время.
— Я знаю, что теперь слишком поздно, — всхлипывая, сказала она. — Но я хочу, чтобы ты знал, что ты был прав. Я люблю тебя. Я всегда любила тебя. И никогда не смогу полюбить никого другого.
Джорджия вытащила из сумочки конверт. Он был порядочно потрепан после путешествия в Африку и обратно. Она вспомнила о нем и положила его в сумку в самую последнюю минуту перед своей поездкой в Лондон.
— Это документы, которые ты подписал. Возьми их, если хочешь. Отправь их сам. Я не хочу делать этого.
— Понимаю, — Мак кивнул и протянул руку. — В таком случае я возьму их.
Что ж, стоило ли ей ожидать чего-то еще? Он предлагал ей свою любовь. У нее было много шансов принять ее. Но она упустила их все. Теперь было слишком поздно. С болью в сердце Джорджия передала Маку конверт.
Мак достал документы и пробежал по ним глазами.
— Да, все правильно. Это действительно документы для нашего развода. Все подписано и готово к отправлению, — спокойно сказал Мак и… порвал их.
Маленькие кусочки бумаги медленно падали на ковер. Джорджия следила за их полетом как завороженная. После того как последний кусочек бумаги опустился на землю, она подняла голову и посмотрела на Мака.
— Только не ругай меня за то, что я снова намусорил, — шутя, сказал он.
Губы Джорджии снова задрожали. Она не знала, чти ей делать: смеяться или плакать.
— Что ж, раз уж мы любим друг друга, какой нам смысл разводиться? — рассудительно произнес Мак.
— Согласна. — В глазах Джорджии блестели слезы. — Раз ты так считаешь. — Наконец-то она оказалась у него в объятиях. — Прости меня, прости меня, — шептала она, задыхаясь от слез и поцелуев. — Я так ужасно вела себя. Я не могла поверить в то, что ты все еще любишь меня, ведь я такая противная. Я зациклена на порядке и совсем не умею готовить.
— Еще ты не умеешь водить машину, — добавил Мак, крепко обнимая ее и смеясь. — Не забывай об этом!
