Иден Дороти - Призрачная жена
Я бесплодна! Осознание смысла этих ужасных слов придет ко мне позднее. А сейчас меня занимала только чудовищная ложь, прозвучавшая в словах Отто.
— Значит, ты отрицаешь, что мы уже поженились?
— Луиза, постарайся вспомнить, умоляю тебя. Мы приехали в Монеборг, чтобы обсудить предстоящую свадебную церемонию, познакомиться с моей семьей, убедиться, что ты сможешь быть счастлива здесь. Когда произошел несчастный случай, мы как раз ехали, чтобы посмотреть на церковь, где должно было состояться наше бракосочетание.
Когда я ничего не ответила, он сказал почти тоскливо:
— В Драгоре не было никакого священника, никаких свидетелей, никакого обручального кольца. Эти галлюцинации — следствие полученной травмы. Но они пройдут, и ты все вспомнишь.
Я посмотрела ему в лицо и почувствовала, что его нежное выражение вызывает у меня отвращение.
— Отто, как бы я ни сожалела об этом, но ты по-прежнему остаешься моим мужем.
— У тебя в голове все перепуталось, бедное дитя.
— И если ты женишься на другой женщине, ты окажешься двоеженцем.
На мгновение мне показалось, что в его взгляде мелькнуло беспокойство, но потом я засомневалась в этом. Он был слишком безжалостен. Старая Эмили говорила что-то о совести графа, но она ошибалась. Она у него отсутствовала вовсе. И этот человек стал моим мужем! Помилуй меня Бог.
— Двоеженцем? — удивленно переспросил он. — О чем ты говоришь? Мы просто провели несколько недель вместе. Жили в грехе. Мы, датчане, не придаем особого значения подобным вещам. У вас, англичан, другая точка зрения. Недаром вы семьдесят лет прожили со своей королевой Викторией.
— Королева Виктория не имеет никакого отношения к тому, что двоеженство считается преступлением. И меня мало волнует, что мы нарушили какие-то библейские заповеди. Но я не принадлежу к тем женщинам, которые рожают незаконных детей. И что бы ты ни говорил, я собираюсь рассказать правду.
— Бедняжка, тебе никто не поверит.
— Я буду твердить снова и снова, до тех пор пока мне не станут верить.
— Ты рискуешь надоесть всем, моя дорогая.
Я села в постели, возмущенная до предела.
— Как ты смеешь называть меня "моя дорогая"! Я начинаю ненавидеть тебя!
— Ах, это очень неприятно. Но я уже сказал тебе, что несчастный случай убил мои чувства,
— Отто, пойми раз и навсегда, я не из тех женщин, которых можно запереть в комнате в башне. Я приехала сюда как твоя законная жена и намереваюсь доказать это.
— Говорят, что галлюцинации бывают даже полезны, — пробормотал он, — особенно если с их помощью можно заполучить замок или титул.
— Я отправлюсь в Драгор и возьму копию нашего брачного свидетельства. Неужели ты думаешь, что я не догадаюсь сделать такую простую вещь?
На это он сказал только:
— Ты не должна сейчас думать о путешествии, Луиза. Тебе надо отдыхать. Останься с нами до конца лета. Кстати, уверен, моя мать будет на этом настаивать. Ей очень жаль, что твоя поездка в нашу страну оказалась столь неудачной. Во всяком случае, ты ей очень нравишься. Она только возражала против того, чтобы ты стала ее снохой.
— Твоя болезнь, очевидно, повлияла на твой мозг, сказала я.
Этой жестокой репликой я наконец-то испортила его хорошее настроение. Лицо у него потемнело, и я испугалась, что за этим последует один из его припадков.
— Твоя мать права, тебе не следует жениться и иметь детей. Я очень рада, что у меня не будет от тебя ребенка.
Он повернулся и быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью, а я осталась на кровати, и слезы струились по моим щекам.
Я сама не понимала, как могла быть такой мстительной и в то же время совершенно сбитой с толку. Я начала подозревать, что поездка Отто в Копенгаген была вымыслом. На самом деле он, возможно, побывал в Драгоре, где встретился со священником, и уничтожил все следы нашего брака.
Не удивительно, что следующим моим посетителем оказался доктор, который сказал, что герр Винтер обеспокоен состоянием моего здоровья. Он пощупал пульс, поинтересовался, не вернулась ли головная боль, посветил лампочкой в мои глаза.
— Что, я уже схожу с ума? — саркастически поинтересовалась я.
Я никогда раньше не слышала такой безобразной воинственности в собственном голосе. Что ж, такой мне придется быть до тех пор, пока я не заставлю поверить в мою историю.
— Думаю, вы слишком перевозбуждены. Это и не удивительно после того, что произошло. Сейчас, если вы примете две… — пробормотал доктор, вытряхивая таблетки из бутылочки.
Я отвела его руку.
— Мой ум так же ясен, как и ваш. Я фру Винтер, как бы невероятно это ни звучало. А расстройство психики поищите у моего мужа. Он совсем но тот человек, за которого я выходила замуж. Или, скорее, я просто не знала человека, с которым вступила в брак. Доктор, это Отто сошел с ума, а не я.
— Да, да, возможно.
Я посмотрела в его невозмутимые глаза и поняла, что он просто не принимает мои слова всерьез.
— Пожалуйста, будьте умницей и примите эти таблетки, мисс Эмберли.
— Я не мисс Эмберли!
— Вы проспите около двенадцати часов и утром будете чувствовать себя значительно лучше, уверяю вас.
Я машинально положила руки на живот и резко спросила:
— Доктор, Отто сказал, что у меня никогда не будет детей. Это правда?
— Возможно, но необязательно. Вернувшись в Лондон, вы сможете проконсультироваться у хорошего специалиста. У него может быть другая точка зрения.
— Доктор, но почему же Отто задал вам этот вопрос, если я не его жена? Ведь это вопрос мужа!
— Или человека, собирающегося им стать. По крайней мере, так я понял герра Винтера.
Я потерпела поражение, поэтому покорно приняла таблетки и закрыла глаза. Доктор обещал мне двенадцать часов сна. Я уже почти погрузилась в желанную дремоту, когда вдруг услышала какое-то движение около моей кровати и услышала, как Бригитта говорит на своем ломаном английском:
— Вам следовало бы поговорить с Хельгой Блом, фрекен.
С трудом открыв глаза, я попыталась сфокусировать взгляд.
— Но где я могу найти ее?
Мне послышалось, что она ответила: "В башенной комнате", но, по-видимому, это мне просто послышалось. Эта комната была заперта, и только призраки жили там.
И все-таки серьезный маленький доктор оказался прав, утром я действительно почувствовала себя лучше. Достаточно хорошо для того, чтобы встать, одеться и спуститься вниз, но фру Доротея и Дина воспротивились этому. Они пришли навестить меня после завтрака.
— Вам в самом деле стало лучше, Луиза? — спросила Дина. — Выглядите вы хорошо. Глаза снова блестят. Я очень рада вашему выздоровлению, потому что хотела бы задать вам тысячу вопросов относительно Лондона. Бабушка говорит, что я смогу поехать туда, когда мне исполнится девятнадцать. Возможно, я навещу вас.
